Почтовая открытка - Берест Анна
Четырнадцатого октября 1940 года Эфраим первым встает на учет в качестве еврея в префектуре города Эврё. Он, Эмма и Жак соответственно получают номера 1,2 и 3 в журнале регистрации — это брошюрованные листы писчей бумаги крупного формата в мелкую клетку. Поскольку Эфаим так и не получил французское гражданство, семья зарегистрирована как «иностранные евреи». А ведь они живут во Франции уже более десяти лет. Эфраим надеется, что французские власти когда-нибудь вспомнят о его законопослушности. Он должен назвать имя и род занятий, и в этом проблема. Немецкие указы запрещают евреям работать предпринимателями, директорами и управляющими. Поэтому Эфраим не может сказать правду: что он руководит небольшой инженерной фирмой. Однако ему не хочется объявлять себя безработным. Приходится кривить душой и наугад выбирать профессию из списка разрешенных. Эфраим, так ненавидевший фермерскую жизнь в Палестине, указывает: «земледелец». Он приписывает на полях, что гордится теми, кто воевал в 1939–1940 годах против Германии, и ставит две подписи. Дочерей эта позиция отца смущает. Его патриотический жест кажется им нелепым: «Думаешь, этот журнал регистрации прочтет сам Петен?»
Они отказываются идти на перепись. Эфраим сердится: неужели дочки не понимают, какой опасности себя подвергают. Эмма в смятении. Она умоляет дочерей подчиниться приказу. Через четыре дня, восемнадцатого октября 1940 года, обе девочки все же идут в префектуру и скрепя сердце расписываются в журнале регистрации. Они заявляют, что не исповедуют никакой религии, и получают номера 51 и 52. Префектура выдает им новые удостоверения личности, в которых вписано слово «еврей». Удостоверения выданы префектурой Эврё 15 ноября 1940 года, № 40 АК 87 577.
Эммануил все еще питает надежды на отъезд в Америку. Только надо собрать денег на путешествие через Атлантику — с тех пор, как евреям запретили сниматься в кино, у него вовсе нет заработков. Он не знает, где достать нужную сумму, и к тому же не встает на учет в администрации. Эфраим ругает младшего брата — вечно ему надо быть не как все!
— Это твоя обязанность — пойти в префектуру, — пеняет он ему.
— А я боюсь чиновников, — отвечает Эммануил, беспечно зажигая сигарету. — Пошло оно все к черту.
— Эммануил не встал на учет?
— Нет, он решил жить нелегально. Видишь, Нахман и Эстер всю жизнь беспокоились за Эммануила: он был озорник, никого не слушал, в школе бездельничал, все не как у людей! И вот это непослушание в итоге и спасет его. Посмотри на Эфраима и Эммануила. Вот два брата, у которых все — разительно противоположно. Просто два брата из притчи. Эфраим всегда отличался трудолюбием, был верен жене и заботился об общем благе. Эммануил вечно что-то обещал женщинам и никогда не держал слово, исчезал при малейших трудностях и плевать хотел на Францию с высокой колокольни. В мирное время основу народа составляют Эфраи — мы, ибо они рожают детей и изо дня в день воспитывают их в любви, терпении и разуме. Они гаранты того, что страна живет и работает нормально. А во времена хаоса спасают народ Эммануилы, ибо не подчиняются никаким правилам и сеют детей в других странах, и пусть они не признают этих детей своими и не воспитывают их, но эти дети их переживут.
Ужас, подумать только: Эфраим был законопослушен, а государство задумало его уничтожить. — Но он этого не знает. Такого он не может себе даже представить.
Объявлен указ, по которому иностранные граждане «еврейской расы» должны быть интернированы в лагеря принудительного содержания. Приказ краток, лаконичен. И не совсем ясен. Почему их надо интернировать в лагеря? И с какой целью? Говорят, евреев отправляют в Германию на работы, но более подробной информации нет. Указы объявляют евреев-нефранцузов и евреев без профессии «лишней нагрузкой для национальной экономики». Значит, их надо использовать в качестве рабочей силы в стране победителей.
— И еще очень важно: первые отправки касались только евреев-нефранцузов.
