Андрей Портнов - Автово
8 февраля я проснулся очень рано. Спать совсем не мог. Сон не шёл, всё думал о своём манящем недалёком будущем. Ведь я даже никогда и не был в общаге, но ясно себе её представлял. Она много раз снилась мне во сне. Это было чистое, светлое здание с огромными окнами. Вся мебель была сделана из какого-то светло-жёлтого дерева — красивые шкафы, кровати, тумбочки, столы. И всё как в нормальных гостиницах, которые я видел по телевизору. Все комнаты были новенькими, светлыми и красивыми. Короче, дело доходило до того, что я просыпался среди ночи и долго мечтал, желая поскорей попасть туда…
Мама уже стояла у плиты и с поразительным упорством готовила всё, что запланировала.
Я ещё раз проверил свои вещи и смирился с неимоверным количеством туалетной бумаги.
— Да её, пожалуй, хватит, чтобы обеспечить весь пассажирский состав, — подумал я, — что я с ней буду делать? Может быть, самолётиков понаделаю.
Ещё вчера мама договорилась с соседом, чтобы он подбросил нас до вокзала на своей машине. И вот уже была застёгнута последняя сумка, все были одеты, настало время прощаться. Прощаться с моим домом. Было немного грустно, но мысль о манящем Питере успокаивала меня. Посидели перед дорожкой. Попрощался с сестрой (она оставалась дома) и вышел из дома, порог которого я должен был перешагнуть обратно только через 5–6 месяцев.
На вокзал мы приехали довольно рано. Встретились с Игорем и, когда подали поезд, начали загружаться. Купе попалось отличное, вагон был тёплым. Соседом оказался один мужик, тоже ехавший до Питера. Так мы втроём всю дорогу и ехали.
После обниманий и поцелуев с родными, я и Игорь поднялись в вагон и оттуда уже махали всем рукой на прощание.
Поезд тронулся.
И вдруг, когда уже кончилась платформа, когда родные лица исчезли, и поезд стал набирать свой ход, меня словно током кольнуло. На меня нахлынуло какое-то доселе новое, необъяснимое чувство. Чувство одиночества, если можно так выразиться. Сознание того, что с этого момента меня уже не может окружать родительская забота, что отныне я могу полагаться только на себя самого, обволокло меня целиком. Какой-то комок подкатил к горлу, и стало необычайно тоскливо и грустно.
Я смотрел в оконное стекло на пробегающие мимо нас дома, людей, а поезд всё дальше и дальше увозил меня от родной Астрахани в далёкий и бескрайний Санкт-Петербург. Мы с Игорем стали первыми ласточками. Но что готовил нам город Петра, что ждало нас впереди — мы не знали.
ЧАСТЬ 3. Первые дни
10-го февраля 1994 года ровно в 15–40 поезд N259/260 Астрахань — Санкт-Петербург прибыл по назначению.
— Сейчас должна быть торжественная минута моего первого шага на питерскую землю, — думал я, а сам поглядывал в окно, пытаясь в снующей туда-сюда толпе найти дядю Вову, который должен был меня встретить. Игорь искал своих. Наконец, в окнах замаячили знакомые лица, и мы начали выгружаться.
Опущу встречу с родственниками. Скажу лишь, что добравшись до них, я сразу же принял душ, меня накормили, напоили (тётка хвасталась, что эту адскую смесь она сама готовила и в ней 55 градусов), потом заставили смотреть видак, где крутилась кассета с моим четырёхлетним племянником. И когда я уже чуть не свалился от усталости и переживаний, меня отправили спать.
На следующий день в 6-00 утра меня разбудил дядька. Дело в том, что на сегодня мы с Игорем договорились встретиться пораньше в общежитии, где нам предстояло жить. Ещё в Астрахани Гармашёв подробно объяснил ему, как туда доехать, ну, а он уже мне.
В этом же общежитии нам была назначена встреча 11 февраля рано утром с Гармашёвым и Тимофеевым.
Но надо сказать, что мои родственники жили не совсем в городе, а за его чертой. Там от них на автобусе до ближайшей станции метро «Проспект Просвещения» или, если по другой дороге, до «Озерков» ехать ровно 20-ть минут. Так что, после сумбурной ночи, во время которой мне всё ещё слышался стук колёс поезда и явственно ощущалась качка вагона, меня подняли в несусветную рань, накормили, дали жетончики на метро, ключи от квартиры и предоставили полную свободу действий.
Холодина была страшная. Еле дождавшись нужного автобуса, я доехал до «Озерков» и вышел на ещё не слишком оживлённую трассу под покровом темноты, хотя на горизонте уже немного посветлело.
