Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
Вырвала из его рук шланг, и по рыбе ударила тугая струя, вымывая из вскрытого брюха кровь и слизь. Потом десятки рук — Павлику досталась голова — потащили рыбину в весовую. Тетя Поля, довольная, засеменила к домику с корзинкой, из которой сильно капала кровь.
Белуга потянула двести два килограмма, икра — двадцать один.
— Когда будем обмывать? — осведомился Витька, тоже помогавший тащить. — Кстати, Валюта, в твоем сейфе хватит бумаг для этих гангстеров?
— Не мешай, — Валентина вписывала в журнал цифры.
С причала донеслось тявканье и взбешенный крик Тита.
Павлик выглянул наружу: рабочий громко топал сапожищами и размахивал руками.
— Что там еще? — Из помещения вышел Витька.
— Проклятье одно! Хоть бы подохли, хоть бы…
— А-а-а-а, ты про собачек, — Витька быстро нагнулся, взял за шиворот щенков — по одному в руку — и поднял вверх, — какие симпатичные, а? — Щенки улыбались во все свои непородистые щекастые мордашки и, крутясь в воздухе, весело сучили лапками. Витька стал размахивать ими.
— Не смей! — Аля закрыла руками лицо.
— Симпатяги вы, малышки! — Витька изо всех сил швырнул щенков в воду.
Они шлепнулись о поверхность и скрылись. Аля дико вскрикнула, затряслась от гнева:
— Изверг ты, гад, зараза!
Щенки между тем вынырнули и поплыли к берегу, судорожно работая лапками. Хвостики, изогнутые крючком, торчали над водой.
Аля бросилась к ним.
Отряхиваясь от воды, фырча и покашливая, щенки выбрались на берег, и Аля потянулась к ним. Две мускулистые руки опередили ее. Схватили щенков, и они снова шлепнулись, теперь уже на середине желоба, и исчезли под водой. Всплыл один. Он заработал лапками, и опять над водой держался крючком хвостик. Все слабей и слабей били по воде лапки, а хвостик все ниже и ниже опускался к воде. Потом щенок исчез, словно и не было его.
— Негодяй, — сказала Аля, лицо ее было в слезах. — Тебя бы туда забросить…
— Валяй, разрешаю… — Витька засмеялся, улыбнулся острыми глазами. Провел рукой по бугроватой, с короткой стрижкой голове и пошел к помещению.
— Живодер! — крикнула Аля, все еще плача, челочка на ее лбу уже не казалась кокетливой.
— Глупышка, — Витька даже не обернулся, — побереги слезы… Пригодятся еще!
— Дурак! — Аля вытерла лицо худенькой рукой. — Псих ненормальный…
— А ты нормальная истеричка…
Витька исчез в двери пункта.
В Павлике все замерло. Потом его затрясло, и он не смог сказать ни слова. Только кулаки сжались.
Тит поливал из шланга причал.
— Развели тут псарню. Гадят только. Туда им к место…
На лице Али вдруг высохли слезы, глаза блеснули яростью:
— Вы… вы зверь, а не человек!
— Но, но, — заворчал Тит, — смотри у меня… Набрали тут разных. От титек мамкиных только оторвали, а уже свои законы устанавливают… Иди лучше в куклу играйся — видал в твоей комнате. И не суйся не в свое дело.
— Я поммастера, и вы мне подчиняетесь! — вдруг крикнула Аля. — И нечего тут! Вы находитесь на службе, а не… — Голос у Али осекся, из глаз брызнули слезы. Она не договорила и, закрыв лицо руками, бросилась за угол здания.
Тит пожал плечами и повернулся к Павлику:
— Ну как работать с такими? Кого присылают? Думают, если с рыбой стало плохо, так и присылать можно кого угодно.
— Но и так нельзя! Они ведь живые…
Павлик задохнулся и, не находя слов, отбежал от Тита. И здесь увидел отца. Бодрым шагом шел он от домиков сюда, свежий, стройный, красиво седой. Он что-то напевал и помахивал блокнотом. Странно, но он ничем не походил на вчерашнего отца после разговора с Игорем!
— Ты куда это смылся от меня, бандит?! — Он хлопнул Павлика по плечам. — Что новенького в этом прекрасном из миров?
— Ничего…
Глава 9
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ
— Завтракал? — спросил отец.
— Нет.
— Поехали к унгаровцам, ведь звали нас.
Павлик немного замялся.
— Я… Я… Мне…
— Не хочется? С Игорем удумал?
Все-таки, что там ни говори, отец неплохо разбирается в людях, а Павлика просто насквозь видит! Врать было глупо: ведь Игорь, конечно, и отца позовет.
Павлик кивнул.
— Давайте вместе завтракать.
— Нет уж, спасибо… Потопаю к Унгарову. Неловко старых друзей забывать. Обидеться могут.
И ушел.
Игорь с Тамоном долго не выходили из весовой: верно, получали квитанции на сданную рыбу, а может, помогали перенести ее в помещение, где стояли гигантские бочки со льдом. А может, даже кололи лед.
Первым из пункта вышел Тамон. Его ватник на животе был испачкан свежей слизью. Тамон подошел к краю причала и глянул в лодку.
— Пашка, не ты взял белужку?
— Нет, — сказал Павлик, польщенный, что впервые его назвали не по-домашнему.
— Неужто уперли? И тут, выходит, догляд нужен. Теперича и покушать нечего будет… От ты!
Он крепко выругался и сплюнул.
Павлик вдруг почувствовал такой приступ голода, просто голова закружилась: с утра крошки в рот не брал! А встал часа в четыре, если не раньше… Да и вчера лег натощак.
Тамон влез в лодку и на веслах пошел к своему причалу, а Павлик остался дожидаться брата. Игорь явился минуты через три.
— Где дед? Домой угреб?
— Угу.
— Ну, почапали и мы. Ух, жрать охота! — Игорь хлопнул себя по животу.
Поднял с причала замызганную стеганку, продел палец через петлю вешалки, перекинул через плечо, и они двинулись к домику. У Павлика язык не повернулся сказать, что рыбу из лодки кто-то увел и есть нечего. И про отца спросить ничего не мог — неуместно сейчас?
— Где вас носит? — буркнул у котла Ананька, ложкой снимая с ухи навар.
«Ага, значит, это он унес белугу», — подумал Павлик, усаживаясь за стол под открытым небом. Появились алюминиевые миски, круглый каравай хлеба, чашка с саламуром. Ананька и Тамон быстро перекрестились, прошептали что-то и принялись есть.
Руки у Ананьки были перепачканы смолой — видно, смолил снасти и точил крючья, а полное, почти бесформенное, сильно обрюзгшее лицо было красным от пота и пара.
Мимо домиков шел причальщик. Он шел, глядя под ноги, на доски кладей, точно ему и дела не было до того, что творилось за столами.
— Эй, Лаврен, — крикнул Тамон, — заворачивай на юшку.
Причальщик остановился, потрогал бледное небритое лицо.
— Пожалуй, — сказал он. — Сейчас хлеба принесу.
— Куда там, своего завались! — поддержал приглашение Ананька. — Присаживайся.
— Павлик, подвинься, — сказал Игорь.
Лаврен присел. Все, в общем, происходило, как у унгаровцев: те же горки косточек на столе, то же подталкивание Павлика: «Ешь, не стесняйся!», то же напоминание: «Почаще макай рыбу в саламур», то же постукивание ложками об стол: «Хватит, наелся», тот же
