Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
— Что ж делать? — ответил Перчихин. — Разве я виноват, что все вижу как есть… Могу, если хочешь, дать тебе богатейший материал об этом судне и его команде; кое-кого не мешало бы вывести на чистую воду и припугнуть; ты ведь пресса — огромная сила; кто не мечтает, чтоб о нем написали? Правильно веди себя, и все перед тобой будут бегать на задних лапках…
— А зачем мне это? — спросил Виктор. — Я приехал сюда не для того, чтоб в пух и в прах разносить тралфлот, хотя недочетов на нем, как говорят здесь, под завязку.
В это время сверху раздались какие-то крики, в плафоне погас свет, снова вспыхнул. Что-то громко передали по корабельной трансляции, заработал двигатель, а все судно слабо задрожало. Перчихин взглянул на ручные часы.
— Отход? Вот молодцы, только на три часа опоздали… Мы делаем успехи!
Глава 6
ОТКРЫТОЕ МОРЕ
В иллюминаторе тускло покачивалась серая вода в радужных разводах нефти, в каком-то мусоре. Иногда мелькали чайки, но крика их слышно не было. Виктору хотелось выйти на палубу, посмотреть, как отходит траулер, записать все команды в их последовательности, постоять, если можно, в ходовой рубке, рядом с Сапегиным, однако очень нужно задать Перчихину еще несколько вопросов.
— А как тебе наши штурманы? Знаком с ними?
Перчихин поправил густые, темно-русые, зачесанные назад волосы:
— Знаком, и даже больше, чем нужно. Пообщайся с ними, сам все увидишь.
Виктор немного общался с ними и понимал: Перчихин сильно сгущает краски. Но почему? Или это однажды и навсегда с генами вошло в его характер?
— А что ты скажешь о нашем капитане?
— Не торопись узнать сразу все, помедленней выясняй и распутывай, а то ведь сдохнешь потом в рейсе от тоски…
— Что, и капитан тебе не по нутру?
— Успокойся, — прервал его Перчихин, — не думай про меня то, что ты только что подумал. Капитан как раз подходящий. Бо-о-ольшой оптимист. О-о-очень большой! Сам понимаешь, что это значит в наше время. И хотя он звезд с неба не хватает, этого от него и не требуется — зачем это на нашей калоше? — зато он все и всех понимает. Если б не он, я не пошел бы во второй рейс на «Меч-рыбе». Я ведь пять судов уже поменял, больше рейса не ходил ни на одном, нигде не было мне житья, живьем съедали, а здесь ничего, терпеть можно: не мешают оставаться собой, капитан — понятливый мужик…
Судно между тем уже стронулось с места, отодвигалось, вздрагивало всем корпусом. Виктор, по-приятельски кивнув Перчихину, вышел из кубрика и побежал по трапу наверх. Выскочил на палубу, и в глаза ударило солнце.
Буксир медленно выводил «Меч-рыбу» из ковша порта. С крайнего траулера, у борта которого они только что стояли, махали родные рыбаков, и с борта «Меч-рыбы» им отвечали. На его палубе были почти все, кроме Шибанова — наверно, завалился спать — да Перчихина: видно, не с кем было ему прощаться.
Справа тянулись бесконечные причалы с судами, подъемными кранами, доком, какие-то портовые здания; за ними начинался огромный, пестрый, взбирающийся на сопки город, уже не вызывавший у Виктора, как несколько дней назад, острого любопытства, потому что был уже не чужой.
Двигались они недолго: катер оттащил «Меч-рыбу» на рейд, снял с гаков буксирный трос и ушел, а их судно и не собиралось никуда уходить. До причалов было далеко, провожающих не видно, и палуба почти опустела. На судне стало тихо и скучновато. Мимо Виктора быстро прошел старпом и сказал, что с якоря они снимутся часика через два-три, после окончательного оформления всех отходных документов.
Виктор так и присвистнул:
— А у причала нельзя было оформить?
Котляков ничего не ответил, только развел руками, и этот жест, должно быть, означал: сие от нас не зависит, как приказывают, так и делаем.
— А нельзя было назначить отход попозже? Без дела же стоим… Пустая трата времени! — Виктор надеялся, что старпом посвятит его в какой-то маленький секрет столь странного отхода.
— Вам не холодно в этом костюме? — быстро оглядел его старпом. — Так в море не ходят. Идемте, я скажу боцману, чтоб выдал вам стеганую фуфайку.
— Спасибо, не надо, у меня есть плащ…
— Смотрите! Мы теперь за вас отвечаем… И еще вот что: не слушайте всех подряд на судне. Народ у нас, сами понимаете, разный, не все заслуживают внимания… — Котляков по трапу взлетел на крыло ходовой рубки и скрылся внутри. За ее большим окном виднелся Сапегин, второй штурман Аксютин и старпом: он сильно жестикулировал — видно, спорил о чем-то.
— Не скучаешь? — К Виктору подошел Перчихин в черной кожаной куртке, на голове берет. Руки в карманах, в зубах сигарета.
Они обрадовались друг другу. Похоже, Перчихин даже искал Виктора. Значит, он и правда одинок на судне? Все-таки странный он парень. Умен, трезв, но мрачноват. Во всем и у всех выискивает недочеты. Зачем ему это? Ведь жить с этим нелегко… Что заставило его бросить университет и шататься по заполярным морям-океанам с людьми, которые ему не по душе?
— Вы всегда так отходите? — спросил Виктор.
— Почти… Отошли от причала — считается, что ушли на промысел, да и спокойней так: из команды никто не разбежится. Не бросишься вплавь к берегу… И так далеко не все явились на борт родного корабля по каким-то причинам… Не веришь? Иди спроси у начальства, — Перчихин кивнул на ходовую рубку, — только не у старпома: он тебе не скажет, он всеми печенками болеет за честь этой ржавой коробки и привык, чтоб все было шито-крыто…
— А он уже сказал об этом и хотел меня переадресовать на другое судно.
— Ну и правильно, что хотел: зачем ты ему сдался? Он боится тебя, как черт ладана. В капитаны метит, а ты вдруг разразишься какой-нибудь критиканской статейкой о его великолепном корабле…
Виктор расхохотался:
— Критиканской? Большего критикана, чем ты, я в жизни не видел. Не рыбу тебе ловить, а писать разносные фельетоны, а еще лучше — выдавливать в колбу яд из отловленных змей…
— А что, разве я неправду говорю? — Перчихин был польщен такой оценкой. — Сам скоро все увидишь и сможешь пропесочить в печати наши флотские порядки… Тебя к нам с какой послали целью?
— Опять спрашиваешь? Хитер! А я вот не скажу.
— Твое дело. Только пиши о тех, кто понимает, что к чему.
— Постараюсь… Я ведь не был еще на промысле и ничего не видел.
— Ты сколько кусков получаешь? — неожиданно спросил Перчихин. Виктор ответил, и Перчихин
