Андрей Портнов - Автово

Андрей Германович Портнов

Автово

Всем студентам (бывшим, настоящим и будущим) посвящается!

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Комната 207а

Лариса — девочка очень правильная и считающая, что все должны жить по Завету Божьему.

Комната 210

Султан — почти добрейшей души человек.

Пахом — человек довольно скрытный, малообщительный, не имеющий абсолютно никаких привязанностей и наклонностей.

Комната 211

Наиль — большой прикольщик, маленький татарин.

Марат (Мартын) — эдакий ништяк, изображающий из себя крутого, большой татарин.

Комната 212

Галя — девочка, которая всегда добивается своего.

Комната 212а

Игорь — очень исполнительный, воплощение руководителя, себе на уме.

Рябушко — человек, считающий себя центром земли и пупом Вселенной.

Комната 215

Владик — странный парень со странными наклонностями.

Рудик — эрудированный, любитель симфонической музыки и Меладзе, создающий ошибочное представление о своей беспомощности и замкнутости.

Рыжий (я) — автор.

Комната 225

Васильев — очень умный мальчик, платонически любящий Ларису.

Костик — человек серьёзный, знающий себе цену, терпеть не может детей.

Лёша — весёлый прикольный пакостник, любитель йогуртов, болтун и затейник.

Комната 334

Паша — малый с неуравновешенной нервной системой.

Чеченев — поедающий всё, что находится в зоне его видимости, стремящийся стать примерным учеником.

Коммунист — редкая гнида, достойная быть заспиртованной в питерской Кунсткамере.

Сони — бабник и, вообще, прикольный индус, страшно общительный.

«Школьники» — наши «потомки», рассказывать о которых по отдельности нет смысла.

Непальцы — местные аборигены общаги, даже говорящие по-русски.

Баба Женя — уборщица нашего крыла, в устах которой любое приличное слово звучит для окружающих как лирика Пушкина.

Лопатоубийца — хороший дядечка, который никогда никому не сделал ничего плохого.

Катя — весёлая экспрессивно-депрессивная девочка с трудным характером и большим сердцем.

Гармашёв — дядечка с пухлыми губёнками, обожающий делать резкие движения, личность загадочная, так как мнения окружающих о нём поистине восхищают своим разнообразием.

Преподы «Корабелки» — набор странных, весёлых, гадких, прикольных, глухих, хромых, косых дядечек и тётечек, развлекающих студентов.

И ещё очень-очень много всяких эпизодических персонажей.

ЧАСТЬ 1. Астраханские корабелы

Петербург… Город моей мечты. Я покидаю тебя. Позади целых два года, два счастливых года, которые я провёл рядом с тобой. Два долгих года и… таких коротких. Стук колёс поезда теперь всегда будет ассоциироваться у меня с прощанием… Если бы я мог повернуть время вспять, если бы я мог пережить то замечательное время заново… И остановить его… Навсегда…

В свои права только что вступил 1994 год. Подходил к концу пятый семестр моего обучения в Астраханском Техническом Институте Рыбной Промышленности и Хозяйства. Наша небольшая группа КС-31, тогда ещё в составе 19-ти человек, вместе со мной в жуткой спешке сдавали зачёты и экзамены.

Ещё в 1991 году, после окончания школы, мы с Катей подали документы на совершенно новую специальность в Рыбвтузе «Кораблестроение». На большом рекламном объявлении была нарисована какая-то штуковина на подводных крыльях, а внизу крупными буквами для слепых было написано, что студенты, поступившие на специальность «Кораблестроение» на 3-ем курсе поедут в Санкт-Петербург для продолжения учёбы в бывший Ленинградский Кораблестроительный Институт, а затем вернутся в Астрахань для защиты дипломного проекта. Лично меня привлекла возможность пожить в Питере вдали от родителей, самостоятельно и, вообще, поглядеть, посмотреть красивый город. Это был основной и единственный аргумент, повлиявший на выбор моей будущей профессии.

Вместе с нами поступило где-то около 57-ми человек. А теперь, в результате сильного отсеивания нас осталось всего 19-ть. Впереди нас ожидала аттестационная работа, которая по своей сути являлась заключительным аккордом нашего обучения в Астрахани перед предстоящей отправкой в Санкт-Петербург.

