Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
Захожу во двор, смотрю, отец сидит на скамейке возле сарайчика. Он часто вот так сядет и сидит, может сидеть час, а может и два, пока его кто-нибудь не позовёт. О чем он думает, не известно, может вспоминает войну, а может более приятное явление — свою любовь юности.
В такие моменты обычно на пороге хаты появляется мама и голосом, похожим на крик, говорит ему: «Батько, ну шо ты сидишь, вон дывысь крыша на погребе провалилась, а ты сидишь. Что дождя ждёшь, что бы и погреб обвалился?» На это отец недовольно крякал, нехотя поднимался, и шёл выполнять указание. И так бывало довольно часто. Вот я только сейчас, с высоты своих лет, в этом феномене отца разобрался. Я думаю, что в нём в ту пору сидела батрацкая «закваска». На сколько я знаю, батраки работали только тогда, когда они видели сиюминутною выгоду, а на перспективу их заставить работать, было очень трудно. Обычно в таких случаях они говорят: «О, когда это будет, можно и не дождаться, так лучше и не делать». Таким людям надо всё и непременно сейчас. В хуторе я это слышал неоднократно, и не только от отца, но и от других хуторян отцовского возраста.
В оправдание отца, хочу сказать, что у него были не только минуты раздумья, но он и работал, особенно зимой, чинил обувь и своей семье и принимал заказы. А когда ему пошёл шестой десяток, то он работал, практически не отдыхая, как будто старался наверстать упущенное. На призыв мамы: «Батько, ну ты бы хоть отдохнув». Он отвечал: «Некогда отдыхать, вот помрём, тогда и отдыхать будем, а пока живы, надо работать».
Но это было гораздо позже, а пока я иду во двор, чтобы с отцом окончательно решить вопрос о посадке сада. Захожу во двор, отец, как обычно, сидит у сарайчика на скамеечке. Я решительно подхожу к нему и говорю:
— Тато, ну почему у всех сады есть, а у нас нет, просто стыдно, как Миша и Рая просят откусить яблока у других детей, а они им не дают, давайте посадим свой сад.
— Ну, где мы его посадим? — спросил у меня отец.
— Как где, а возле Мазепиной хаты, там места достаточно на хороший сад.
— А ты бачив шо там горчак растэ, у него корни длинные, аж до воды достают, так что он весь твой сад загубит, ни сынок с садом надо повременить.
Мне этот ответ очень не нравился, но что делать с отцом не поспоришь. Не знаю, что его смущало, то ли унизительное положение ходить по соседям и просить саженцы, или просто батрацкая натура не давала покоя. Но как бы там не было, деревья для сада мы в этом году не посадили. Прошло лето, за мной приехал брат Андрей, и мы уехали в Ипатово, где я должен был продолжать учёбу.
Как-то по осени Дуся принесла из базара домой яблоки, вскоре пришёл с работы брат, сидим, кушаем яблоки и я говорю брату: «Андрей, а вот такие яблоки, могли бы быть и в нашем саду, если бы он у нас был, конечно, а раз его нет, то и яблок нет». Брат меня выслушал, затем говорит: «Ладно, братка, потерпи и у нас в хуторе сад будет».
На следующий год, по весне, в пятницу, Андрей домой приехал на машине и говорит мне и Дусе: «Собирайтесь, поедем в хутор» — «А у меня завтра школа», — говорю я брату. — «Один день не сходишь — ничего не случится, — ответил Андрей. Затем добавил, — Мы с тобой в хуторе будем сад сажать, так сказать исполнять твою мечту». Я сразу даже не поверил, а когда в кузове машины увидел, саженцы, вот тогда поверил. Андрей уже был в таком возрасте, и на таком положении в семье, что ему не надо было спрашивать у родителей разрешения на посадку сада, поэтому уже в хуторе он сказал маме: «Мама, в этом году Ваши грядки пусть будут там, где будем сажать деревья, а на следующий год ищите им другое место. Мама согласилась, она тоже была рада, что у нашей семьи, наконец, то, будет сад. Утром закипела работа, в ней принимали участие все члены семьи, только отец сначала держался в сторонке, как бы наблюдая, что там у них получится, но потом и он подключился. Андрей каждому работнику дал чёткое задание: одни копали ямы под саженцы, другие носили чернозём с улицы, где уже была яма, и там находился чернозём, третьи таскали воду и заливали её в выкопанные ямы. Брат решил посадить в саду пять рядов по четыре дерева в каждом ряду. Посчитал, а саженцев не хватает.
Он собрался и пошёл просить саженцы к дяде Ивану Ласуну и к Василию Жмаке, у них были хорошие сады. Андрей был настолько коммуникабельный человек, что ему не составляло труда что-то попросить или чем-то обменяться. Отец же к таким вещам относился щепетильно, и для него подобное было проблематично. Андрей принёс недостающие саженцы, и мы за два дня посадили их все. В результате у нас появилось, что-то вроде сада из двадцати саженцев. Это конечно ещё не сад, но самое главное начало положено. Из года в год за саженцами ухаживали, вовремя поливали, пропалывали, и от того самого горчака, который так пугал отца, не осталось и следа. А через четыре года, там, где были саженцы, выросли настоящие фруктовые деревья, и это был уже сад. Вот такой, памятник поставил себе при жизни наш брат Андрей.