Итак, вот он мой первый самостоятельный шаг. Я шагал по Питеру! Я был совершенно один, вдали от всех, сам себе хозяин! Я вдыхал чистый, морозный утренний воздух и пьянел от его аромата. Вокруг стояли многоэтажки, везде широкие, покрытые инием проспекты — настоящая цивилизация.
— Господи, и как же в нашей старенькой Астрахани всё серо и провинциально! — подумал я. — А здесь такая красотища, во всём, даже в камне на дороге чувствуется столица, Большой Город.
Время у меня было ещё полно, и я не спешил. Напротив, через дорогу располагалась станция метро, куда я и направил свои стопы.
С каким-то особым трепетом ступив на эскалатор, я медленно съехал в подземелье метро, дождался свою первую электричку и зашёл в вагон. Ехать нужно было до неизвестной мне станции «Автово» — для этого следовало сделать пересадку на «Технологическом институте» или «Техноложке», как все её здесь называли.
Через 40 минут, отскочив от дверной надписи «Не прислоняться», я покинул поезд и оказался на шикарной станции. Не побоюсь этого слова, потому что, как покажет будущее, красивее этой станции я не встречу. Везде стояли огромные фигурные колонны, по центру висели изумительные люстры. Не будь здесь так много людей, я принял бы эту станцию за какой-нибудь зал императорского дворца. Да и тётка мне не раз говорила, что больше всего ей нравится «Автово».
Нужно ли говорить, какое всё это произвело на меня впечатление, на меня — провинциала.
Очухавшись от охватившего меня волнения, я повертел головой, ища выход. Стрелка на табличке «Выход в город» указывала налево. Туда и шли все те, кто вышел вместе со мной из электрички.
Впереди была лестница. Поднявшись, я к своему удивлению не обнаружил никакого эскалатора. Честно говоря, меня это очень удивило, даже, можно сказать, потрясло. Почему-то «метро» и «эскалатор» были для меня чем-то неотъемлемым друг от друга. Представить себе одно без другого я тогда даже не мог.
В чувство меня привёл морозный воздух, который обжог моё лицо, когда лестница вывела меня к входным дверям, за которыми виднелся утренний город и спешащие куда-то люди.
Я очнулся и достал из кармана инструкцию Игоря.
«Как выйдешь из метро, сразу направо, — было сказано в ней, — там полным-полно киосков. Нужно идти вдоль них, а как они закончатся — опять направо. Там будет дом, стоящий буквой «П», а перед ним такая зелёненькая лужайка». К инструкции Гармашёва, которую мне перерисовал Игорь, было добавлено графическое изображение.
Зная где право, а где лево, я без труда выбрал правильное направление и пошёл вдоль киосков. В каком-то месте они, действительно, закончились, и я повернул снова направо.
Пройдя немного вперёд, слева от меня обнаружилось здание старинной постройки, которое вызвало во мне странное чувство. Что-то у меня ёкнуло внутри. Я внимательно присмотрелся, но оно явно не напоминало мне букву «П» так, как было показано на рисунке. Хотя какие-то незначительные выступы по краям были. Но так как один из них выполнял чисто архитектурную функцию — в нём был оформлен вход — и по своим размерам он явно уступал, так сказать, главному измерению, то буквой «П» это можно было назвать с большо-о-ой натяжкой. А так это скорее напоминало гигантскую перекладину на лилипутских подставках, да ещё разной длины.
Ну, ладно, думаю. Гармашёв — дяденька старенький, мог и напутать, но как бы мне не хотелось считать эту махину общагой, мои глаза никак не могли найти хоть что-то, напоминающее зелёненькую лужайку.
Нет, вы не подумайте, с башкой у меня всё нормально, и хотя в детстве меня роняла родная мамочка (чистая правда), я понимаю, что зимой лужайка просто не имеет права быть зелёной. Вот, знаете ли, догадался. И, как мне казалось, я представлял себе, какой она должна быть сейчас, под толстым слоем снега. Но окружающая местность никак не хотела походить на живописные картины моего воображения.
Кругом были только голые деревья, а лужайка, по-моему, таковых не имеет!
Ну, всё равно, ладно, думаю Гармашёв, наверное, ещё старее, чем я предполагал. И поскольку ничего в округе абсолютно никаким местом не напоминало букву «П», пусть и недоделанную, я отправился к входной двери, на которой поблескивала какая-то табличка.
Надпись на табличке гласила, что увиденное мною здание есть не что иное, как «Санаторий-профилакторий при Ленинградском Кораблестроительном Институте».
— Ого, уже что-то близко, — мелькнуло у меня в голове, — но, наверное, это, всё-таки, не то. Вряд ли санаторий-профилакторий и общага — это одно и то же. Она должна быть где-то рядом.