— Думаю, это было сделано умышленно…
— Конечно. Ассимилированные французы имеют поддержку в обществе. Если бы начали с нападок на французских евреев, реакция была бы иной — протесты друзей, коллег, деловых партнеров, супругов… Вспомни дело Дрейфуса.
— А иностранцы менее укоренены в стране, то есть они как бы невидимы…
— Они живут в серой зоне безразличия. Кто станет возмущаться, если возьмутся за семью Рабиновичей? Они же ни с кем не общаются вне семейного круга! Поэтому главное при исполнении этих указов — изначально выделить евреев в особую категорию. Но внутри этой категории есть еще несколько подкатегорий. Иностранцы, французы, молодые и старые. Это целая система, тщательно продуманная и организованная.
— Мама… Но всегда наступает момент, когда невозможно сказать: «Мы не знали»…
— Равнодушие — общий удел. К кому сегодня равнодушна ты сама? Задай себе этот вопрос. Кто из жертв, ютящихся в палатках, под эстакадами или отогнанных подальше от городов, твои невидимки? Режим Виши стремился удалить евреев из французского общества, и ему это удалось…
Эфраима вызывают в префектуру. Кроме этого визита, ему не разрешается теперь перемещаться. Его просят актуализировать информацию о себе и родных.
— На приеме в прошлый раз вы заявили, что являетесь земледельцем, — утверждает чиновник.
Эфраиму неловко, он понимает, что сказал неправду.
— Сколько гектаров у вас в собственности? Есть ли у вас наемные работники? Батраки? Какую технику вы используете?
Эфраиму приходится открыть правду. У него небольшой сад, три курицы, четыре свиньи и небольшой огород пополам с соседом… Нельзя сказать, что он возглавляет большое сельскохозяйственное предприятие.
Сотрудница, отвечающая за обновление досье Эфраима, поспешно вымарывает карандашную запись «земледелец». И вписывает на полях: «Г-н Рабинович владеет участком в 25 соток, где растут яблони. Он держит кур и кроликов для личного потребления».
— Ты понимаешь логику? Она просто неумолима.
— Да, тебя вынуждают врать, а потом называют лжецом. Не дают работать, а потом говорят, что ты паразит на чужой земле.
— Таким образом в его карточке слово «земледелец» заменено на сокращение «б/п» — «без профессии». Так Эфраим превращается в человека без работы и гражданства, безродного паразита, пользующегося плодами французской земли, которой он хотел завладеть и которая никогда не должна была ему принадлежать. Но это еще не все. Теперь он уже не просто без гражданства, а еще и неизвестного происхождения.
— Понятно. Человек без гражданства все же что-то собой представляет. А человек неизвестного происхождения — темная лошадка.
Одновременно предприятия и имущество, принадлежащие евреям, подлежат аресту. Торговцы и хозяева компаний должны зарегистрироваться в ближайшем отделении полиции. Это так называемая арииизация предприятий. Эфраим вынужден передать компанию SIRE французским управляющим вместе со всеми изобретениями, патентами собственными и патентами брата — плоды двадцатилетней работы переходят в руки Главной водопроводной компании.
Пока Французское Государство и оккупанты сплетают этот огромный невод, сестры Рабинович живут по-прежнему, теми же устремлениями. Ноэми пишет новеллу, которую читает ее бывшая учительница в лицее имени Фенелона, мадемуазель Ленуар — у нее есть знакомые среди издателей. Конечно, надо взять псевдоним, но Ноэми верит в свой талант. А Мириам знакомится неподалеку от Сорбонны с молодым человеком по имени Висенте. Ему двадцать один год, его отец — художник Франсис Пикабиа, а мать — Габриэль Бюффе — одна из ведущих фигур парижской интеллигенции. Не родители, а гении.
Глава 20
Висенте Пикабиа вырос сам по себе, как пырей, отравляющий жизнь садоводам, или одуванчик, который не выкорчевать и не затоптать. С момента рождения и до двадцати одного года он тянулся и пролезал повсюду, везде нежданный гость, везде предваряемый дурной славой, презираемый учителями, выпихиваемый из одного пансиона в другой.
