Орландо - Вирджиния Вулф
Именно по таким фрагментам мы и пытаемся представить картину жизни Орландо и его характер в тот период. Слухи, легенды, анекдоты про вольное житье Орландо в Константинополе ходят и по сей день (мы уже привели в пример несколько случаев), лишний раз доказывая, что в пору своего расцвета он разжигал воображение и приковывал взгляды, благодаря чему память о нем сохраняла свежесть еще долго после того, как потерпели неудачу средства более долговечные. Он обладал таинственной властью, сочетавшей красоту, благородное происхождение и редчайший дар – назовем его обаянием, и хватит об этом. В нем горел «миллион свечей», как выразилась Саша, хотя сам Орландо не потрудился зажечь ни одной. Он двигался как олень, не думая о своих ногах. Говорил обычным голосом, а эхо отзывалось серебряным гонгом. В результате о нем ходило множество слухов. Он стал предметом обожания многих женщин и даже мужчин, которые вовсе не испытывали необходимости с ним разговаривать или смотреть на него, довольствуясь тем, что вызывали в своем воображении, особенно находясь среди романтичного пейзажа или на фоне живописного заката, образ статного джентльмена в шелковых чулках. Над бедными и неграмотными он имел ту же власть, что и над богатыми. Пастухи, цыгане, погонщики ослов и поныне распевают песни об английском лорде, который бросил свои изумруды в колодец – несомненно, речь идет о случае с Орландо, когда тот, в минуту гнева или же будучи пьян, сорвал с себя драгоценности и швырнул в фонтан, откуда их потом выловил паж. Впрочем, эта романтическая власть, как всем известно, часто сочетается с чрезвычайной сдержанностью натуры. Похоже, друзьями Орландо не обзавелся. Насколько нам известно, привязанностей он избегал. Некая светская леди приехала из самой Англии, чтобы находиться с ним рядом, и долго ему докучала, но он продолжал исполнять свои обязанности с таким рвением, что не успел пробыть послом на Золотом Роге и пару лет, как король Карл изъявил намерение возвести его в звание пэра. Завистники считали, что этим он обязан памяти Нелл Гвен о его стройных ножках. Впрочем, поскольку они встречались лишь однажды и она была чрезвычайно занята тем, что бросалась в его величество скорлупками от орехов, то вполне вероятно, что герцогство Орландо получил за свои заслуги, а не за изящные икры.
Здесь придется взять паузу, поскольку мы подошли к очень важному моменту в карьере нашего героя. Ибо присвоение титула стало поводом для нашумевшего и весьма спорного инцидента, о котором мы должны рассказать, по мере сил восстанавливая события по клочкам обгоревшей бумаги и лент. Случилось это в конце праздника Рамадан, когда фрегат под командованием сэра Адриана Скрупа привез орден Бани и герцогскую грамоту, и Орландо устроил по случаю великолепнейший прием, каких Константинополь еще не видел. Вечер был погожий, собралась огромная толпа, из окон посольства лился яркий свет. Повторимся, подробностей не сохранилось, поскольку огонь уничтожил все записи, оставив лишь разрозненные фрагменты, разжигающие любопытство еще сильнее. Тем не менее из дневника Джона Феннера Бригге, морского офицера, который был в числе приглашенных, мы знаем, что гости всех национальностей набились во двор «как сельди в бочку». Толпа теснилась неприятно близко, и Бригге взобрался на иудино дерево, чтобы лучше видеть происходящее. Среди местных разнесся слух (чем не лишнее доказательство таинственной власти Орландо над умами!), что должно свершиться чудо. «Поэтому, – пишет Бригге (увы, в рукописи столько обожженных мест и дыр, что иные фразы совершенно не читаемы), – когда шутихи начали взмывать в воздух, у нас возникли большие опасения, что местное население устроит давку… чревато неприятностями для всех… английские леди, моя рука сама потянулась к абордажной сабле. К счастью, – продолжает он в своей довольно нудной манере, – на тот момент наши страхи выглядели беспочвенными и, судя по поведению туземцев… Я пришел к выводу, что демонстрация нашего мастерства в искусстве пиротехники ценна хотя бы тем, что их впечатлит… превосходство британцев… В самом деле, великолепие зрелища не поддается описанию. Я поймал себя на том, что попеременно восхвалял Господа, ведь он позволил… вот бы моя бедная, дорогая мамочка… По приказу посла высокие окна, которые являются грандиозным достижением восточной архитектуры, неразвитой во многих других отношениях… распахнули настежь, и внутри мы увидели tableau vivant[10] или театральное представление, в котором английские леди и джентльмены… маскарад работы одного… Слов было не разобрать, но вид столь многих наших соотечественников и женщин, одетых весьма изысканно и элегантно… пробудил во мне чувства, коих я не стыжусь, хотя не в силах… Я намеревался наблюдать за поразительным поведением одной леди, рискующей привлечь к себе всеобщее внимание и опозорить весь женский род и свою страну, когда…» – к сожалению, ветка дерева не выдержала, лейтенант Бригге свалился на землю, и остальные записи посвящены выражению благодарности Провидению (играющему в дневнике роль весьма значительную) и подробному описанию полученных травм.
К счастью, мисс Пенелопа Хартоп, дочь генерала с той же фамилией, видела происходящее изнутри и продолжила рассказ в письме, тоже сильно поврежденном, которое все-таки дошло до ее подруги в Танбридж-Уэллс. Мисс Пенелопа пишет не менее восторженно, чем доблестный офицер. «Сногсшибательно, – восклицает она по десять раз на одной странице, – удивительно… совершенно неописуемо… золотая посуда… канделябры… негры в плисовых бриджах… пирамиды из мороженого… фонтаны глинтвейна… корабли его величества из желе… водяные лилии из лебедей… птицы в золотых клетках… джентльмены в алых бархатных… с разрезами… прически у леди футов шесть в высоту, не меньше… музыкальные шкатулки… Мистер Перегрин сказал, что я выгляжу очень мило, о чем пишу тебе, моя дорогая, лишь потому, что знаю… Ах, как я по вам всем соскучилась!.. превосходит все, что мы видели на променаде Пэнтайлс в родном Танбридж-Уэллс… уйма напитков… иные джентльмены перебрали… леди Бетти обворожительная… бедняжка леди Бонэм совершила досадную оплошность, сев мимо стула… все джентльмены очень галантны… тысячу раз пожалела, что тебя и дражайшей Бетси… Но в центре всеобщего внимания… как все признали единодушно, ибо никто не смог бы этого отрицать, был сам посол. Что за ножки! Что за личико! Что за манеры – вылитый принц! Как он вошел в комнату, а как вышел! А на лице его буквально написано, что он страдал – сама не знаю, почему я так решила. Говорят, виной тому какая-то
