Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)
– Не знаю, – ответил я, пожимая плечами. Вот уж никогда не задумывался о женщинах с этой точки зрения, – Наверное, нет.
– Вот это по настоящему страшно для молодой женщины, – сказала она, но, почувствовав, что я не успеваю за ходом ее мысли, упростила ответ:
– Страшно было оставаться в Витебске.
– Но ведь многие молодые женщины оставались в этом долбанном Витебске? Не вымер же он?
– Наверное, оставались те, у кого много жизней……В определенном смысле, я мог делать с Ладой то, что хочу.
Я мог осуждать ее за выбор.
Мог начать жалеть ее.
Мог разочаровываться в ней.
Мог сделать вид, что все уже сказанное ей мне безразлично.
Мог постараться вникнуть.
И мог не вникать.
У меня был очень широкий выбор.У Лады выбора не было.
Начав свой рассказ – она должна была либо закончить его, либо сдаться.
Капитулировать – нет, не передо мной, а перед собой – например, попросту уйти.То, что она не сдастся – мне было понятно. Но вот, что потом, когда я вспоминал свои ощущения, удивило меня – и я не воспользовался своим выбором.
Вместо того, чтобы думать о том, как мне отнестись к ней, я стал думать о себе.
Не знаю, что было в этой женщине, прошедшей через социальную отверженность, но я, здоровый, небездарный, почти небезуспешный, в общем-то, уважаемый, имеющий своих поклонников и своих противников, приобретший даже завистников, мужик, сидел перед ней и думал не о том, как мне относиться к ней, а о том, как многое я сам не сделал в этой жизни.Меня даже на патетику потянуло – для меня, это первый признак того, что я запутался в своих мыслях:
– Лада, как ты думаешь, в жизни есть смысл? – на это она рассмеялась совершенно откровенно:
– До того, как родился – этот вопрос задавать рано. После того, как родился – уже поздно……Я не знал, в какие дебри моей собственной души заведет меня ее история, но я хотел слышать ее продолжение.
– Сейчас много пишут о проституции за границей организованной русской мафией. Да и не только за границей – по нашему городу после девяти не проедешь, не встретив десяток проституток.
Довольно страшные вещи пишут.
И о сексуальном рабстве, и об уничтожении тех, кто пытается из этого рабства вырваться.
Наверное, на самом деле все еще страшнее, – я все пытался попасть в тему, не зная, на сколько мне это удается.
– Неприятностей там хватает, – теперь она говорила не как вспоминающий турист, а как свидетель, отстраненно, заботясь только о том, чтобы не упустить чего-то важного.
Я понимал, что Лада рассказывала мне не все – она оказалась очень добрым человеком, постаравшимся не наносить мне травм.
И чем-то напоминала католического священника, перебирающего свои четки.
Странно, что в тот момент, меня совершенно не смутило сравнение священника и проститутки.
Возможно, ни в какое другое время, это сравнение вообще не пришло бы мне в голову.
– Неприятности это единственное, что не заставляет себя ждать и единственное, что никогда не обманывает ожиданий, – кажется, Лада даже не заметила, что я отвлекся от ее слов на свои мысли, – И хуже всего то, что к худшему мы всегда не готовы.
– Тебя они коснулись?
– Конечно.
Ад – всегда заполнен не полностью…– И паспорта у нас отбирали – «теряли». И запирали, чтобы не разбежались.
Только ты не забывай – время было другое.
Не профессиональное, а любительское.
Да и сами мы профессионалками не были. В проституции – чем меньше любительщины – тем выше качество.
И тем точнее достигается результат.
– Как и в живописи, – вздохнул я.– Тогда и там порядка не было, вот я бардаком и воспользовалась.
– Как? – я почти торопил ее рассказ.
– Дело в том, что у меня был не только белорусский паспорт, который потеряли или, попросту, отобрали, но и обычный, советский – вот я его и припрятала.
И он пригодился.
Только Господь Бог может пересекать границы без паспорта.– Ему не нужен паспорт потому, что него нет ни имени, ни фамилии.
– У Бога есть имя.
– Какое? – несколько смутился я.
– Случай…– …На первом же трейлере рванула из Греции в Болгарию. Нас ведь тогда мало было, и везде мы пользовались спросом.
– Не боялась заблудиться? Все-таки – заморские страны. – Ерунда. Тот, кто не знает куда идет – заблудиться не может.
– А деньги у тебя были?
Она посмотрела на меня как на несмышленыша:
– Первые деньги у меня появились, когда я из трейлера вылезла…«Вот и началась ее история», – подумал я, но она остановила мои мысли:
– На сегодня – хватит.
