Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
Мне, такое «кино», очень не понравилось. Нет, ну ладно пропустили бесплатно его маму, хотя по закону кинопроката, это тоже не положено делать, в нём написано, кто смотрит кино, все должны покупать билеты, за исключением работников проката, то есть нашего экипажа. Но для его мамы можно сделать исключение, а пол зала бесплатно, это из ряда вон выходящий случай, и мне это очень не понравилось. Нет, думаю, я Ивану об этом скажу. Люди, которые покупали билеты, они что, хуже тех которых он пустил бесплатно, да и какое у них останется мнение о работниках кинопроката? Главное то, что когда эта чехарда происходила, Цыган, стоял у движка, смотрел в сторону, и как будто происходящее его не касалось. Почему он так себя вёл? Не знаю. Возможно, не хотел портить отношения с Иваном, а может по другой причине, неизвестной мне. Я тоже не хотел портить отношение со своим непосредственным начальником, он у меня такая натура с самого детства, я болезненно воспринимаю несправедливость и молчать об этом не могу. Но как это сказать, чтобы и Ивана не обидеть и чтобы восторжествовала справедливость? После показа фильма, народ начал расходиться, к Ивану подходили родственники и звали его в гости отметить приезд Фоменко на малую родину. Но он, по какой- то причине отказался и сказал своей маме, что будет ночевать сегодня дома.
Тетя Таня, на радостях побежала домой готовить ужин. Закрыли клуб и пошли на ночёвку. Втроём шли молча, каждый думал о своём. Лично меня занимало то, как сказать Ивану о его не правомерном действии. Меня, нежданно, негадано, выручила тётя Таня. Когда ужин подходил к концу, она вдруг заговорила: «Послушай, сынок, что я тебе скажу, не хотела говорить об этом, но и молчать не могу, я ведь твоя мать, кто тебе правду скажет, если не я. Я вот о чём. Ты знаешь что о тебе наши селяне говорят насчёт того, что ты полсела пускаешь бесплатно и как бы родственников. А какие они родственники, прости господи, седьмая вода на киселе». И тётя Таня перекрестилась. Затем продолжила: «Так вот, что они сказали, Иван Фоменко, одних сельчан считает за людей и пускает бесплатно кино смотреть, а других, за нелюдей и с них берет деньги. А Тихон Петрович так и сказал, что Иван забыл, чей клуб и чьё кино, как бы ему это не аукнулось в Ипатово. Ну и как ты думаешь мне это слышать, твоей матери?» А что вчера устроила твоя сестра, а моя дочь, ведь она Сеню прямо руками выталкивала из дверей, а ведь он был на своём рабочем месте, ты его туда поставил и не защитил. Разве так можно, ведь люди у нас не глупые и они понимают, что к чему, и не дай Бог такие как, Тихон Петрович, исполнят свою угрозу, ты сам знаешь, что за это бывает? А я не хочу, чтобы мой сын сидел в тюрьме, и вот потому тебе всё и говорю, и прошу тебя остановись, сынок».
Иван сидел, опустил голову, и ковырялся вилкой в пустой тарелке, затем поднял голову и говорит: «Давайте завтра сделаем так, ты Сеня будешь показывать кино один, а мы с Николаем, поедем в хутор Передовой, с того куркуля должок стребовать. Ну как, справишься?» — спрашивает у меня Иван. «Конечно, справлюсь, до этого же справлялся и теперь справлюсь. Ну, а если что, то тётя Таня поможет, правда же, тёть Таня?» Она выпрямилась, эта небольшая хрупкая женщина, лет пятидесяти, и сказала: «Ой, Сеня, обязательно помогу». На этом и решили, о бесплатных родственниках не говорили, всем и так было понятно. Проснулся я от гула машины, взглянул на часы «ходики», время было восемь часов, что-то я совсем заспался. Встал с постели, одел своё галифе и пошёл к рукомойнику мыться. В комнате никого не было, на столе стояла какая-то еда, накрытая чистым полотенцем. Интересно, подумал я, куда же подевалась тётя Таня? Парни уехали это понятно, а куда делась тётя Таня? Я заглянул в окно, вижу, она ковыряется лопатой под деревом, странно думаю, поздняя осень, что же она решила посадить. Вышел на крыльцо, тётя Таня услышала стук двери, воткнула лопату в землю и идёт ко мне. Ещё издали она спросила у меня: «Сеня, а ты позавтракал?» — «Да нет ещё, Вас потерял и пошёл искать». Тётя Таня заулыбалась, видать ей мой ответ понравился. Я позавтракал и решил сходить в клуб, приготовить всё необходимое для показа фильма. Когда я туда пришёл, там уже была заведующая и занималась уборкой. Закончив уборку, она ушла, а я приступил к перемотке лент. Перемотав ленты, осмотрел аппарат, залил в движок бензин из канистры, которую мы с собой возили, ещё раз осмотрел всё оборудование и убедился что оно к показу кино готово. Вышел на крыльцо, и вспомнил, что перед сеансом, продавать билеты уже темно, и не видно какие дают деньги, и я решил над входом клуба повесить лампочку, и, так сказать, осветить рабочее место. И мне светло будет работать, и люди не будут спотыкаться о ступеньки, в темноте выходя из клуба после кино. Соорудил