Андрей Портнов - Автово
Попрощавшись с Гармашёвым и договорившись о встрече на завтра с Игорем, мы расстались, и каждый пошёл своей дорогой.
Пока я ехал до тётки, в голове моей происходила настоящая революция. Я успел передумать о многом. И уже подъезжая, я смирился с мыслью о том, что всем нам придётся неминуемо жить в этих казематах. Однако, не всё так уж и плохо. Завтра мы с Игорьком в спокойной обстановке осмотрим все комнаты и выберем себе самые лучшие. Комнатам следует вдохнуть жизнь. Убраться, всё чисто вымыть, красиво обставить, и всё о'кей. Для этого нужно лишь время и терпение. Последнего у меня всегда катастрофически не хватало.
И вечером, рассказав обо всём своим родственникам, я лёг спать, уповая на завтрашний день и мечтая, чтобы он был хоть чуть-чуть получше, чем сегодняшний.
Наступило 12 февраля. Завтра уже должны приехать все наши. А сегодня нам с Игорем предстояло всё окончательно проверить и подготовить.
Сегодня для меня встала ещё одна проблема. Совсем забыл. Коммунист! Перед тем, как уезжать, что-то в отношениях Чеченева с Коммунистом изменилось. Теперь Чеченев хотел жить только с Пашей. И, проанализировав ситуацию, мы — я, Владик и Рудик — с ужасом пришли к выводу, что Коммуниста некуда девать. И если уж он собирается где-то жить, то свободное место только рядом с нами. Ни о каких других соседях и помыслить было невозможно.
Представляете, какие были у нас лица, когда мы пришли к этому неопровержимому факту.
И поэтому, провожая меня в Астрахани, Владик дал мне отцовский наказ сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы эта гнида не осквернила своим присутствием нашу будущую комнату.
Как это сделать, я пока не знал, а сейчас мне предстояла очередная встреча с комендантшей.
Зайдя в уже знакомое здание, я встретился с Игорьком, и мы попёрлись к Наташке.
Та уже ждала нас, сказала, что всё готово, дала нам небольшой ящичек с ключами, у каждого из которых была деревянная пластинка с номером комнаты, и велела нам самим просмотреть все комнаты, а потом вернуться к ней.
— Да, ребята, — сказала она уже нам вслед, — та комната, в которой лежит зеркало, предназначена для девочек. Это, кажется, на 3-ем этаже.
Итак, мы пошли, по дороге рассматривая ключи. Выяснилось, что на 3-ем этаже нам предлагают всего две комнаты: 303 и 323. На 2-ом этаже нашему вниманию были предоставлены: 209, 211, 212а и 214. То есть всего было шесть комнат.
В принципе, после вчерашнего, в них ничего не изменилось. Всё было также грязным, холодным и противным. Только на каждой кровати появились матрац и подушка.
Мы с Игорем проверили везде свет, розетки, чуть тёплые — а значит, работающие — батареи. Разбитых окон вроде бы тоже не было.
Когда мы открыли 212а, то увидели, что она раза в два меньше всех предыдущих. Оказалось, это — комната на двоих. Путем неимоверно запутанных и трудных умозаключений, а также имея в виду наличие двух кроватей, мы догадались об этом сами.
212а была вся обклеена розовыми обоями, что сразу бросалось в глаза, и представляла собой ярчайший контраст по отношению к мрачным стенам в других комнатах.
— Вот и наша комната, — безапелляционно произнёс Игорь, — моя и Рябушко.
Я даже и отреагировать сразу не смог. Вот, думаю, захапал себе самую красивую.
Пошли мы дальше. Это была 214-ая. Она оказалась тоже двухместной, из чего мы сделали вывод, что все комнаты по одной стороне (нечётные) четырёхместные, а по другой (чётные) — двухместные.
214-ая не была обклеена обоями, но я тут же положил на неё глаз. Всё, здесь буду жить я с Владиком, а Рудик пусть катится ко всем чертям. Это были мои первые мысли, но тут же я представил картину завтрашней встречи и понял, что просто не смогу сказать Рудику такое. Ведь куда он денется? Он один, совершенно один и никому не нужный. Ведь он, чего доброго, так и останется в коридоре. Значит, придётся селиться втроём в четырёхместке, а значит, четвёртым будет Коммунист! Но что же делать, как от него избавиться?
И тут меня осенила совершенно бредовая идея, которая могла прийти в голову только такому идиоту, как я.
Я придумал поселиться втроём в двухместке. Тогда уж на все 100 % никакой Коммунист нам не страшен. Он сюда просто не влезет!
Мысль, и правда, была идиотской ещё и потому, что кубатура комнаты вряд ли могла позволить себе вместить дополнительную кровать. Вернее, позволить-то она позволит, а вот где ходить, то есть передвигать ногами и, вообще, вести повседневную жизнь, было вопросом неразрешимым.
