Татьяна Ларина - Евгений Петрович Василёнок
О боже ж ты мой, чего только не увидишь на свете, если есть охота смотреть. Даже человека, который, вбивая молотком гвоздь в твой каблук, может этим заработать на автомобиль.
— Вот я и спрашиваю. Разве есть у нас справедливость? По-моему, должны обратить на это внимание.
— По-моему, тоже,— сказала Татьяна.— Обязательно обратят внимание.
— Ну вот, смотрите, и готово, я же вам говорил, что будут ваши самоходы звенеть. Между прочим, может, вам туфли на шпильке нужны? У меня совершенно случайно имеется одна пара как раз на вашу минитюрную ножку. Пальчика оближете! И почти задаром.
— Я на шпильке не люблю,— сказала Татьяна, а сама слюнки проглотила.— Сколько с меня?
— Пустяки: один полтинник, уважаемая.
— Почему так дорого? — растерялась Татьяна.
— А вы как хотели — бесплатно? Так мы же еще до коммунизма не дожили, кажется. Вот приходите ко мне через двадцать лет — пожалуйста, я вам сделаю ваш каблук бесплатно. И еще спасибо скажу, потому что тогда, говорят, я без работы просто не смогу быть, хотя у меня и без нее всего будет с избытком.
— Почему бесплатно? Помню, я за такие самые набойки платила на старые деньги два рубля и двадцать копеек. На теперешние, выходит, двадцать две копейки.
— Платите, гражданочка, и не разглагольствуйте. А то я милиционера позову. Потому что нельзя так издеваться над рабочим классом.
Она брезгливо поморщилась, бросила ему деньги и выскочила из будки. У нее было такое чувство, будто к ней прикоснулось что-то скользкое и противное, и ей сделалось до того неприятно, что она даже передернулась. Девушка почти бегом бросилась прочь.
Опомнилась Татьяна квартала через три и очень удивилась, что вышагивает прямо в сторону своей сберегательной кассы. «Постой,— сказала она себе,— зачем мне туда идти, сегодня же выходной». Потом поняла: она идет на строительство, которое находится рядом со сберкассой.
И Татьяна пошла дальше. А чем черт не шутит! Почему, в самом деле, его брат должен работать обязательно на другом строительстве, а не на этом?
Тени стали совсем коротенькие. А через свою тень, если б она осталась на одном месте, Татьяне перешагнуть было бы и совсем просто. Только вот странно: что это покалывает в пятку? А, наверно, песчинка попала. Вот, теперь вроде перестало колоть.
Стройка была довольно большая. Раньше Татьяна как-то не замечала ее, хотя проходила здесь ежедневно. Оказывается, вымахнули вон какое здание — на пять этажей! Видимо, это будет жилой дом. Он еще не совсем приведен в порядок, его даже не оштукатурили, но внутри уже много чего сделано. Через окна видны побеленные стены, а в некоторых комнатах даже плафоны висят. Счастливые будут люди, что получат здесь квартиры!
А строится ли где квартира для нее, для Татьяны? Есть ли где архитектор, который подумал и о ней? Подумал, например, так: а вот здесь, мол, в этой комнате, хорошо бы поселить одну девушку, которую я хотя и не знаю лично, но мне почему-то кажется, что ей чертовски нужна отдельная комната; мне кажется, что ее зовут Татьяной, как звали любимую мною пушкинскую героиню, и вот если ее и в самом деле зовут так, то я придумаю для нее самую удобную, самую уютную, самую красивую комнату. «Да-да, товарищ архитектор, меня зовут Татьяной, и даже фамилия моя Ларина, так что вы, товарищ архитектор, уж постарайтесь, пожалуйста, я вас век благодарить буду».
Но нет пока того дома, и архитектор еще не принимался за свою работу… Придется подождать, ничего не поделаешь. Ну что ж, подождем!
Стройка была огорожена, но в воротах никто Татьяну не остановил, никто не спросил, зачем она сюда идет.
Неподалеку от ворот пожилой рабочий в замызганном комбинезоне возился у широкого деревянного ящика.
— Не знаете, где найти товарища Воронова? — спросила Татьяна таким тоном, будто она была абсолютно уверена, что он именно здесь.
— Там где-то,— рабочий кивнул в сторону здания.
«Начинаются чудеса»,— подумала Татьяна.
В самом деле, не успела она пройти и несколько шагов, как ее догнал худощавый парень в вылинявшей клетчатой сорочке навыпуск и в широких шуршащих штанах, наверно — брезентовых, и деловым голосом сказал:
— Идемте, я вас провожу к нему.— Видимо, он слыхал Татьянин вопрос. Какие, однако, здесь вежливые люди.
Они направились к зданию. Парень шагал чуть впереди неторопливо, степенно, и Татьяне легко было поспевать за ним.
— А почему у вас аппарата нет? — спросил вдруг парень.
Татьяна не поняла, о каком аппарате он ведет речь, но на всякий случай сказала:
— Да так…
Потом, подумав, добавила:
— Забыла взять.
— Забыли? — недоверчиво переспросил парень.
— Ага, забыла. Очень спешила, вот и забыла.
Парень глянул на Татьяну, как ей показалось, с недоверием.
— А с ногою что?
— С ногою?
— Вы прихрамываете,
— А-а… Покалывает что-то.
— Покажите.
Он нагнулся и взялся за ее туфлю. Татьяне ничего не оставалось, как опереться о его плечо и разрешить снять туфлю. Парень пощупал пальцем внутри.
— Руки надо отрывать таким халтурщикам. Подождите, я сейчас.
Он выпрямился и куда-то исчез.
Татьяна осталась стоять посреди двора на одной ноге. Стоять было неудобно, она с трудом удерживала равновесие.
Где-то в правой стороне натужно стонала огромная машина, похожая на вздувшуюся консервную банку, на лесах слышались простуженные голоса, из дома раз за разом вылетала непонятная глухая дробь, словно там выбивали чечетку, за домом кто-то неистово кричал, а над зданием с величественной грацией плыла стрела башенного крана, на тросе которой болтался в воздухе ящик с какими-то трубами.
— Майна! — завопил кто-то сверху, и ящик стал плавно опускаться на крышу здания.
Только теперь Татьяна заметила на лесах на высоте третьего этажа огромный, на весь фасад, плакат. Белые буквы на красном полотнище призывали: «Товарищи строители! Берите пример с.бригады коммунистического труда Сергея Воронова!»
«Ого! — приятно удивилась Татьяна.— Вон он какой, его брат!»
Хорошо хоть, что парень быстро вернулся с туфлей, а то Татьяне просто невмоготу уже
