Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом
В пансионе было тихо: мадам Филотти ушла на базар, а ня Георгицэ, довольный, что Аурел, наконец-то, взялся починить часы, собирался пойти за ста граммами настоящего кофе, чтобы угостить племянника.
Уходя, ня Георгицэ сказал:
— Вот исправишь часы, я тебе сварю такую кафелуцу, которую самые высокопоставленные господа не пьют даже в «Капше»! Без цикория, стопроцентное мокко! А? Великолепно! — и старик от удовольствия причмокнул губами.
Морару усмехнулся, продолжая отвинчивать гайки от корпуса часов.
Мадам Филотти уже пришла с базара, вернулся и ня Георгицэ с кофе, но часы все еще не были готовы. Мысли о типографии, оставленной в машине, об арестах товарищей, о выдуманной им болезни не давали покоя Морару.
А профессор Букур, пообедав, пошел к себе в кабинет и прилег на кушетку. Вспомнил он об удачно сделанной знакомому врачу операции на правом легком, потом задумался над мерами борьбы с эпидемией бестемпературного гриппа, а затем вспомнил о своем шофере. «Ночью ему ставили банки»… Не воспаление ли легких? В гараже, наверное, холодно… Профессор представил себе цементный пол гаража, вспотевшего Морару, ремонтирующего автомашину. «И, наверное, там в воротах щели… Могло просквозить! Надо было и в гараже сделать ремонт, а Морару отговорил тогда меня: «Ничего не надо!». Так и с машиной: будет теперь ремонтировать помпу, но ни за что не пойдет купить новую… На редкость честный! Бережет машину, все сам чинит, а я вместо благодарности послушал его и не отремонтировал гараж! Вот теперь и результат налицо: заболел…»
Профессору показалось, что в комнате холодновато; он закрыл ноги толстым шерстяным пледом, но уснуть не мог. «Не мешало бы обить ворота войлоком, а сверху плотным брезентом и, может быть, подключить еще несколько секций отопительных батарей», — размышлял профессор. Он решительно откинул плед, встал, позвал служанку и попросил запасные ключи от гаража. Та долго их искала, но наконец ключи были принесены, и он спустился вниз.
Сначала профессор осмотрел гараж снаружи — проверил, плотно ли закрываются ворота, и решил, что внутри помещения нужно повесить термометр. А войдя в гараж, он сложил губы трубочкой и сделал глубокий выдох: густой пар вырвался изо рта. «Совсем как на улице!» — проговорил он и поежился. Надо непременно установить по бокам ворот две большие батареи и обязательно поднять порог!..
Раздумывая, как лучше отеплить гараж, профессор взглянул случайно на автомашину и удивился: задняя часть кузова была слишком приподнята. Это Морару поднял ее на домкрат, чтобы от тяжести типографского станка, ящиков со шрифтом и пачек газет — для легковой машины это был чувствительный груз — не осели рессоры. Подойдя поближе, профессор заглянул через боковое окно. Ему показалось, что внутри что-то есть. Он подошел к выключателю, зажег свет, открыл дверцу и в изумлении сделал шаг назад. На заднем сидении, обернутое байковым одеялом, стояло что-то огромное, почти касавшееся брезентового тента. Профессор протянул руку и ощутил холод металла, рядом лежали металлические ящики и две пачки, завернутые в простыни. Пощупал… Как будто бумага… Еще раз оглядев все имущество, он снова стал ощупывать то большой сверток, прикрытый одеялами, то металлические ящики, то пачки… Развязать и посмотреть он не решался: было противно. «Что же это такое? — подумал профессор. — Неужели краденое?!» Тут он вспомнил про водяную помпу, дрожащими от волнения руками открыл защелки и приподнял капот: водяная помпа, которую шофер якобы снял для ремонта, была на месте. Уже много лет профессору, старому любителю и знатоку автомобилей, не приходилось заглядывать под капот, но сейчас надо было отвернуть пробку радиатора. Как он и ожидал, радиатор был полон воды… Профессор не поленился нагнуться и посмотреть под радиатор… Там было сухо! Теперь ему все стало ясно: и протекающая водяная помпа, и вчерашний ремонт, и, видимо, сегодняшнее внезапное заболевание — все выдумка…
Старый почтенный профессор с мировым именем давно уже не был так взволнован… Так ошибиться в человеке, которому он доверял и которого даже любил!..
Забыв закрыть дверцу машины и не опустив капот, он вышел из гаража, запер калитку и, закинув привычным движением руки за спину, взволнованный до предела, поднялся к себе в кабинет…
Не прошло и получаса, как в дверь пансиона мадам Филотти, как раз когда Аурел уже завинчивал последние шурупы на крышке часов, а ня Георгицэ варил по особому рецепту кофе, постучалась служанка профессора Букур. Она сказала Морару, что приехала за ним на такси — его срочно вызывает хозяин.