На ней мы должны были обнажить свои умишки перед строгой комиссией и показать, что мы помним (это очень важно) какую марку электрода мы выбрали, а также незаметным взмахом руки нажать правильную клавишу на компьютере и, (разумеется, если ты случайно попал на нужную клавишу) тем самым, привести в умиление появившейся картинкой наших зрителей, то бишь уважаемую комиссию. Кроме наших преподавателей нас обещали осчастливить своим присутствием некто Гармашёв и Тимофеев — гости из Питера. Они в будущем должны были стать нашими преподами в Питере.

Ещё в тот момент, когда я и не помышлял о том, чтобы начать свою аттестационную работу, ко мне подошёл Игорь и сказал, что Лубенко (наш куратор) обещал двум, кто поедет в Питер первыми и всё подготовит для заселения, освободить от сдачи аттестационной. В Питере у меня и у Игоря родственники имелись, так что я с радостью согласился стать «первой ласточкой».

В это время все дружно занялись подготовкой к последнему испытанию, то бишь аттестационке. Мы же с Игорем и ухом не вели.

Однажды, идя с Рудиком по аллеям института, я натолкнулся на какого-то мужичонка. Его длинная и острая борода выдавала в нём северянина, а очки в ужасной роговой оправе, которые закрывали пол-лица, придавали его худобе облик дистрофика или человека, который не ел 2–3 недели.

— Ну, надо же, — сказал я, — вылитый Карл Маркс, только голодный.

— Дурак, это же Гармашёв, — ответил Рудик, — он у нас в комиссии сидеть будет.

— Это мы у него в Питере учиться будем?

— Ну, да!

Мне сделалось так смешно, что я с трудом сдержался. Почему-то я не мог без смеха представить себе, как этот смешной Карл Маркс, который так энергично размахивал руками и шёл так, будто у него моторчик сзади, ведёт у нас лекции.

Время шло. Некоторые уже заканчивали аттестационку, как мне позвонил Игорь и сказал, что взял билеты на 3 февраля.

— Слушай, — обрадованный такой вестью начал я, — а ведь сдача аттестационной назначена на 30 и 31 января, мы же вроде как успеваем.

— Да всё нормально, там, в Питере так рано делать нечего, наши там только 13-го будут, а Лубенко мы ничего не скажем, а если спросит, то будем говорить, что взяли на 29-ое января.

Но вездесущий куратор каким-то образом узнал о наших планах и, должно быть, в приступе доброты душевной велел нам приступать к выполнению аттестационной работы, совершенно естественным образом опуская тот факт, что к её выполнению мы (я, в частности) даже не приступали.

Ну, что ж, делать нечего, я принялся за работу. Дня через два позвонил Игорь и сообщил, что поменял билеты на 8-ое число. Все остальные ребята ехали 11-го.

Надо сказать, что бухгалтерия нашего института оплачивала нам дорогу в плацкартном вагоне. Кто хотел ехать в купе, те должны были доплачивать сами. Посовещавшись с Игорем, мы решили немного посорить деньжатами и поехать с комфортом.

Остальные же ребята разделились поровну: 8 взяли купе и 8 плацкарт. Наш единственный иностранец Симо (мы его звали Симон, а потом и просто Сима) должен был подъехать позже из-за своих задолженностей.

Как-то, сидя на лекции, мы решили распределить, кто с кем будет жить в общаге в одной комнате. Что тут началось — мрак! Каждый предлагал свой вариант. Причём, было известно, что девчонок, естественно, поселят троих в отдельной комнате, а нас расселят по четыре человека. Вот с этим и выходила неувязочка. Сразу набрались кучи пар, но как эти пары соединить — никто не знал. Образовывались даже «тройки». Это было ещё хуже, ведь нужно было искать кого-то одного для завершения «четвёрки».

В то время Владик у нас был очень популярен. Все считали его идеальным соседом по комнате. К этим «всем» относился и я. Владик тогда пользовался авторитетом, и был, так сказать, «свой» человек. Лишь единицы его не замечали.

Итак, почти все собрались заполучить нашего очкастенького к себе. Но было одно «но»! Это было серьёзное «но». Тот, кто смог бы заполучить к себе в комнату Владичку, автоматически должен был взять к себе Рудика.