Мне нужно идти, кормить ребенка……Удивительная вещь, не смотря на то, что со времени нашего с Ладой знакомства прошло уже несколько месяцев, я помню каждую нашу встречу, и могу описать эти встречи поминутно. Помню даже то, какая погода была в те дни, что мы встречались.
Но не могу вспомнить ничего из того, что я делал после ее ухода.
Работал, наверное.
А, может, слонялся без всякого дела, как колхозник при социализме…… На следующий день, Лада позвонила довольно рано, для женщины, конечно.
Часов в девять.
И вместо: «С добрым утром…», – у нас получился такой вот разговор:
– Ты не занят?
– Нет. Художник – это человек, избравший отдых своей профессией.
– Кстати, сегодня тринадцатое число.
– А ты, что веришь в хорошие или плохие числа?
– Конечно. Миллион долларов, например, очень хорошее число…Однажды я спросил у Ивана Головатого:
– Как ты думаешь – числа правят судьбой?
– Нет, – ответил мне он. А дело происходило на заре перестройки, когда магистры всего, в том числе и нумерологии, расплодились как крысы на брошенной помойке, – Но они показывают то, как судьба правит нашей глупостью…Не то, чтобы я сам не верю в числа – просто никогда не могу вспомнить – какого числа, что произошло…
Мне было понятно, что сейчас пришло время поговорить на самую деликатную тему.
Мы не могли эту тему обойти не потому, что она больше всего интересует и мужчин, и женщин, а просто, нужно было поставить все знаки препинания в ее рассказе.
Создать координаты.
Если в первом акте на сцене висит ружье, то, по крайней мере, к третьему акту должно быть понятно – зачем на сцене соорудили стену?..…На это раз, Лада пришла в сером, шерстяном платье в серебристую клетку.
Это платье очень шло ей, и я соврал себе, решив, что смотрю на нее, как художник.
Ерунда – я смотрел на нее как мужчина.
Хорошо, что свидетелем моих мыслей был только один человек.
Я – сам…– Когда я стучала в твою дверь, вышла соседка и посмотрела на меня как-то странно, – сказала Лада.
– Ничего странного для соседки, – ответил я, – «Странно было бы для соседки, если бы она не смотрела странно на женщину, стучащуюся в дверь к одинокому художнику».
– Да вроде они ничего плохого обо мне не знают.
– Я тоже не знаю о тебе ничего плохого.
– Спасибо, – просто сказала Лада. Я не лицемерил, и мне было приятно, что она поняла мои слова. Но я не мог не предупредить ее:
– Соседи не знают твоего прошлого, но, наверняка, уже говорят о твоем будущем.
Но Бог видит, что мы не делаем ничего такого, что могло бы вызвать интерес соседей.
– Бог видит, но молчит. А соседи – нет…Трудно иметь хорошую репутацию. Но еще труднее соответствовать той репутации, которую ожидают от вас соседи…
– Ты прости, но у меня опять мало времени. – Тогда не будем торопиться, – ответил я, и нам обоим стало смешно от моих, вообще-то довольно двойственных, слов.
Каждому, и мне в том числе, понятно, что кто-то кого-то постоянно играет. Если не разыгрывает, конечно.
Только каждый актер всегда играет чужую роль.
Лада играла – свою.
И это давало ей право на ее слова.Правда, не стоит забывать, что в любой игре – каждый результат случаен…
Потому-то, я и не удивился, когда она спросила:
– Как ты относишься к сексу? – но я не удивился и тому, что я не удивился этому.
Правда, попробовал пококетничать:
– В моем-то возрасте?..
И она показала, что я напрасно это сделал.О том, что у Лады очень красивые ноги, я уже говорил.
Но я не мог разглядывать их, откровенно уставившись на ее коленки. Это не понравилось бы ей – это не понравилось бы и мне.
Не стоит злоупотреблять доверием женщины, если не хочешь его лишиться.
Так вот, я садился напротив нее, опускал голову, словно обдумывая ее слова, а потом, после очередной ее фразы, медленно поднимал глаза – я был уверен в том, что она не разгадала моей уловки, и после слов о возрасте, добавил:
– Я даже на твои, очень красивые, ноги не смотрю, – и получил в ответ:
– Ну да – не смотришь…– К сексу? – переспросил я. И подумал о том, что если я скажу: «Хорошо», – то я не скажу ничего. «Хорошо», – это что-то вроде: «Как все», – а черт его знает, как все относятся к сексу?
– Как человек, знакомый с генетикой, – наконец ответил я.
– А что говорит о сексе генетика?
– Что секс придает природе смысл…– А генетика, это точная система?
– Самая точная.
