Поколение - Николай Владимирович Курочкин
Получив по приезде старенький КрАЗ, за короткий срок отделал его как игрушку: весь перебрал, выкрасил, пол светлым линолеумом застелил, из кожи пошил чехлы на сиденья, как в легковой машине, радиоприемник вмонтировал, а как дорвался до рейсов, сутками не вылезал из кабины. По АЯМу от Чульмана до Большого Невера более восьмисот километров в оба конца, да половина из них по горным дорогам. Никто до него не возвращался через день с грузом назад. Многим не понравилась прыть новенького, начали поговаривать, что сорвет расценки всей автобазе, стращали, но не решались нарваться на кулак, который уже приласкал одного выпивоху, пытавшегося учить уму-разуму Шубина. Вроде бы и нелюдимый, а потянулись люди к нему. Никому не отказывал в помощи: то рессору заменить, то клапаны подрегулировать. Особенно молодежь просила: «Помоги, дядь Костя!»
— Какой я тебе дядя, мне сорока еще нет! — А сам уже спешит к чужой машине, подскажет, отрегулирует когда следует и выругает за лень и плохое отношение к технике.
Приметило это начальство, назначило бригадиром, отдав ему под начало всех молодых водителей. Хлебнул Шубин с салажатами лиха! Но все же научил, сколотил коллектив, зажег работой, накрутив со спарщиком миллион тонно-километров за год. А молодежи что? Море по колено, когда есть добрый пример и поддержка в работе. Потянулись следом за вожаком, и загремела бригада по всему АЯМу. Брались за самые трудные и ответственные зимники, перевозки, рейсы в Кулар и Магадан. Зачастили в гости домой к бригадиру, затаскали по свадьбам и крестинам. Когда парились в бане всей бригадой, стон и рев пробивались сквозь стены. Редко выпадает такая благодать усталым и избитым дорогой шоферам. Больше ночлеги по кабинам, шоферским гостиницам.
А время шло, и корнями врастал Шубин в эту неприветливую и промерзшую насквозь землю. Настюха пошла уже в третий класс, Шурка во второй. В доме достаток, свежие помидоры и огурцы все лето не выводятся. Хватились и соседи, тоже начали теплицы строить, огороды городить, перестали посмеиваться над Шубиным.
В конце сентября тремя машинами пошли на Невер за грузом. Выехали еще затемно, лепил в ветровые стекла мокрый снег, дорога стала скользкой. Гололедица. Нет напасти хуже, чем эта! Пробки машин на подъемах, аварии, истерзанные колесами кюветы. Шубин ехал первым в колонне, высматривая дорогу в сутеми снежного вихря. Потихоньку добрались до Нагорного. Начало светать, снегопад прекратился. Заправившись, бригадир не стал ждать ребят, обещали догнать. Машина, груженная металлоломом, тяжело ревела на подъеме, взбираясь на перевал. В кабине слегка пахло соляркой, подгоревшим дизмаслом, грела со спины батарея, прозванная шоферами «радикулиткой».
Вдруг боковым зрением водитель увидел, как над поникшим стлаником низко тянет ватага гусей. Обессиленные, плюхнулись в снег у кювета и побрели под кусты. Машина остановилась. Шубин выскочил из кабины и пошел следом. Сбившись в плотную кучку, в затишке сидели дикие гуси, вовсе не обращая внимания на человека. Перо их, забитое мокрым снегом, обмерзло на морозном ветру, изможденные непогодой и бураном, птицы только слабо шипели, когда их касались людские руки. Три раза сходил Шубин к машине, осторожно неся по две птицы. Разложил их на сиденье и полу, выжал сцепление и тронулся с места. Гуси засунули носы под крылья, будто век ездили в этом железном грохоте. Шофер краем глаза поглядывал на них, улыбался. Одна птица была покрупнее, видно, гусыня, матерая, а остальные пиликали, как домашние пушистые гусенята.
Пригрело солнце, и мигом убрало снег с дороги. На спуске машину обогнали молодые водители. Один недавно в бригаду из армии пришел, второй, Геннадий, уже год отработал. Никак не смог бригадир понять этого человека. И работает неплохо, не пьет, не курит, а настораживает иной раз его страсть к заработкам. Однажды его даже поколотили бичи за то, что потребовал деньги за проезд, на Севере эти сборы не приняты, хоть езжай тыщу километров. Но дурь так и не выбили. Доходили слухи, что Геннадий поторговывал дефицитным грузом. Если шел холостым рейсом, грузился дровами и сбывал их с выгодой. Дела свои проворачивал хитро и ни разу не попался даже знакомым.
Шубин задумался и незаметно докатил к Тынде. Маленький деревянный поселок вырос на глазах в город. Поднялись девятиэтажные дома, свистели маневровые тепловозы, расползаясь паутиной рельсов по всей пойме реки. За три года далеко разбежались пути железной дороги на восток и запад от столицы БАМа.
Гуси отогрелись, зашевелились, захлопали крыльями, брызгая талой водой в лицо и на стекла. Один изловчился и больно щипанул клювом за мочку уха вздрогнувшего от неожиданности водителя. Начался содом! По всей кабине пух, хлопанье крыльев, гогот. Только гусыня смирно сидела в уголке и недоверчиво косилась на хозяина. Остановившись у столовой, Шубин осторожно закрыл дверцу. Удивленно вытаращились на него Генка и Иван.
— Трофимыч?! Ты откуда, с тещиной перины, что ли, весь в пуху?
— Да вот, поохотился. К празднику откормлю и зарежу. То-то будет поедуха! На всю бригаду хватит.
Парни забрались на подножку и заглянули в кабину.
— Шесть штук! — Генка обернулся к бригадиру: — Дай одного, Трофимыч! Снесу в общагу к девкам, они с яблоками зажарят, под ящик сухого. А? Трофимыч?
— Да ты в жисть на ящик не разоришься, продашь его какой-нибудь бабке в Невере. А тебе, Иван, тоже дать гуся?
— Не надо. Жалко мне их, выпусти, пусть летят!
— Нельзя выпускать, бессильные они, подкорм нужен. Да и Генка забил одного. У меня тоже семья, побалую свежиной. А гусей много, еще наплодятся. Как думаешь, Геннадий?
— Такое мясо на ветер бросать?! Вон люди отпуска специально берут, чтобы запастись дичиной на зиму. Тварь, она и есть тварь, все одно кто-нибудь подстрелит и сожрет.
— Подло это, Трофимыч, ведь их стихия прижала, а вам бы только утробы набить! — Иван вскочил в кабину своего КрАЗа и рванул с места, не став дожидаться открытия столовой.
Пообедали. Шубин попросил насыпать в кулак отварной гречневой каши без подливы, глубоко натянул на лоб свою видавшую виды кожаную восьмиклинку.
— Подкормим их, Геннадий, чтобы не похудали в дороге.
— Хозяйский ты мужик, Трофимыч! С тобой не пропадешь, такого «бугра» по всему АЯМу
