Николай Борискин - Туркестанские повести
— Вот-вот. Только бомбе или ракете глаза не замажешь вот этими канавками, — кивнул Бытнов на траншеи. — Ахнет — любое железо пробьет.
— Для чего же мы набиваем мозоли? — удивился Горин.
— Сноровистость надо вырабатывать, — снова выскочил юркий Саша Новиков. — На всякий случай…
— Дивизион-то образцово-показательный, — перебил его Бытнов. В его словах сквозила ирония. — А попробуй во время войны накопайся вот этих ходов, если позицию придется менять по нескольку раз в день. Бутафория, одним словом, марафет… Ну, берите грабарки и лопатьте. Песку в пустыне много, — засмеялся он.
Кто он, этот Бытнов? «Свойский», что ли? Уж больно не похож на капитана Тарусова. Тот прост без подчеркнутого опрощения, но всегда остается старшим, начальником. А Бытнов непонятен. Отец сказал бы о нем: «Форма не соответствует содержанию». Ну да ладно, не мне судить о нем.
Сбросив панаму и гимнастерку, я спрыгнул в траншею. Надо было углублять ее после землеройной машины, вынувшей грунт всего на восемьдесят сантиметров.
Лопата вгрызалась с шуршанием в теплый песок и ссохшуюся глину. Раз — и на выброс, два — и на выброс.
— Грабарочка — это тебе не авторучка, товарищ журналист, — подкусил Горина Саша Новиков, заметив, что тот достал носовой платок и обмотал им правую ладонь. — До обеда покидаешь — спина задубеет.
— Вижу, у тебя не задубеет, — огрызнулся Гриша. — Небось в чайную ложку сахару и то больше кладешь.
— За меня Федор Кобзарь довыполняет норму. Смотри, ворочает, как бульдозер. Наловчился человек, строил дорогу Абакан — Тайшет, камушки по центнеру весом выколупывал в каменоломне. Говорят, грамоту отхватил.
— Замолчи! — оборвал Федор Новикова.
— Обиделся. А за что? Я, можно сказать, пропагандирую твой трудовой подвиг. Как-никак по комсомольской путевке ездил на ударную стройку. Страна должна знать своих героев, — не унимался Новиков.
— Ну и брехомет ты, Саша, — вытирая крупное вспотевшее лицо, беззлобно отозвался ефрейтор.
— Подходящее имя, — заметил Горин, вгоняя лопату в дно траншеи. — Брехомет.
Работа давала себя знать. Начинали подрагивать ноги, горели ладони, ныла вспотевшая спина. Посмотрев на часы, Бытнов, что-то писавший в блокноте, объявил перекур. Федор Кобзарь выпрыгнул одним махом наверх и, разведя руки, потянулся. Ну и силища у человека! Ему и впрямь шестипудовые камни не в тягость. Недаром работает первым номером на пусковой установке. Новиков попросил Муминова подсадить из траншеи.
— Ослаб? — с деланным участием спросил Горин.
— Никогда не теряю бодрости духа. Просто пользуюсь товарищеской взаимовыручкой, — отряхивая руки от песка, ответил Саша. — Кузнецов, дай сигаретку московскую. Надоели гвоздики «Янгишахар». Говорят, раньше были папиросы «Пушка». Почему бы сейчас не выпускать «Ракета»? От одного названия голова бы кружилась, — мечтательно произнес он, выпуская колечки дыма.
— Вишь раздымился на чужбинку, — заметил Кобзарь. — Куришь один, а семерым хоть на стенку лезь.
Ребята сели на горячий песчаный отвал. У пожухлого клубка верблюжьей колючки лежал чей-то блокнот. Я полистал его и наткнулся на запись:
«Конкурсная задача для офицеров зенитно-ракетных войск».
Любопытно, что за задача?
«Зенитная батарея располагается в открытых окопах и щелях. В 30 км западнее противник произвел наземный ядерный взрыв. По докладу наблюдателя, длительность свечения была не более 3 секунд. По данным метеосводки, скорость ветра 2,5—3 м/сек, направление его — с запада на восток. Определить время начала дезактивации после взрыва при условии, что личный состав за 2 часа работы получит дозу радиации не более 30 рентген».
Вот, оказывается, над чем думал Бытнов. Это его блокнот. Как видно, взводный не решил эту задачу, потому что после условия никаких записей не было. Вскоре командир батареи подтвердил мое предположение. Подходя вместе с Бытновым к нам, он спросил:
— Осилил, Андрей Николаевич?
— Бился-бился — так и бросил…
— Загляни ко мне домой вечерком, может быть, решим вместе.
— Зайду, — не очень охотно согласился Бытнов.
Капитан подошел к солдатам:
— Отдохнули? — И неожиданно подал команду: — Надеть противогазы!
