Назови меня по имени - Аникина Ольга
Машиного жениха звали Андрей Заряднов, и тогда невозможно было предположить, что он окажется совсем не тем человеком, рядом с которым было бы возможно Машино счастье.
Глава 4
Она ехала по трассе уже часа полтора или два, когда, метров за триста от указателя населённого пункта «Ложки», словно из-под земли появился серый с синей полосой автомобиль дорожной патрульной службы.
Свет фар выхватил высокую фигуру гаишника в зелёном жилете кислотного оттенка, надетом поверх комбинезона. Полосатый жезл указал Маше на обочину. Маша вдавила педаль тормоза в пол и вырулила за белую границу по правому краю дороги.
В зеркало заднего вида она наблюдала, как к её «тойоте» неспешно приближался мужчина в капюшоне. Он втягивал голову в плечи, словно только что вышел из тепла на холод и чувствовал себя неуютно.
– Инспектор Рыбкин, – представился патрульный. – Документы, пожалуйста.
Маша открыла сумочку, достала из неё права и свидетельство о регистрации.
– Мария Александровна? – задал гаишник обычный вопрос. – Машина ваша?
– Автомобиль принадлежит отцу. – Маша протянула инспектору маленький бумажный прямоугольник. – Езжу по доверенности.
Мужчина наклонился к водительскому окну.
– Знак видели? Дорожные работы, сорок километров в час.
Маша всё видела, но понадеялась на авось.
– А вы ехали?..
– Девяносто.
– К сожалению, больше. – Он показал Маше ручной радар с электронным табло. – Вот ваша скорость.
На сером фоне высветились цифры: 127.
– Пойдёмте, – сказал мужчина в форме. – Будем составлять протокол.
Она сидела в салоне патрульного автомобиля и понимала, что влипла. За превышение скорости более чем в три раза ей светило изъятие прав, тут уж почти без вариантов. Из динамиков громко, на разные голоса, разговаривала рация, но инспектор, закрыв за собой дверь, тут же подкрутил тумблер на панели приборов – и в маленьком пространстве установилась тишина. Было очень тепло, почти жарко; Маша помнила, как мужчина горбился на ветру – значит, до этого он в самом деле долгое время сидел в салоне, грелся.
Инспектор оказался мужчиной молодым, может быть, даже Машиным ровесником. Добродушное, очень симпатичное лицо. Словно из старого советского фильма, подумала Маша. Открытый взгляд, чуть полноватые губы, мягкая, но отчётливая линия подбородка. Было непонятно, что человек с такой внешностью делает в дорожной полиции; он вполне мог бы работать прорабом на стройке, или начальником цеха на заводе, или… учителем математики. Дети любят такие лица, потому что они внушают доверие. Хотя о каком доверии сейчас могла идти речь?
Инспектор бросил шапку на переднюю панель; Маша теперь могла рассмотреть его высокий лоб. Тёмные волосы мужчина убирал назад, но одна прядь постоянно падала ему на глаза.
– Куда мчались-то?
– В Петербург, за сыном.
Маша нервничала, поправляла серый платок на шее, снимала и снова надевала на палец левой руки тонкое серебряное колечко.
– А сыну сколько?
– Тринадцать.
Мужчина присвистнул.
– Тринадцать? – Он с интересом посмотрел на Машу. – А вам самой сколько? Ах да! Простите.
Маше стало душно, она попросила открыть окно. Гаишник нажал кнопку, и стекло с лёгким жужжанием ушло вниз на несколько сантиметров. В окно ворвался порыв ветра, и мужчина снова поёжился.
– Это вы меня простите, – сказала Маша и подняла стекло почти до конца, лишь оставив небольшую щель по верхнему его краю. – Я вообще ехать сегодня никуда не собиралась.
Гаишник вздохнул и достал из бардачка планшет с бланками.
– Так и не ехали бы, – сказал он. – Или сели бы в поезд…
Маша усмехнулась. Потом снова посмотрела на собеседника.
– У вас есть дети? – спросила она. – Вы отец?
Она машинально бросила взгляд на его правую руку без кольца и смутилась.
– Нет, знаете. – Гаишник щёлкнул ручкой, и короткий стержень ушёл внутрь. – Как-то не успел я детей. И семью не успел. Всё как-то, понимаете…
– Ничего страшного, успеете ещё. Дело нехитрое. – Она отвернулась к окну. – Главное, пусть у ваших детей мама и папа живут вместе.