Управляющим базой брат проработал года три, за это время он познакомился с начальством райпотребсоюза и вскоре перешёл туда работать заведующим продовольственным складом. Сначала они с Дусей снимали квартиру, а позже Андрей купил себе хату. Надо сказать, что брат хоть и жил в Ипатово, но свою семью, которая жила в хуторе не забывал, два-три раза в месяц он обязательно приезжал, и что-нибудь привозил: то посуду, то мыло, которого постоянно не хватало, то отцу патроны к ружью, ну и разное другое. Первое время, когда он был ещё молодым то, приезжая на выходные, устраивал в клубе «концерты», играя на скрипке. Скрипачом он был хорошим и, сравнительно для хуторян, он был, как Никола Паганини для мировой общественности.
Играл он в клубе не один, а вместе Василием Жмакой, тот играл на балалайке, вместе они были ансамбль струнных инструментов, правда, небольшой. Но этого было достаточно, чтобы ласкать слух колхозниц, ведь в хуторе тогда ничего не было, даже радио, а кино привозили один раз в месяц. Вот и просвещайся, как хочешь, так что ансамбль Андрея и Василия для хуторян был как глоток свежего воздуха. Когда брат перешёл работать в райпотребсоюз, то он стал служащим и на основании этого получил паспорт. Кстати говоря, это мечта многих молодых колхозников, получить паспорт и уехать подальше от колхоза.
Работая кладовщиком на базе, он частенько, по производственной необходимости бывал в Ставрополе, где познакомился с нужными людьми и в середине восьмидесятых переехал туда жить. Там он купил однокомнатную квартиру, и они с Дусей жили в ней до конца своих дней. В Ставрополе он работал на заводе кладовщиком, а его жена Дуся на хлебозаводе специалистом по замешиванию теста. А что, очень даже интеллигентная работа, а главное крайне необходимая для горожан.
Но это будет потом, а пока он живёт и работает в Ипатово и ещё долго будет там жить.
СЫН АЛЁША
Алёша — это незаживающая рана для нашей семьи, возможно не для всех, но для моих родителей и меня это точно. Алёша погиб на фронте в юном возрасте, и поэтому эта рана болит ещё сильнее. Когда получили похоронку, то в ней командир воинской части нам, членам семьи, писал как погиб наш Алеша. Вот что он рассказал: «Ваш сын, Чухлеб Алексей Кондратьевич, погиб 28 октября 1944 года, — далее он писал, — Мы маршем шли по Пруссии, вдруг начался артиллерийский обстрел, все бросились врассыпную, четверо бойцов, в том числе, и ваш сын, бросились в воронку, возле которой росло дерево. Снаряд попал в дерево, и осколки отлетели в воронку, все четверо погибли сразу. Мы их похоронили в братской могиле. Вечная им память».
Вот и всё. После такого сообщения вся семья плакала. Я тоже плакал и ругал то дерево, которое росло у воронки, если бы не оно, то наш братик Алёша был бы жив. А до этого сообщения, нам были два предсказания, одно из них точно мистическое.
Первое из них довольно распространённое в народе. Это когда птица приносит весточку. Так и у нас. Дней за пять до похоронки на Алёшу, на оконную раму нашей хаты, села какая-то серая птичка не известной нам породы. Эта птичка, сидя на раме, начала стучать клювом в стекло. Мы, ребятня подбежали к окну, стоим, смотрим на неё, а она, не обращая на нас внимания, делает своё дело. Мама стоит у нас за спиной и говорит: «Принесла, какой-то известие, интересно хорошее или плохое? Может батько вернётся с фронта, или Алёша письмо пришлёт, что-то давно от него нет писем». Какое пришло известие, вы уже знаете. А перед этим известием, в нашей хате было какое-то мистическое действо. Было это так.
Примерно за полмесяца до похоронки, а может чуть больше, поздним вечером в нашей хатыне, то есть детской, вдруг затикали часы. Мы начали прислушиваться, не показалось ли это нам. Я первым подскочил к стенке, откуда это слышалось, и приложил ухо. Слышу, действительно тикают часы, вот так: тик, тик, тик. Сначала их было еле слышно, но затем они стали стучать всё сильнее и сильнее. Из тех, кто был в хатыне, а были дети, часов ни у кого не было, да что там у детишек, часов не было во всём доме, а может даже на всей улице. Да в хуторе они и не нужны были, время определяли по солнцу. В хатыне поднялся переполох о происшествии сообщили маме. Она пришла, послушала и говорит: «Это, какое-то известие». Села к нам на полати, сидит, задумалась.