Мы вскинулись с места, торопливо начали надевать маски. Никто не осмелился спросить зачем. Впрочем, комбат сам пояснил:
— «Противник» применил отравляющие вещества. Время их действия — тридцать минут. Командир взвода, — обратился он к Бытнову, — личному составу продолжать работу в противогазах.
— Есть!
Мы снова спрыгнули в траншею и принялись лопатить песок и глину. Дышать стало труднее, потели стекла. Но приказ есть приказ: работать в масках.
— А знаете, зачем противогазы? — опираясь на лопату, глухо проговорил Новиков. — Если голову оторвет, то она на гофрированной трубке будет держаться…
Вот шпингалет, он и сейчас не унимается.
Нестерпимо жгло злое азиатское солнце, но наши лопаты ритмично опускались и поднимались вверх.
Глава третья
Галаб Назаров сдержал слово: сегодня мы идем в пустыню на весь день. Старшина разрешил взять с собой сухой паек. Кто-то произнес похвалу в адрес Дулина:
— Расщедрился наш Трофим Иванович.
— Погодите молиться на него, — загадочно произнес Гриша, — он еще преподнесет такой сюрпризец, что и вылазке не возрадуетесь.
Ребята озабоченно переглянулись: Горин, должно быть, что-то знает.
— Давай выкладывай, что ты придумал там со своим шефом, — зашумели солдаты.
— Военная тайна. Ее нельзя доверять даже шляпе. — И Гриша крутнул панаму на своей яйцеобразной голове.
Из казармы вышел старшина. Мы так и впились в него глазами.
— Стало быть, на экскурсию? Так сказать, в природный музей? — усмехнулся он.
— Так точно! — бойко ответил Новиков. — Харч взяли, можно помаленьку топать.
— Ну что ж, — согласился Дулин, — отдых — приятное занятие. Но приятное надо сочетать с полезным…
Вот он, сюрприз!
— Поскольку большинство из вас, — продолжал старшина, — молодые солдаты, для тренировочки, так сказать, совершите-ка марш-бросок до саксаульника…
— До него же пять километров! — вырвалось у Саши Новикова. Он попятился.
— Во-первых, старших не положено перебивать, товарищ рядовой. Во-вторых, решил идти — иди, нечего пятиться назад. — Ребята оглянулись на Сашу и засмеялись. — Старшим назначаю Назарова. Взять противогазы!
Горин юркнул в канцелярию.
— Вы куда? — открыв двери, спросил Дулин.
— Ведомость составлять, товарищ…
— Я сам составлю, а вы сделайте проминочку вместе со всеми. Засиделись небось, а?
Новиков ликовал:
— Что, дипломат, попал в немилость?
— При чем тут немилость? — поморщился Горин.
— Подожди, Гришенька, старшина спустит с тебя жирок. Пулей будешь летать!
Кто шутил, кто ворчал, иные отмалчивались, проверяя противогазы. А Саша разглагольствовал:
— Наш хоть «полезное с приятным» бракосочетает. А раньше были старшины — не приведи бог… Дед мой, царский солдат, рассказывал. Фельдфебелем у них был Файзула Хайрулин. «Век буду жить — не забуду», — говорил дед.
— Насолил? — Муминов настороженно поднял брови.
— Пересолил, Шукур. А пересол-то, он на спине… «Однажды, — рассказывал мой прародитель, — сидим мы вчетвером, покуриваем и перемываем фельдфебельские косточки: деспот, мол, самодур, потомок Чингис-хана… А Хайрулин, видать, подслушал. Только мы притушили окурки каблуками, как вот он, сам Файзула, перед нами.
— Эт-та што такое?! — взвизгнул он, увидав окурок.
Дружки-то мои, рослые хлопцы, вдавили свои окурки в землю, а я сплоховал. Ну и закусил удила Хайрулин.
— Кто курил?
— Все.
— Чей окурок?
Молчим.
— Чей?
— Мой, — отвечаю.
— Мой, — повторили вслед за мной все ребята.
— Ах так? — взвился Файзула. — Взять носилки!
Взяли.
— Положить на них окурок!
Положили.
— Бего-ом марш!
Бежим. Двое спереди, двое сзади. На носилках покоится злосчастный окурок. Рядом трусит фельдфебель с походной лопаткой. Куда? Зачем? Не говорит, сволота. Километров пять рысью мчались. Сколько можно? Все же мы не орловские рысаки… А что, если проглотить этот проклятый обсосок? Только потянулся за ним, как Хайрулин закричал:
— Стой!
Остановились.
— Новиков, рой могилу!
У меня поджилки задрожали: «Кому могилу?..»
Ковырнул раз пять землю — Файзула остановил:
— Хороните окурок.
Схоронили, царство ему небесное, и опять рысью. До самой казармы». Вот какие фельдфебели были… А наш Трофим? Да это чудесный человек! — Саша молитвенно поднял глаза к небу, вздохнул и осмотрел коробку противогаза.