От её внимания не ушло, что гаишник пока ничего не написал на бланке, прикреплённом к планшету. Ну что ж, потерянно думала она. Ещё напишет.
– Вместе – это хорошо, – ответил ей патрульный. – А почему за ребёнком поехали вы, а не ваш муж?
– Я сына одна ращу, – ответила Маша. – Отправила к отцу в гости, а отец взял и не вернул.
– Как не вернул?
Маше сделалось очень неловко.
– Неважно.
Она помотала головой, чтобы переключиться. Имело смысл поговорить с инспектором кое о чём более серьёзном, нежели Машина семейная жизнь.
– У меня отберут права?
Патрульный взглянул на пустой бланк протокола.
– Ну, по правде говоря… – начал он, но Маша не дала закончить фразу.
– У меня отберут права, – повторила она.
Голос её погас. Она пыталась поверить в сказанное.
Осознание того, что случилось, приходило к ней постепенно. Так оно и бывает, подумала Маша. Так и бывает. Ножницы опускаются откуда-то с неба, щёлк – и отрезают половину того, что человек имел.
– Кем работаете-то?
– Учителем.
– М-да.
Маша вдруг решилась.
– Товарищ инспектор, – она резко дёрнула застёжку сумочки, и сумочка с третьего раза расстегнулась, – давайте я заплачу… Вот, всё, что у меня есть.
Она не умела давать взятки и не знала, что нужно говорить в таких случаях. Просто достала кошелёк и выгребла оттуда все бумажки, какие были, вместе с мелочью.
– Если мало, я с карточки сниму. Скажите сколько.
Гаишник то ли крякнул, то ли просто кашлянул, прочищая горло. Маша не поняла, означает ли этот звук согласие, или, наоборот, инспектор теперь раздражён, и она сделала только хуже.
Мужчина снова щёлкнул авторучкой и, не глядя на Машу, начал заполнять бланк. Патрульный вписывал номера Машиных документов в прямоугольные ячейки, а нарушительница в это время смотрела за окно. Мимо по трассе осторожно двигались фары проезжающих мимо автомобилей: машина автоинспекции, похоже, была хорошо заметна издалека, и становилось совсем уж непонятно, почему остальные предусмотрели опасность, а Маша угодила в так неумело расставленную засаду. Впрочем, одёрнула она себя, отчего же непонятно. Очень даже понятно. Маша изначально знала, с какой скоростью ей нужно ехать по трассе. Она прекрасно представляла себе, что, не превышая, до места доберётся только к утру. Значит, это был её собственный выбор. А за выбор всегда нужно платить.
– Телефон свой диктуйте.
Маша продиктовала.
– Подписывайте.
Прежде чем расписаться, Маша попыталась пробежать глазами текст. В тусклом освещении салона буквы сливались. Понять, что написано в бумаге, было почти невозможно.
– Тут сказано, – вздохнул гаишник, – на данном участке трассы вы превысили скорость до… семидесяти пяти километров в час. В течение двух недель вам нужно оплатить штраф в размере двух с половиной тысяч рублей. Подписывайте.
Маша не верила своим ушам.
Она всё ещё держала в руках купюры.
– Я должна вам деньги, – сказала Маша. Её голос дрожал.
Гаишник снова крякнул и сделал уже знакомое движение плечами. Маша поняла, что деньги нужно срочно спрятать. Не глядя, она сунула их в карман сумки.
На несколько секунд в салоне автомобиля патрульной службы повисла тишина.
Наконец мужчина обернулся и достал что-то с заднего сиденья. Это была дорожная карта, сложенная вчетверо.
– Смотрите, – сказал он, проводя пальцем вдоль линии Ленинградского шоссе. – Патрули стоят до Вышнего Волочка. Вот тут, где посёлок Кирпичного завода. Вот здесь, под Клином. Спас-Заулок. В Тверь заезжаете?
– Нет.
– Тогда вот тут, Торжок и Большая Кислёнка. Всё запомнили?
Маша смотрела на него во все глаза.
– Спасибо вам! Я таких гаишников никогда в жизни не встречала.
– Это хорошо, – сказал инспектор и наконец-то улыбнулся. – Меня Владиславом зовут.