переноску, вбил гвоздь в короб крыши, повесил туда лампочку, смотрелось хорошо, а ночью будет ещё лучше. Затем переноску убрав в клуб, я снова вышел на крыльцо, сел на него, и от нечего делать, думаю, посижу на солнышке, а то всё бегаю туда-сюда и некогда погреться на солнце, а скоро зима и тогда на нём не погреешься. Хоть и была уже поздняя осень, но солнце ещё припекало хорошо. В голове роились всякие мысли, о моих коллегах по работе и их неправильном отношении к своим обязанностям, о моём неустойчивом положении в кинотеатре, переставляют меня туда-сюда как пешку. И поймал себя на мысли, что ни там, ни там я, ничего сделать не могу, рано мне ещё влиять на положение дел, так что придётся терпеть. Посмотрел на солнце, оно уже повернуло в сторону горизонта, чувствую, что захотел кушать. Думаю, пойду к тёте Тане, пообедаю, а затем мы с ней придём показывать кино. Зайдя во двор, я увидел что тётя опять возится возле того самого дерева где была и утром. Подойдя к ней, я спросил: «Что вы возле этого дерева, возитесь с утра»? Тётя, опёршись на лопату ответила: «Да вот, хочу лопатой корни обрубать, за зиму они сгниют, а весной я его и выкорчую. Вон ещё такая сухая яблонька стоит. Это они от старости засохли, а какие были роскошные деревья, с большой зелёной кроной, а какие яблоки были, крупные красные и сладкие как мёд. А вот пришло время, яблони постепенно хирели, хирели, а потом и совсем засохли. В мире Сеня так всё устроено, и к человеку это относится, пока молодой здоровый всё ему по плечу, а придет время и яблоньку убрать трудно». После этих слов она повернулась ко мне, и виновато улыбнулась, как будто она виновата, в том, что время делает своё дело, никого не спрашивая. Я посмотрел на тётю Таню, на её худенькое лицо, тонкие пальцы, которые держали черенок лопаты и говорю: «Тётя Таня, а давайте вместе корчевать дерево, только мне нужен топор и пила». Опыт корчевания у меня уже был. Как-то Иван Лёвин соблазнил меня к нему домой поесть вареников с вишнями, а затем заставил отрабатывать вареники на корчёвке деревьев, правда их было немного только два дерева, вот там я и приобрёл опыт корчевания. Пошли вместе сарай я там нашёл топор и ножовку, затем при их помощи, убрал верхнею часть дерева, только потом принялся за его корни. Лопатой очистил корни от земли, затем взялся за топор. С боковыми корнями я справился довольно легко, а вот с центральным корнем, пришлось повозиться. Чтобы подобраться к нему, надо копать глубокую яму, а мне этого делать не хотелось, вот я и принялся раскачивать пень из стороны в сторону. Но дерево старое и корень толстый, ну никак не подаётся моим усилиям. Я и так и сяк, качается пенёк, но не более того. От такого труда я весь вспотел, да и солнце делает своё дело, хоть и осень. Наконец мне удалось добраться с одной стороны корня, и я, при помощи топора и ножовки, всё-таки выдрал этот пень из земли, отнёс его за сарай и там оставил, туда же отнёс и верхнюю часть дерева.
Вернувшись к яме, я забросал её землёй, затем землю выровнял, как будто там ничего и не было. Тётя Таня, видя в каком я состоянии, говорит: «Пойдем, Сеня, помоешься, покушаешь, отдохнёшь, затем пойдём показывать кино». Обедал я с удовольствием, уж очень я проголодался, а главное с сознанием того, что обед заработал, от этого понятия на душе было хорошо. Обедая я тёте Тане сказал: «Следующий раз приеду и оставшееся дерево выкорчую, только тогда ещё захвачу с собой Ивана, вдвоём мы быстро справимся». Услышав имя сына, тётя сказала: «Боюсь, Сеня, что тебе самому придется работать, я его, сколько ни просила, так и не допросилась, так что на него сильно не надейся» — «Ладно, тёть Таня, поживём, увидим». Пообедали, отдохнули, затем направились в клуб.
В клуб мы пришли минут за двадцать до начала сеанса. Народ уже начал собираться. Как только мы подошли, люди загудели, то ли от радости, что, наконец-то киномеханик появился, то ли от недовольства. Послышались голоса: «Кино давно начинать надо, а он ходит где-то». Я, не обращая внимания на возгласы, прохожу к двери клуба, открываю её, вытаскиваю движок, закрепляю его штырями, завожу, в клубе загорелась лампочка и стало светло. Люди столпились у двери, но в клуб никто не заходит, ждут, когда я буду продавать билеты. Я зашёл в помещение, взял переноску, вышел с ней и с помощью стула закрепил её на гвоздь, который я днем вбил. Затем пошел назад, и подключил переноску к блоку питания. На крыльце клуба загорелся свет, людей это так обрадовало, что их восторгу не было предела. Послышались голоса: «Вот хорошо, теперь не будем на ступеньках спотыкаться, а то смотри, чтобы ноги не поломать». Ну и другие голоса в этом роде. Я, всё это делаю, а сам думаю, надо что-то сказать народу по поводу того, что все должны платить за просмотр фильма, а то как бы опять эти родственники беспорядок не устроили.
