Неисправимые - Наталья Деомидовна Парыгина
В начале августа Борис зашел ко мне проститься перед отъездом. Он был в старом костюмишке и грязной рубашке — мать не позаботилась даже как следует собрать его в дорогу, придать хотя бы некоторую торжественность его вступлению в новую жизнь. Я пожала Борису руку, пожелала доброго пути, хорошей учебы. Что-то дрогнуло в его лице, он улыбнулся неловкой виноватой улыбкой.
— Родители пойдут провожать тебя?
— Мать пойдет. Отец злится.
— Я приду тоже.
Поезд уходил ночью. Я попросила Колю Рагозина зайти за мной, и мы вместе отправились на вокзал. Борис явился со своим чемоданчиком перед самым отходом поезда и без матери. Я не спрашивала, почему он пришел один, он объяснил сам:
— Пьяные оба. Мать хотела идти, да я побоялся, что не доползет одна обратно.
— И ты выпил?
— Как-никак уезжаю. Зайдемте в буфет?
— Не нужно, — сказала я.
— Хоть пива выпьем.
— Нет. Проводить тебя провожу, а в буфет не пойду.
— Ну мы с Колькой.
— Уже поезд идет, — возразил Рагозин.
— Трезвенником стал, — насмешливо заметил Борис. — Дома приглашал тебя — не пошел и здесь не хочешь.
Я смотрела на полупьяного Бориса, и мне не верилось, что он удержится в ремесленном.
— Боря, ты там не пей.
— Одну воду, — засмеялся Борис.
Поезд уже подходил. Николай взял Бориса за руку.
— Ну, Борька, пиши, как устроишься.
— Да я, может, сам приеду, еще посмотрю, как там.
И опять я подумала, что он не станет учиться.
Мои предчувствия сбылись. Через неделю Борис вернулся в Ефимовск. Ко мне он не зашел. Коля Рагозин рассказал, что Борису не понравилась специальность. На токаря мест не было, предлагали на кузнеца, а это ему не подошло: работа тяжелая, жаркая…
Не знаю, на самом ли деле невозможно было принять Бориса на токарное отделение, или директор училища сделал из моего письма не те выводы, на какие я рассчитывала. Если подросток приходит в училище через детскую комнату, с ним предстоит повозиться, это не секрет. А зачем это нужно, если можно набрать хороших, дисциплинированных ребят? Нет, я не уверена, что в данном случае было так. Но знаю, что такие рассуждения — не редкость.
Как бы то ни было, Борис вернулся в Ефимовск. Отец бурно отпраздновал его приезд.
17
Обрадовались возвращению Бориса и его друзья — Кешка Шило и еще несколько взрослых парней. Некоторые из этой компании работали, другие жили на иждивении родителей. По вечерам они собирались, азартно играли в карты, пили и потом пьяные шли в парк.
На другой день после возвращения Борис встретился с Кешкой. У Кешки как раз была получка. Зашли в магазин, взяли литр водки, тут же, у магазина, через горлышко выпили ее и отправились в парк.
Излюбленным местом компании была танцплощадка. Они купили билеты и прошли туда. Контролер то ли не заметил, что они пьяны, то ли не захотел связываться.
Оркестр заиграл танго.
— Пригласи вон ту, — сказал Кешка Борису, указывая глазами на белокурую девушку.
— Да я не умею, — отказался Борис.
— Боишься, что не пойдет с тобой? — подзадорил Кешка.
— Я боюсь?
Борис передвинул языком папиросу из одного угла рта в другой и развязно шагнул к девушке.
— Пойдем, станцуем.
Она отступила, услышав водочный запах.
— Я не хочу.
— Кого ждешь? — громко спросил Борис.
— Отстаньте от меня, — потребовала девушка.
— Потанцуем и отстану.
— Нет.
И тут подошел высокий парень в сером костюме. Сильными руками он схватил Бориса за плечи, повернул и повел к выходу. Борис пытался вырваться, но не мог. Кешка с парнями смотрели и смеялись.
Немного погодя они все трое вышли к Борису. Теперь они не смеялись, сочувствовали даже как будто.
— Здорово он тебя.
— Как щенка.
— Ты ему не прощай.
— Я бы ни за что не простил.
Кешка сказал:
— Борька умеет постоять за себя. Не ребенок.
Так они подогрели до нужного градуса самолюбие Бориса.
— Пусть только покажется, — угрожающе сказал Борис.
Они стали гулять по темной аллее, дожидаясь, когда окончится тур танцев. Наконец оркестр умолк. Борис ощупал в кармане нож, напряженно вглядываясь в людской поток, хорошо освещенный у выхода с танцплощадки. Кешка первым увидел обидчика Бориса.
— Вон он! С той самой…
Юноша в сером костюме держал под руку белокурую девушку. Они пошли по центральной аллее. Борис и его дружки в некотором отдалении шагали за ними. Когда юноша и девушка свернули на боковую аллею, компания нагнала их. Двое зашли вперед, двое вплотную следовали сзади.
— Ты что это нашего кореша обидел? — спросил Кешка.
— Отстань, — спокойно сказал юноша в сером.
Девушка прижалась к нему.
— Костя, вернемся.
— Нет, давай поговорим! — запальчиво крикнул Борис.
Один из парней сшиб с Кости кепку. Костя нагнулся поднять ее, но Кешка толкнул его в бок. Костя упал. Борис хотел пнуть его ногой, но девушка вскрикнула и бросилась защищать спутника. Удар пришелся по ней. Костя вскочил, размахнулся и ударил ближайшего хулигана — им оказался Кешка — в лицо. У Кешки из носа хлынула кровь.
— Борька, дай ему! — крикнул Кешка.
И Борис Таранин резким движением выхватил из кармана нож…
18
В небольшом зале суда нет свободных мест. Случай в парке известен всему городу, и судить Бориса пришли свободные от работы химики, строители, железнодорожники, пришли пенсионеры, учителя, молодежь. До меня долетают обрывки разговоров:
— Это что же, по своему городу ходи да оглядывайся?
— Я и говорю…
— Воли им много дали.
— Все прощают. Дадут десять лет, а выпускают через два, они и не боятся.
— Молодой, говорят, совсем, парнишка-то.
— Да им и в тюрьме неплохо. Живут вместе, кормят их не хуже, чем на воле. Нет, запереть бы его в одиночку: сиди да размышляй, вот тогда бы он почувствовал.
— А сроки бы можно и сократить. Чтоб только режим посуровее.
— Матери-то каково!
Конвоир вводит подсудимого. Борис наголо острижен. Смотрит прямо перед собой, мимо зала, и, как всегда, сутулится.
Секретарь громко объявляет:
— Суд идет!
Судья Николаев — пожилой человек с усталым лицом — открывает заседание.
— Народный суд города Ефимовска слушает дело по обвинению Таранина Бориса Яковлевича в нанесении телесных повреждений гражданину Сомову по статье 142, часть I.
В зале становится тихо. Борис отрывисто отвечает на вопросы судьи. Он угрюм и равнодушен, словно это не его судят, а кого-то другого.
Отец и мать Бориса сидят на один ряд впереди меня. Я вижу в профиль их
