Несносный характер - Николай Фёдорович Корсунов
Экспедитор, кряхтя, втащил ящики, а Инка все стояла в нерешительности. Взять оба ящика — соучастие в хищении. Отказаться — себя накажешь. Как быть?.. А в двери стучали ранние покупатели — пора открывать магазин. Как же быть? И у кого тогда в долг брать? Вложить всю майскую получку и уехать, вернуться к Григорию? Или завербоваться на Север? А этот, щербатый, и другую, и третью так же облапошит. Или втянет в сделку. И его не возьмешь — скользкий, из-под ножа выскочит, как маринованный гриб. И он будет жить припеваючи: «Государственная цена спирту, знаешь, какая?»
Она принесла экспедитору деньги, ровно пятьдесят семь рублей сорок копеек. Он довольно хмыкнул, пересчитал и, стянув с головы засаленную кепку, вытер ею лоб. За подкладку начал засовывать хрустящие бумажки.
Инка с глухой, тяжелой ненавистью смотрела на его щуплую остроплечую фигуру, на широкую, как блин, лысину: «До каких же пор ты так будешь? Когда же ты на пенсию?..»
— Как? — Он надел кепку и заговорщически подморгнул. — Еще привозить? С ящика — червонец, без подоходного. Как?
Инка с трудом разлепила спекшиеся губы:
— Привозите…
ГЛАВА XII
Над крышами домов нехотя поворачивалась Большая Медведица и сонно мигали желтыми ресничками звезды. Редко-редко протарахтит где-то грузовик да испуганно вскрикнет тепловоз на станции — и опять тишина, тишина первозданная.
Но если вслушаться, то можно услышать неспешное постукивание ходиков в задней комнате. Они отстукивали, наверное, уже третий час ночи, а Инка все не могла уснуть. Может, это ей бражная свежесть воздуха мешала? По вечерам бабка поливала цветы во дворе, а на ночь открывала окна, и тогда до самого утра в горнице пахло терпкой молодой зеленью и сырой взрыхленной землей.
На своей высокой кровати с двумя перинами бабка повернулась на другой бок, повздыхала, пошептала молитву и опять уснула. А Инка лежала с раскрытыми глазами. И мысли в ее голове кружились, как листья в облетающем саду.
Почти ежедневно стал заходить Алексей. Ждет, пока не закончит она работу, а потом провожает до детсада или до самого дома. Теперь он обо всем знает… И, странно, она не запрещает ему провожать, даже обычных дерзостей не говорит. Ей приятно идти с ним рядом, случайно касаться его руки… Что-то непонятное происходит в груди ее… А может, это просто ночи, вот эти майские ночи будоражат и лишают сна?..
Вечером они сидели в Чапаевском скверике. Алексей держал ее руку в своей и, разглядывая линии на ладони, говорил, что гадать по линиям не умеет, но наверняка уверен, что будущее у Инки будет счастливым. Она смеялась и нисколько не верила. А ветерок ворошил над ними листья клена и доносил запахи отцветающей сирени. Сквозь листву подглядывала луна… «Вы когда-то хотели меня по Уралу покатать…» Он посмотрел на нее с радостью и недоверием. И тогда она добавила: «Между прочим, раньше по Уралу небольшой теплоход курсировал. До поселка Золотникова и обратно. Интересно, ходит ли он теперь? Неплохо бы и на нем… Сойти где-нибудь, порыбалить…» Видно, Алексей все еще подозревал очередной Инкин розыгрыш. Но поднялся и сказал, что можно из автомата позвонить на пристань и узнать. Позвонили. Теплоход курсировал по-прежнему… Она вопросительно взглянула на Алексея: когда? У нее завтра выходной день. Оказалось, что и у него завтра выдается свободное время. Странное совпадение, но ее это почему-то не насторожило, как бывало прежде.
Договорились встретиться утром и вместе поехать на пристань. А уже четвертый час, а она никак не может уснуть. Придет на свидание с красными опухшими глазами… На свидание! Неужто? Как в недавние годы? Но она никогда не волновалась так…
«Не обманете, Инна?» Она покачала головой…
Что-то непонятное происходит с тобой, Инка. Опоили тебя майские ночи зельем приворотным…
Инка не обманула — ровно в десять пришла в Фурмановский сквер. Алексей был уже там. Увидев ее, зарумянился, разулыбался! И снова Инка отметила, какая у него широкая улыбка и какие редкие, как у подростка, зубы. О таких зубах, слышала Инка, люди говорят: брехливые. Но ей казалось, они подчеркивают добродушие, незлобивость характера.
— Едем?
— Я на минутку в гостиницу… Рюкзак возьму.
— Значит, так и не поверили?
И Алексей заметил, как досадливо шевельнулись ее брови.
— Да тут рядом… Я мигом. Подождете?
— Зачем ждать, вместе зайдем!
— Да неловко как-то. Я о вас…
— А вы больше о себе!.. Странный вы человек, Алексей, Вы своей тени не пугаетесь?
Стоило ему теперь сказать хоть полслова поперек, и поездка не состоялась бы. Алексей с улыбкой забрал у нее синтетическую сумку с провизией и качнул ею в сторону гостиницы: идемте, задира!
На Инкин взгляд, в номере царил полнейший беспорядок. На постели лежали исчерченные тушью листы ватмана, стол был завален бумагами, линейками, книгами, чертежами, возле кресла стояли бутылки из-под кефира и лимонада. В углу лежали гантели… Обычная холостяцкая неустроенность и неуютность.
Пока Алексей укладывал в рюкзак запасы продуктов, Инка подошла к столу, с интересом разглядывая комнату. И неожиданно среди бумаг увидала себя. То на одном листке, то на другом она узнавала свой профиль, набросанный карандашом словно бы в задумчивости… Выпуклый лоб с короткой прядью волос. Неестественно длинные ресницы… Чуточку выпяченные губы…
Инка почти на цыпочках вернулась к порогу. Она не хотела, чтобы Алексей знал, что она увидела рисунки. И как-то по-другому посмотрела на склоненного над рюкзаком парня. Было желание подойти и положить руку на его мягкие ковыльные волосы, прислониться щекой к его плечу…
— Кажется, все! — Алексей распрямился. — Картошка есть, хлеб есть. Крючки, лески… Консервы, соль… Эх, лаврового листа и укропу…
— И то и другое я взяла…
— Значит, полный порядок!
— А вина… водки взяли?
— Водки?!
Инка рассмеялась и ничего не сказала. Ее рассмешила растерянность, с которой Алексей переспросил. Он понял ее смех и тоже улыбнулся. Излишне громко, скороговоркой подтвердил:
— Конечно, конечно! Какая же уха без водки! В буфете возьмем…
Они успели ко времени: на носу теплохода матрос выбирал причальный канат, а под кормой заворочался винт, пеня воду. Алексей прыгнул с дебаркадера на отчаливающее судно. Инка тоже прыгнула, подхваченная сильными руками Алексея, и на мгновение оказалась прижатой к его груди, совсем рядом она увидела глаза — серьезные, исследующие. Наверное, они ждали ответа, желанного ответа.
Вдоль бортов сидели на мешках и
