Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
Лучи прорвались, хлынули, затопили мир, и море полоснуло по глазам Павлика. Он прикрылся от них локтем, так нестерпимо кричал весь этот утренний мир красками.
А Игорь видит это каждый день. Ну, может, и не каждый — иногда над морем тучи, туманы, хмарь, — но и тогда у моря свое лицо, и, возможно, оно не хуже, чем сейчас.
Брат сидел рядом с Тамоном. Сидел, как сидят все рыбаки, свободно и расслабленно, привалясь спиной к борту. Сидя так, не устанешь — тело отдыхает.
Что случилось у них вчера? Почему отец так рано вернулся? Поругались?
Солнце уже наполовину вышло из-за горизонта, раскаленное, брызжущее огнем, и выходило все больше и больше. Даже удивительно было, как быстро движется оно по небу! Только и заметишь это при восходе. А еще при заходе, когда солнце уходит за черту, только на другом конце горизонта…
Тамон привстал коленями на сиденье, потянул рукой снасть и принялся из-под ладони смотреть на море, куда-то вбок. Солнце било в глаза и мешало.
— Кажись, есть что-то! — Тамон сильно убрал газ.
Лодка пошла тише.
Павлик придвинулся к Игорю и крикнул на ухо:
— Что есть?
Игоревы губы щекотнули его ухо:
— Кашалот…
Павлик отпрянул от брата: так он и будет теперь все время издеваться над ним?
Скоро Павлик заметил в море черные точечки поплавков и всплески рядом с ними. Тамон шел вдоль снасти. Совсем убрал газ, потянул за толстую веревку. Павлик вцепился руками в просмоленный борт. Внизу ходила рыбина — большая, гнутая, черная сверху.
— Какая! — прошептал Павлик, точно мог испугать ее.
— Мелочь, — Игорь выкатил из-под ног увесистую дубинку-чикушку. — Подай-ка темляк, — он показал на острый багорчик с веревкой, лежавший под сиденьем.
Павлик подал. Он почти не дышал.
Тамон подгреб одним веслом, нагнулся, как-то небрежно сунул в воду темляк, что-то сделал там, и рыбина очутилась в воздухе. Сильно ударив хвостом, стрельнула брызгами и тут же плюхнулась им в ноги. Забилась, заработала всем телом.
— Зараза! — выругался Тамон, утирая лицо рукавом телогрейки. — Росту с вершок, а шуму на пуд!
Игорь стремительно и точно стукнул чикушкой по затылку рыбы, и хищно изогнутое тело ослабело. Павлик впился глазами в строчку ромбов на ее боку. Эх, альбомчик бы сюда! Мигом набросал бы. Кто ж думал, что им так повезет? Да и не знал он спросонку, куда тащит его брат.
— Хоть бы икряная была! — Игорь потрогал белужье брюхо.
— Жди, — вздохнул Тамон, — холостая!.. Сердца не много нацепляло?
«Так они называют медуз», — вспомнил Павлик.
— Да не очень чтоб.
Тамон натянул на рыбину брезент и стал из-под ладони озирать море. Солнце оторвалось от воды и слепило не так сильно.
— Греби, — сказал дед. Игорь сел за весла, а Тамон стал неторопливо перебирать руками снасть.
Павлик перегнулся через борт. Вода была прозрачна, и было хорошо видно, как лениво покачиваются и поблескивают оранжевой краской отточенные крючья на поводках — смазали, чтобы ржа не ела. Висят они в глубине, опасные, как мины, поджидают рыбий бок или хвост, и нет от них спасения!
— Быстрей греби!
Тамон выставил рыжеватую бородищу в море.
— Есть? — спросил Игорь.
— Греби… Тише… Стоп.
Павлик увидел, как внезапно набухли вены на Тамоновых руках, держащих снасть, как вытянул худую шею Игорь. Море у лодки было обычное, спокойное и только потеряло почему-то прозрачность. У борта Павлик увидел широкую тень.
— Ого, — тихо сказал Игорь.
— Что, есть?.. Большая? — надвинулся на него Павлик, чувствуя, как откуда-то снизу подходит волнение и дрожь.
Брат оттеснил его.
— Не лезь к борту.
— Левым гребани, — сказал Тамон.
Игорь гребанул. Лодка чуть отошла от снасти, и Павлик обмер: черная гигантская спина покачивалась под ними. Слабо работали боковые плавники и хвост. Хвост… Ударь этим хвостом — и щепок не останется от лодки! Бока рыбы медленно раздувались и опадали.
— Сядь, — сказал Игорь.
Павлик оторвался от борта, и стало не так страшно. Он сел на дно моторки и вытер лоб. Остро захотелось пить.
Подул ветерок и шатнул лодку. Павлик схватился за борта.
Игорь расстегнул верхние петли стеганки.
— Ох и здоровая…
— И не то попадалось. — Тамон осторожно подводил белугу к лодке.
Павлик не смотрел на море. Он смотрел на Тамона. На его шее напряглась толстая жила. Еще острей захотелось пить: рот совсем пересох.
Игорь по-прежнему сидел на веслах.
— Как перевалим ее? Не зачерпнем?.. — Голос Игоря был натянут, как жила на Тамоновой шее.
Вдруг дед повернул к Павлику бороду.
— Плавать-то умеешь?
Павлик внезапно оглох: все звуки отхлынули от него.
— Умеет, — ответил Игорь и расстегнул остальные петли на стеганке.
— Тогда удача, — сказал Тамон, внимательно рассматривая воду у борта, — держи себя.
— Ну давайте же, давайте же! — просил Игорь. — Что ж мы так… — Голос у него сорвался.
— Тихо. Подойдем к берегу. Там и вкатим.
— А не сойдет?
— Крюк держит — крепко села.
Тамон обрезал самолов, прикрутил один конец к сиденью, второй уходил в море.
— А теперь к берегу. — Тамон намотал веревку на руку, то отпуская ее, то подтягивая.
Игорь стал грести. Его лицо, худое, в шершавых пятнах, было обращено к Павлику. Ноги в кирзовых сапогах, изломанных в подъеме, упирались в ребра лодки, несуразно длинные руки с громадными красными кистями, сжимавшими весла, далеко высовывались из рукавов стеганки.
Тамон вел рыбу на обрывке снасти. Рыба шла до странного спокойно, не металась, не дергалась на глубину, не пыталась разнести в щепки своим хвостом лодку. Шла как ручная, точно верила в доброту людей.
Иногда Тамон велел Игорю грести потише, стравливал повод, не ослабляя, однако, его, потом командовал:
— А ну давай! Так-так…
Берег приближался. Павлик чуть пришел в себя: до него стали доноситься все голоса и звуки, шелест волн и дальние крики чаек.
Вот лодка теранулась о грунт косы.
— Мель, — сказал Игорь.
— Греби еще. Не спеши.
Лодка вошла килем в грунт.
— Добро. — Тамон осторожно повел рыбу к носу. — Лезь в воду.
Игорь спрыгнул, очутился выше колен в воде по другую сторону лодки.
— И ты, — приказал Тамон.
Павлик в одежде сполз в воду. Почти по пояс.
— А теперь топите бортом и подводите под нее… Н-ну! Потихоньку. На меня не смотрите…
Игорь дышал рядом. Дышал в шею Павлика. Лицо покраснело, натужилось. Губы закушены. Локоть уперся в его бок. Потом Павлик никак
