Неисправимые - Наталья Деомидовна Парыгина
— Не стану я ей писать. Она меня осуждала. Уж после смерти Сережиной снова попрекнула: «Завлекла моего сына, кабы не ты, женился бы он, хоть внука бы мне оставил». Может, права она. Но и я права. Такое счастье раз в жизни приходит, да и то не ко всем, не могла я от него отказаться. Вот и про вас говорят… Люди осуждают: льстится, мол, на женатого. А я не осуждаю. Потому что знаю, какая бывает настоящая любовь…
Горячая волна захлестнула меня, мысли смешались, стало стыдно, страшно. Нет, нет, это не обо мне. Ложь, сплетни! Обо мне не могут ничего такого говорить, потому что этого нет, ничего нет! Я хотела крикнуть это Тараниной. Но я не крикнула. Я сидела и молчала. Таранина после небольшой паузы заговорила снова, я слышала звуки ее хрипловатого голоса, но ни одного слова не могла да и не старалась понять. «Вот и про вас говорят!». Обо мне ходят сплетни, люди придумывают небылицы, склоняют мое имя, его имя, а я ничего не знаю. «Вот и про вас…»
Но ведь это неправда. Между нами ничего нет, совсем ничего, мы не встречаемся, он не приходит ко мне домой, не провожает меня. Один раз проводил, но тогда еще ничего не было… Ах, значит все-таки есть? Как умеют люди добираться до сокровенного, спрятанного глубоко в сердце… «Льстится на женатого». Неправда. Разве я не убеждала его быть внимательнее к жене, к сыну, дорожить семьей?
Хожу к людям, пытаюсь разобраться в чужих отношениях, а себя самое не могу понять. Подаю советы. Какое право я имею подавать советы, кого-то учить? И кто научит меня? Кто поможет мне надеть железные обручи на свое сердце? Никто. Я сама должна. Теперь, когда я узнала, что это не тайна… Завтра же позвоню ему и попрошу не заходить в детскую комнату. И не звонить мне. Забыть о том, что я живу в Ефимовске, что существую на свете.
Я встала, протянула Тараниной руку.
— До свидания, Зоя Киреевна.
Она недоумевающе смотрела мне в лицо. Видимо, она ждала ответа на какие-то высказанные перед этим соображения, а я вместо этого: «До свидания».
— Вы заходите, мы еще поговорим, — пробормотала я.
— Что ж говорить, разговорами делу не поможешь, — возразила она. — Я Сережину мать не люблю, так уж у нас не заладилось, а женщина она хорошая. Пишите. Согласится принять Аллу — отправлю.
— А Яков Иванович?
— А что он — ему что есть дочка, что нету. Борька у него любимец.
14
Письмо неродной бабушке Аллы я написала сама. И очень скоро получила ответ.
«Здравствуйте, дорогая моя, незнакомая Вера Андреевна!
Вчера получила Ваше письмо, прочла, перечитала снова и долго-долго думала над ним. У меня хватает времени, чтобы подумать, я уже не работаю, получаю пенсию и живу совершенно одна. Единственный родной человек — сестра Саша — умерла в прошлом году. Я хотела пустить квартирантов, но подумала, что могут оказаться беспокойные, шумные люди, и решила жить одна.
Не скрою от Вас, сначала я хотела ответить на Ваше письмо отказом. Я уже привыкла к своему покою, как улитка к раковине, и меня испугало неожиданное вторжение жизни. Ведь Алла по существу мне чужая… У нее довольно сложная жизнь и, по-видимому, нелегкий характер. Она уже взрослая, у нее определенный и, судя по вашему письму, не совсем верный взгляд на жизнь. Я боялась квартирантов, а теперь принять на плечи такую обузу…
Так я думала, а между тем никогда не было мне так тоскливо в моем тихом доме. Я вышла на улицу, побыть среди людей. Но здесь еще острее почувствовала свое одиночество. Вернулась и раньше обычного легла спать.
А потом вдруг ночью внезапно проснулась и почувствовала, что случилось что-то радостное. И поняла Ваше письмо. Моя старая одинокая жизнь еще кому-то нужна, ко мне приедет девушка, о которой я стану заботиться. Я полюблю ее, как когда-то ее любил мой сын, и она, возможно, ответит на мою привязанность. И все мои опасения и страхи исчезли, я почувствовала такое нетерпение, что не могла лежать в постели, встала и принялась писать вам ответ.
Пусть Алла приезжает. Пусть она приезжает скорее, я сделаю для нее все, что может любящая бабушка сделать для родной внучки. Я постараюсь стать для нее близким человеком и другом, в котором, как Вы пишете, она нуждается. Знаю, что жизнь человеческая не проходит без осложнений, и нам с Аллочкой, возможно, не сразу удастся понять друг друга, но я готова к этим трудностям.
Если увидите Зою, передайте ей привет от меня и, скажите, чтобы не беспокоилась за дочь. Мы прежде не понимали друг друга, я виновата в этом, я была несправедлива к Сереже и к ней.
До свидания, Вера Андреевна, крепко жму Вашу руку и от души желаю успеха в работе и здоровья.
М. Артемова».
15
Через неделю после отъезда Аллы Зубарев пытался с ребятами ограбить магазин. Преступление не удалось, но неожиданно открылась прежняя вина Зубарева, и его арестовали.
Коля Рагозин и Борис Таранин снова подчинились влиянию Зубарева, пошли за ним. Если бы не бригадмильцы, дело могло кончиться для них плохо. Неужели ребята так и не избавятся от своей пагубной страсти к легкой наживе?
Вот он сидит передо мной, Борис Таранин, смотрит вниз, трет о пол подошву, молча слушает мои упреки. Потом поднимает голову, виновато говорит:
— Сам не рад, Вера Андреевна. Вам обещал, себе дал слово кончить с такими делами, а позвал Петька — и пошел. «Без денег ты — блоха, а с деньгами — царь». Так он считает. Да не один он — любой. Только добывают деньги по-разному. Кто зарабатывает, а кто…
— Может быть, тебе лучше все-таки переключиться на первый способ?
— Я понимаю. Иной раз думаю: все! Завязал. А увижу какого ротозея — рука сама так и тянется к его карману. И с Зубаревым… Я даже не для денег, я не жадный, правду вам говорю. Просто интересно, азарт вроде: выйдет или не выйдет?
Ругать его? Снова требовать честное слово, что не поддастся новому соблазну? Нет. Бесполезно. У Бориса не хватает воли, чтобы управлять собой. За ним нужен постоянный надзор, ему нужна дисциплина, строгий режим. Привычка к труду, которую на первых порах придется, по-видимому, прививать с некоторым принуждением. Какой-то сдвиг в нем уже
