Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1

Примерно за полмесяца до похоронки, а может чуть больше, поздним вечером в нашей хатыне, то есть детской, вдруг затикали часы. Мы начали прислушиваться, не показалось ли это нам. Я первым подскочил к стенке, откуда это слышалось, и приложил ухо. Слышу, действительно тикают часы, вот так: тик, тик, тик. Сначала их было еле слышно, но затем они стали стучать всё сильнее и сильнее. Из тех, кто был в хатыне, а были дети, часов ни у кого не было, да что там у детишек, часов не было во всём доме, а может даже на всей улице. Да в хуторе они и не нужны были, время определяли по солнцу. В хатыне поднялся переполох о происшествии сообщили маме. Она пришла, послушала и говорит: «Это, какое-то известие». Села к нам на полати, сидит, задумалась.

В это время вернулся Андрей с Дусей и с ними младшая сестра Дуси, Тася. Они тоже прониклись известием и начали обсуждать происшествие. Через несколько минут пришёл Борис Глотов, друг Андрея, он тоже заинтересовался этим загадочным событием. Послушал, затем посмотрел на наши испуганные лица и говорит: «Знаете что, я думаю это червяк, вот у вас здесь прибита доска, он, наверное, туда забрался и грызёт дерево». Взрослые на него посмотрели с сомнением и недоверием. Он увидел это и говорит: «А что вы на меня смотрите с таким недоверием, у нас в хате был такой случай. Сижу я у окна и читаю книгу, вдруг слышу вот такой же стук, как будто часы идут. Я начал прислушиваться, где же эти «часы» запрятаны, и нашёл — в оконной раме.

Я взял кухонный нож, расковырял раму, смотрю, а там червяк сидит, думаю, так вот кто тут стучит как часы. Вот давайте расковыряем эту стенку и найдём там червяка». Ага, сказал Андрей, расковыряем и сделаем дырку в сарай, а в нём не тепло, и весь холод из сарая пойдёт вот сюда, в хатыну. Нет, пусть уж будет, так как есть, я думаю, оно постучит и перестанет.

Все, внешне как будто успокоились и начали расходиться, Борис с Тасей ушли по своим домам, Андрей с Дусей в большую комнату, на ночлег (они тогда ещё жили у нас), а мама легла тут же в хатыне рядом с нами. Я же улёгся рядом с «часами». Когда в хате стало тихо, стук «часов» стал слышен ещё громче, к нему даже прислушиваться не надо было. В хатыне постепенно дети и взрослые начали засыпать, только я не спал и мама, наверное, тоже не спала, потому что я слышал её вздохи. Я лежал с открытыми глазами и всё думал о червяке Бориса. Мне показалось, что его версия не правдоподобна, ну не может червяк так стучать. Ну что я червяков не видел, да я их брал в руки и разрывал пополам, чтобы посмотреть, что там внутри. Правда, червяк был земляной, и внутри у него была одна земля, ничего интересного. А какая разница, земляной он или нет, червяк он и есть червяк, что, если червяк сидит в дереве, значит у него есть молоточек, которым он стучит? Нет, такого не может быть, о червяках мне всё известно, нет, не червяк, это точно, решил я для себя.

Я начал уже засыпать, и вдруг, в стуке «часов» произошло изменение, они стали стучать чаще, затем еще быстрее и ещё быстрее, а затем… остановились. Слышу, мама шёпотом говорит: «Сень, что они остановились?» Я по ногам спящих детей, перебрался к маме, лёг с ней рядом и стал рассказывать, как часы стучали, а затем остановились. «Та я слышала, — сказала мама, затем помолчала, и продолжила, — Ох, не к добру это, сынок, чует мое сердце быть беде». Обняла меня за голову и заплакала. Я почувствовал, как её горячие слёзы покатились сначала по моему лбу, затем и по моим щекам. Мама до утра так и не уснула, я тоже не спал и слышал, как мама вздыхала, ворочалась, а затем с трудом встала и пошла доить корову.

Как вы уже знаете, маму сердце не обмануло, помните, птичку на окне, а затем похоронка, вот так бывает. Я, почему об этом событии так подробно пишу, да потому что оно взбудоражило всю нашу семью, мы потом ещё неделю от него отойти не могли. Ведь давно все знают, что ни что так не пугает, как неизвестность. Так и с нами случилось. Уже сейчас с высоты своих лет я подумал, может в то время когда мы в хатыне слушал мнимый бой часов, в этот момент там, на фронте наш Алёша был ещё жив, и сердце его ещё билось. И, возможно, какие-то высшие силы нам, его родным, передали стук Алёшиного сердца в последние минуты его жизни. Ведь это ещё не факт, что наш брат умер мгновенно, как пишут в письме его командиры. Возможно он в той воронке, в которой его нашли мёртвым, лежал час и два, а может и больше. Ведь мы с вами не знаем, сколько длился тот злосчастный бой. Может десять минут, а может и час, а то и более. А во время боя никто не поползёт искать раненых, рискуя своей жизнью. Даже санитары выжидают прекращения артналёта, иначе они и раненому не помогут и сами погибнут. Так что, я думаю, что Алёша какое-то время после ранения был ещё жив и нам, его родным, высшие силы об этом сообщили. Ну а то, что пишут Алёшины командиры с фронта, что он погиб мгновенно, так они всегда так пишут, чтобы поберечь здоровье родных и близких людей погибшего бойца.

