Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
— У нас на такие деньги не проживешь, ни одной девчонке в Мурманске не заикайся о таком заработке — взгляда благосклонного не кинет…
— Что они у вас такие суровые? — спросил Виктор и вспомнил, что Перчихина никто не провожал.
— Ничуть они не суровые, — не понял или не принял иронического топа Перчихин, — Мурманск — порт незамерзающий, круглый год швартуется разная посуда — промысловая, торговая, ледовая; морского народа с толстым кошельком пруд пруди — кто будет в наших условиях за малое работать? Так вот, у женского пола здесь широкое поле деятельности и богатейший выбор: у них в моде золотые лычки пожирней да погуще…
— Скажи, а ты женат?
— За кого ты меня принимаешь?
Виктор понимал Перчихина: рановато в их годы обзаводиться семейством, однако его так и подмыло съязвить:
— Что, тоже лычками не вышел?
— Кто тебе сказал? Желающих полно, только подмигни… А что касается меня, есть одна постоянная…
Хотелось выяснить, почему эта «постоянная» не пришла проводить его, как других, но Виктор опасался, что Перчихин может обидеться, и промолчал.
— Тебе не надоело еще здесь? — спросил Перчихин. — Пошли в кубрик, я не то еще тебе расскажу. Можно зазвать кого-нибудь из подходящих ребят и в картишки срезаться.
— Пойдем, — согласился Виктор, но через мгновенье раздумал: — А впрочем, некогда мне… Я ведь приехал сюда по делу.
— Тебе видней. Ну пока.
Наконец прибыл и отбыл катер с портовыми служащими, «Меч-рыба» выбрала якоря и, словно наверстывая упущенное время, быстро пошла по заливу мимо громадных океанских кораблей, торговых и пассажирских, высокомерно задравших свои носы, сверкавших надраенным металлом и иллюминаторами, желтизной толстых грузовых стрел, белизной массивных свежевыкрашенных надстроек. И такой маленькой, неказистой, вне всякого разряда и положения казалась рядом с ними «Меч-рыба»…
Виктор прошелся по палубе возле сваленных тюков сетей с большими, блестящими, стертыми о грунт тяжелыми шарами-бобинцами — они тащат трал по дну моря — и ожерельями кухтылей-поплавков. Постоял возле громадных, подвешенных к металлическим траловым дугам овальных досок, похожих на красных черепах, когда-то поразивших его в Мурманске. Дошел до полубака и увидел того самого Колю, костлявого и угловатого, в потрепанном, обвисшем, явно с чужого плеча морском кителе, с папиросой в руке. Он стоял у двери в кубрик. Сначала Виктор хотел сделать вид, что не заметил его, но передумал.
— Как там наш Гриша? Все еще бушует?
— Спит. — Коля провел рукой по бугроватой голове с неряшливо, ступеньками, подстриженными волосами. Глаза его незаметно следили за Виктором.
— Эй, москвич! — неожиданно раздался из репродуктора оглушительно-зычный голос. Звучал он вроде бы из ходовой рубки. Виктор вскинул голову — так и есть, Сапегин махал ему рукой, приглашая к себе.
Крепко держась за поручни, Виктор стал подниматься по крутому трапу туда, куда по уставу имеет доступ лишь судовое руководство и вахтенные рулевые матросы. Взойдя на крыло рубки, Виктор решительно повернул ручку двери и вошел.
— Что-то вы не жалуете своим вниманием начальство, все больше с рядовым плавсоставом контактируетесь? — спросил Сапегин, и полноватое лицо его расплылось в благодушной улыбке. Ну как здесь было не вспомнить перчихинские слова о его непомерном оптимизме!
Сапегин был уже не в парадной тужурке с золотыми шевронами, а в видавшем виды кителе, примерно таком же, что и на Коле.
— Куда спешить? И начальству успею надоесть, — не растерялся Виктор.
— Тоже верно, — весело сказал Сапегин, — есть у нас к вам одна нескромная просьба: работа у нас нервная, слово непечатное может у работяг сорваться в горячке… Уж прощайте их великодушно!
— Уговорились… — Виктор жадно оглядывал небольшую рубку: за штурвальным колесом стоял Гена в брезентовой куртке, а над штурманским столом с развернутой картой склонился Аксютин, тоже в старой заштопанной морской тужурке — видно, донашивал ее на промысле.
— Ну как первые впечатления? — Сапегин взял большой морской бинокль и посмотрел вперед. — Никаких претензий к команде пока нет? Никто не обидел? Вы, я вижу, со многими успели познакомиться.
— Со многими. Обиды отсутствуют.
— Похвально. Настоящие моряки — хорошие люди, а рыбаки — вдвойне моряки… Между прочим, этот паренек из Львова, который все время крутится возле вас… — Виктор насторожился и притих, — …очень занятный: смотрит на всех сверху вниз, хотя есть в экипаже люди и повыше его, но зато как шкерит — залюбуешься, высший класс! — «Как же капитан относится к нему? Сносно или не очень?» — Это хорошо, что вы заметили его, а то ему, бедняге, скучно у нас, не может найти приятелей, со всеми конфликтует. Осточертел команде, но я не спешу списывать его с судна… Займитесь им — ярчайший характер!
— А почему он пришел на море? — спросил Виктор, не вполне понимая тона и намерений Сапегина. — Он ведь учился на филолога.
— Знаю, знаю, — перебил Виктора капитан, — кто к нам только не приходит! Вплоть до кандидатов разных там наук: одних тянет поглазеть на заполярную романтику, других, сердечно-сосудистых, ослабевших на кабинетной работе, привлекает физический труд, укрепляющий нервную систему, третьи хотят проверить себя, на что способны, а в большинстве идут к нам, чтоб просто подзаработать. Сами знаете, если повезет с рыбкой, платят у нас неплохо. А что касается Перчихина, вы сами спросите у него, почему он прикатил на Север, авось расскажет…
Слова капитана озадачили Виктора.
— И еще вот что хочу я вам сказать, — продолжал Сапегин, оказавшийся на удивление словоохотливым, — не обращайте внимания на мелочи и не унывайте… Все будет в порядке, найти бы только рыбу. Мы ведь ради нее и существуем, и если не находим, грош нам цена! Вам еще никто не пожаловался в управлении или на судне, что в предыдущем рейсе мы недовыполнили задание и что за это нас по головке не погладили?
— Никто.
— Так вот знайте и запишите: пять тонн недодали, всего пять тонн! Не уважила нас тогда рыбка, не пожелала лезть в трал. Как это в сказке? «Лишь хвостом по воде плеснула и ушла в глубокое море». Искали мы ее, искали и своим чутьем, и всей нашей сверхсовременной техникой, — Сапегин кивнул на эхолот с самописцем и фишлупу, — и не отыскали. А ведь одним-единственным удачным подъемом трала могли бы перекрыть план! Не вышло. Такова наша судьба рыбацкая, хотя многое зависит и от нас. Никто толком не знает, что будет на этот раз. Одно могу с полной уверенностью сказать: вы надолго запомните наш короткий рейс…
— И я так думаю… — обрадовался Виктор, но тут же спохватился: может быть, эти же слова он говорил и предшественнику и за ними скрывался совсем другой смысл…
Изредка, поглядывая на картушку компаса, Сапегин негромко отдавал команды, и Гена отзывался спокойным будничным