Но тогда это меня не волновало. Все мои мысли были о Коммунисте, а точнее — против него. Ничего кроме этого меня не волновало. Я рассказал обо всём Игорю, но у того даже грамма удивления не появилось на лице. Он, наоборот, даже поддержал меня.
Итак, на втором этаже всё нормально и мы поднялись на 3-ий этаж.
В 323-ей комнате оказалось зеркало. Значит, это была комната для наших девиц. Почему-то мне показалось, что она чуть-чуть больше остальных.
Короче, здесь всё было нормально, в 303-ей тоже, и мы стали думать, кого и куда раскидать по комнатам.
С Рябушко и моими будущими соседями вопрос был уже решен, а вот с остальными…
В первую очередь наши мысли заняла 303-я комната, так как сюда нужно было посадить кого-то, кто более-менее нормально общался с девчонками.
Поскольку наша группа, повторюсь, довольно дружная, то с общением у нас было всё в порядке. Поэтому чисто дружеские отношения здесь не учитывались. Зато мы учли несколько другое чувство — какое, сказать трудно, но что-то уже давно витало в воздухе.
Да-да, у всех, и у нас с Игорем в том числе, словосочетание «Васильев-Лариса» ассоциировалось с чем-то непонятным, но какая-то связь была. И, после недолгих дискуссий, в 303-ю мы «поселили» Васильева и его «команду». В то время мы уже знали, что под этим подразумеваются Костик и Лёша, а также Сима. Всё-таки, это они перехватили Симу к себе и жаждали жить втроём.
На втором этаже за оставшимися двумя кучками (Чеченев, Паша, Коммунист и Наиль, Марат, Султан, Пахом) мы закрепили 209-ую и 211-ую соответственно, ещё раз осмотрели все комнаты и закрыли их на ключ. Игорь дал мне ключи от 214-ой, и мы разошлись, договорившись встретится завтра на вокзале.
Приехав к тётке, я рассказал обо всём, что сегодня случилось, и о моём намерении жить втроём в двухместной комнатушке.
— Ничего, мы и не так ещё жили, — успокоила меня тётка и уже в надцатый раз начала рассказывать о своей молодости, и как она жила в общежитии…
— Сегодня великий день! — подумал я, как только проснулся, — сегодня 13-ое февраля 1994 года, воскресенье. Сегодня приезжают наши. Сегодня они и я сам впервые будем спать в этой мерзкой общаге. Познаем сладость тюремного заключения в её мрачных стенах.
— Я-то уже оправился после первого шока, а вот как будет с остальными, — ехидно подумал я уже за утренним чаем.
Вчера мы договорились с дядькой, что поедем в общагу к обеду — он поможет мне перевезти туда вещи. Затем я планировал немного прибраться (правда, не представлял чем), и уже оттуда ехать на вокзал.
К обеду мы, действительно, были на месте, я стоял перед 214-ой и пытался её открыть. Руки дрожали, я боялся показать комнату своему дядечке. Я, вообще, удивлялся, как он ещё мог тут оставаться. Мне казалось, что он убежит с криками ужаса сразу, как пройдёт мимо туалета по коридору «весёленьких стен». Но, наверное, его хорошо воспитывали, ведь как ещё можно объяснить тот факт, что на лице его была натянута улыбка, которую он изо всех сил пытался сохранить.
Побросав чемоданы, мы с ним прикинули, куда можно будет поставить третью кровать. Оценив все варианты, мы открыли 209-ую (ключ от неё я вчера также взял у Игоря) и вытащили одну кровать, сознательно превращая комнату в трёхместную.
Конечно, разумно предположить, что мне, как человеку, имеющего право первого выбора, следовало бы взять 209-ую, так как там тоже собирались жить три человека, как и у в 214-ой. Но просто трудно себе представить, как бы посмотрели на меня те три человека, когда узнали бы, что я предлагаю им на троих малюсенькую комнатенышку. И тогда бы обязательно кто-нибудь один из них переселился бы к нам.
Я говорю «кто-нибудь», хотя и дураку ясно, что это был бы Коммунист. Другие варианты тогда просто не рассматривались.
После окончательной расстановки так называемой мебели для прохода были оставлены чисто символические по своей ширине размеры (как в купе поезда), то есть чтобы при перемещении ноги желательно бы не наступали друг на друга.
Пожелав мне удачи и пригласив к себе через неделю, дядька уехал и оставил меня в «моей» комнате.
— Умора! — подумал я, — Вот и выбрал себе «самую лучшую». Молодец! Я прямо-таки горжусь собой. И как же мы здесь жить будем?
Я оглянулся вокруг в поисках веника или чего-то его заменяющего, но ничего не нашёл.