Вот такие у меня выводы поэтому тяжелейшему для нашей семьи событию. А теперь давайте я вам расскажу то, что я знаю об Алёше, моём братике. Из-за моих малых лет, в то время, я его помню плохо, только некоторые моменты из его жизни. Помню, как после того, как нас захватили немцы, как бы заочно, они нас вроде захватили, но мы их не видели. Колхозы самоликвидировались, и тех животных, которых не угнали в тыл, стали разбирать по домам. Алексей привел домой трёх лошадей и поставил их в сарай, чтобы никто не увидел. Корову же он вывел во двор и поставил в баз. А была уже осень и ночи были холодные. Я видел этих лошадей в нашем сарае, Алёша их буквально втиснул в сарай. Сарай был небольшой, он годился для одной коровы, ну и телка туда можно поставить, но чтобы трёх лошадей, каждая из которых, гораздо больше коровы, это надо уметь, так их туда затолкать. В тот момент мамы дома не было, и она все эти его художества не видела, а когда она пришла, в хате начался там-тарарам. Слышу, она кричит на Алешу: «Алёшка, ну шош ты на робыв, корову, значит, во двор на холод, а коней в сарай». Затем она немного успокоилась и говорит ему: «Сынок, а чем ты их кормить собираешься, на трёх лошадей и на корову сена надо много, а у нас и на одну корову на зиму не хватит, так что бери своих хвостатых и отведи их на конюшню, там им и место, а корову я заведу в сарай.

Алёша так и поступил, что делать, с мамой не поспоришь, тем более что она права. Как я уже писал, Алёшу помню плохо, а вот старшие дети помнили его хорошо и отзывались о нём в самих положительных тонах. Мама его очень любила, породой он был в нее, также как и я.

От Алёши осталась только одна фотография, где он сфотографирован с братом Андреем, вот и всё, больше никаких вещей, ничего. Об Алёше я написал, как бы, всё что знаю, но понимаю, что этого не достаточно, а что писать дальше не знаю и помочь мне некому, и тут помог мне случай. Не закончив писать об Алёше, решил отдохнуть, за это время, может, что-то вспомню новое. Включил телевизор и как раз попал на передачу «Жди меня». А что, думаю, надо попросить, отца моей жены Ларисы, чтобы он в интернете поискал сведения о моём брате Алёше. Звоню ему, говорю так и так, пишу о моём брате Алёше, а данных мало, я даже не знаю, где и в каком месте он похоронен. Договорились, что он поищет в компьютере данные о нашем Алёше и мне перезвонит.

Примерно через час, звонит и говорит мне: «Записывайте». И вот что я записал:

ЧУХЛЕБ АЛЕКСЕЙ КОНДРАТЬЕВИЧ, гвардии красноармеец, 1925 года рождения, призван Ипатовским РВК, Ставропольского края. 152 гв. сд. Погиб в бою 28 октября 1944 года. Похоронен в посёлке Бабушкино, Нестеровский район.

Я знаю, что эти населённые пункты находятся в Калининградской области. Ранее я писал, что Алёша погиб в Восточной Пруссии, получается, как бы, не стыковка, но это не так. Дело в том, что до 1946 года Калининградская область была территорией Германии, и называлась она Восточной Пруссией, и центром этой области был город Кенигсберг, а после 1946 года он был переименован в город Калининград. В посёлке Бабушкино есть братская могила, в которую перезахоронено 1279 погибших бойцов, имена всех их известны. Первоначально Алёша был захоронен в небольшой братской могиле в посёлке Таукенищенкен, а от туда уже был перевезён в посёлок Бабушкино.

Ну, вот, наверное, и всё что я могу написать о брате Алёше. Нет не всё, хочу написать ещё об одном немаловажном факте. А именно. После того как мы получили похоронку к маме каждую ночь стал приходить во сне Алёша и звать её. Мама рассказывала, что она отчётливо слышала его голос, когда он её звал. Она подскакивала с постели и после этого уже спать не могла, так и лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, пока не запоют петухи. И такое Алёшино явление повторялось каждую ночь. Сначала он просто приходил и звал её, но потом он стал маму просить, чтобы она его похоронила. Мама снова лежала с открытыми глазами смотрела в темноту и думала, нежели Алёшу там не похоронили, ведь нам писал командир, что погибших бойцов похоронили в братской могиле. Но как бы там ни было, Алёша всё приходил к маме и приходил. Мама от недосыпа вся извелась, прям на глазах похудела и уже не знала, что делать. Разговаривала с соседями по этому поводу, но и они не знали, что ей посоветовать. Тогда она собралась и пошла в Бурукшун к батюшке, может он знает, что в таких случаях надо делать. Батюшка ей сказал: «Набери в узелок земли, поставь за упокой свечку, а я над этой земелькой прочитаю молитву. Затем придёшь домой и по всем правилам похорони эту земельку, вот это и будет Алёшина могилка. Мама так и сделала. Так на нашем хуторском кладбище появилась небольшая могилка и на ней деревянный крестик, где написано «Чухлеб Алёша». После этого больше Алёша к маме ночью не приходил. Конечно, он ей снился, но не так как раньше.