Чего только ни передумал Морару в пути! Какие только мысли ни приходили в голову!.. Что же могло случиться? Ведь профессор сам велел ему отлеживаться! Неужели такой провал, что теперь полиция наводит о нем справки у хозяина? Одна за другой, словно волны, набегали мысли, и каждая казалась страшнее другой. Не мог профессор просто так вызвать его: ведь он еще утром говорил, что машина не понадобится…
Когда такси остановилось у дома профессора Букур и служанка стала расплачиваться, Морару бросился в гараж. Он сразу понял, что тут кто-то побывал: дверца машины открыта и капот поднят!.. От мысли, что типография в опасности, его бросило в холодный пот: «Неужели нашли? — с ужасом подумал Морару. — Что скажут товарищи?! Может быть, снять машину с домкрата и рвануть из гаража?» — мелькнула мысль. «Но если тут была полиция, то значит за ним уже следят… Ловушка!» — Морару инстинктивно огляделся, прислушался. Взглянул в щелочку ворот гаража. Двор был пуст и угрюм… «А что, если только профессор здесь побывал и еще не успел сообщить полиции?» — подумал Морару. Мысли лихорадочно обгоняли одна другую: «Но что могло все-таки случиться? Как же теперь спасти типографию?» — он снова и снова возвращался к этому вопросу и в конце концов решил подняться к профессору. Ведь если за ним уже следят, бежать с типографией бессмысленно…
В прихожей его ожидала служанка. Она прошла в кабинет хозяина, и Морару слышал, как профессор сердитым срывающимся голосом велел пригласить шофера.
Профессор стоял у огромного венецианского окна и беспокойно поворачивал начищенную до блеска бронзовую ручку. Через кремовые занавески из китайского шелка он неподвижным взглядом смотрел на давно знакомую, надоевшую за долгие годы, красную черепицу готической крыши соседнего дома. Услышав шаги Морару, профессор повернулся и, не дав ему поздороваться, быстро спросил:
— Что это за багаж там… в машине?
Морару, оценивая обстановку, не спешил с ответом и пристально глядел на встревоженного хозяина. Здесь, кроме него и профессора, как будто никого больше нет. Но полиция, конечно, могла быть за дверью…
Профессор нетерпеливо повторил:
— Я спрашиваю, чей это багаж? Какое-то огромное чудовище, не то зубоврачебное кресло или бормашина, не то черт знает что!..
Морару молчал.
Профессор проследил его взгляд, устремленный на дверь соседней комнаты, и губы его скривились в презрительную усмешку.
— Ах, вот оно что… Боитесь? Превосходно!.. Однако могу вас, сударь, заверить, что там никого нет. Да…
Морару быстро соображал: «Если там действительно никого нет — тогда еще не все пропало!.. Ну, а если профессор говорит то, что ему велено полицией, тогда, конечно, им давно ясно — перед ними коммунист, а в гараже типография… Тем более, что там две пачки газет».
Профессора, видимо, выводило из себя молчание шофера. Его голос звучал жестко и неумолимо:
— Я вас спрашиваю, сударь, откуда взялся весь этот багаж в моем гараже? И, пожалуйста, перестаньте валять со мной дурака… Я вас спрашиваю!..
Морару посмотрел профессору в глаза, нахмурил брови и ответил довольно резко:
— «Багаж», что находится в вашей машине, господин профессор, и в вашем гараже вашего дома — это наш!.. — Морару особенно подчеркнул слова «ваш» и «наш»…
Брови профессора вздрогнули: он развел руками и с видом полного недоумения переспросил:
— То-есть, как это так… «наш»?! Чей это «наш»?
— Да, господин профессор, наш, — с тем же вызовом произнес Морару. — Всех рабочих и, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что всех честных тружеников и… интеллигентов, конечно… Что же касается того, откуда взялся этот «багаж», — мне, к сожалению, не известно… Однако знаю точно, что приобретен он на трудовые гроши, которые люди отрывали от своего скудного заработка и, может быть, из-за этого голодали…
Профессор Букур, известный своей гуманностью и человечностью, всегда лечивший бедных бесплатно, помогавший многим несчастным и устройством в больницу, и лекарствами, удивленно смотрел на обычно спокойного и молчаливого шофера. Ему показалось, что слова эти были произнесены не тем Аурелом Морару, которого он знал на протяжении многих лет, а кем-то другим. Еще не понимая ничего, профессор почувствовал уважение к этому человеку и уже более мягко сказал:
