Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)

Могло произойти.

Могло.

В шумном зале аэропорта «Сыктывкар», вдалеке от людей, способных дать здравый совет – хотя не известно – существуют ли такие люди, и, уж тем более, бывают ли такие советы, – Илья Облинский вспоминал последние из прожитых им лет.

Если бы ему пришлось писать мемуары, он, пожалуй, начал бы их такими словами:

«В конце концов, жену каждый выбирает сам!

В конце концов, жену каждый выбирает сам…

К чему потом пенять на судьбу».

В ее отношении к себе, Илья сразу почувствовал людскую породу, называемую серьезной.

Серьезной.

И серьезность эта захватывала медленно, но очень верно.

И уже через год после свадьбы: «Ты опять собрался в четверг в парилку с приятелями? Наверное, парилка тебе дороже меня?»

Вообще для того, что бы сравнивать жену с парилкой, видимо, нужен какой-то особый вкус к обстоятельствам.

Илья этого не понимал и бросал привычки. Реже и реже встречался с товарищами, а вокруг слышал: «С женой тебе повезло. И красавица, и умница, и о тебе заботится…»

Заботится.

«Каждую неделю ты у нас в новом галстуке…»

МНС без ученой степени – это всего сто тридцать, и однажды: «Илья, почему бы тебе не устроиться еще куда-нибудь на полставки?» – прозвучало, казалось, вполне естественно: «Лишние деньги нам совсем не помешают…»

«Лишние деньги» не помешали, но у него совсем не осталось времени, и над диссертацией навис маленький, но вполне осязаемый крест.

Нужно было заниматься «лишними деньгами».

А потом все было – проще некуда: «У Семеновых новый телевизор».

Черт с ними, – хотел сказать Илья, но ничего не сказал.

«Они нас к себе приглашали во вторник». «Но во вторник я работаю». «Тогда я пойду одна».

– Тогда я останусь один, – должен был подумать Облинский, но ничего не подумал, и однажды, взяв деньги в кассе взаимопомощи, он купил цветной телевизор.

Илья не хотел делать никаких сюрпризов – сюрпризы он вообще считал глупостями – но ничего не сказал жене заранее. Просто это было ни к чему.

Поднимаясь на четвертый этаж с большой картонной коробкой в руках, он создавал шум, сравнимый с шумом, который создает полк тяжелой артиллерии, перебираясь с одних укрепленных позиций на другие. И все-таки, они не услышали ничего.

Здесь, на лестничной клетке, освещенным тусклым электрическим светом, разбитого и давно не мытого, фонаря, среди обшарпанных, крашеных в зеленую краску стен, и разыгралась немая сцена, вызвавшая, в конце концов, хохот у Ильи Облинского.

Хохот.

Злой и сухой, но все-таки хохот, а не слезы.

А они так и остались стоять с раскрытыми ртами.

Она, его жена, в расстегнутой кофточке, и он, со следами губной помады на щеке. И его рука на ее талии.

– Что же вы на лестнице? – Илья, наконец, прошел мимо них и остановился у дверей. Стал искать ключ в кармане.

– А там… Там – Семеновы… – человек, стоявший рядом с женой Облинского явно подыскивал слова, но никак не мог этого сделать.

– Кретин, – коротко отреагировала женщина, бросив презрительный взгляд на человека, которого вполне можно было назвать партнером. И больше никем.

Это были последние слова, сказанные на лестничной клетке, но по выражению глаз обоих супругов Семеновых, Илья понял, что все давно известно всем, кроме него. Человека, которого это, собственно говоря, больше всех касалось.

Все получалось само собой. Во всяком случае, то, что само собой получалось.

Тем же вечером Облинский сказал жене, что они должны развестись, а в ответ услышал:

– Ты не мог ничего другого придумать?

– Я ничего не придумывал. Все было на самом деле.

– Хоть бы по роже дал бы или еще чего-нибудь.

– Хочешь завтра пойти на работу с синяком?

Мне?

– А кому я еще должен был бить рожу?

Ты, что, испугался?

Я видел вещи пострашнее, чем мужчина и женщина на лестничной клетке.

Облинский обманывал.

Ничего страшнее, чем то, с чем он столкнулся на лестничной клетке этим вечером, он не видел.

Ничего.

– Ладно, я буду спать на кухне, – если бы Илья Облинский писал бы мемуары, ему пришлось бы закончить описание своей семейной жизни именно этими словами.

Таким образом, бывшая жена оказалась проблемой, которую хоть и не удалось решить, но стала чем-то вроде прошлогоднего снега, а Илья стал человеком, знающим, что такое – болит душа…

Но, что поделаешь. Для настоящей жизни дороги даже печали…

Когда Илью иногда спрашивали:

– Тебе везло с женщинами? – он отвечал:

– Если с женщинами везет, можно быть счастливым. Если нет – можно стать философом…

…На Севере много трудностей: мороз, ветры, мошка, деньги, водка, тоска, – да и мало ли еще того, за что начисляется местный коофициент и проценты на стаж. Но одного на Севере нет – формализма.

Промысловиком в Воркутинский горкоопторг Облинский был зачислен за пять минут. Ему задали только один вопрос:

Вы оставили Москву – почему вы это сделали?

– Чтобы хоть что-то сделать…

Три месяца поработал в бригаде с двумя местными рыбаками, и к осени поставил свою собственную избушку на озере Ямба-ты, у слияния Тарь-ю и Сова-ю, рек по местным меркам не большим и не маленьким.

Там он и встретит раненого волка, которого впоследствии назовут бешеным.

Там он встретит и свою судьбу.

И именно в его же избушке сойдутся все те, кто будет иметь прямое или косвенное отношение к истории с бешеным волком…

10

Отношения между мужчиной и женщиной это такая вещь, в которой из случайностей нужно делать куда более далеко идущие выводы, чем из закономерностей.

Первая жена генерала Фронтова была красивой женщиной и, наверное, по-своему любила его.

Хотя, если бы кто-нибудь сказал генералу об этом, он, наверное, просто пожал бы плечами. Что-что, а именно это, генералу приходилось делать очень часто. И на службе, и дома. Хотя генерал и не любил признаваться себе в этом.

После женитьбы, в семье, перед ним стояли в общем-то обычные проблемы женатого человека. Он не упрощал, и не называл их незначительными, но их обычность заключалась в том, что эти проблемы стояли перед всеми женатыми людьми.

Впрочем, это вопрос спорный.

Как и еще очень многие вопросы в личной жизни.

Личная жизнь – это может быть единственное, к чему нужно относиться серьезно потому, что личная жизнь – это то, через что мы общаемся с остальными людьми.

Всю личную жизнь семьи жена будущего генерала Фронтова взяла на себя, оставив мужу личную службу. И будущий генерал пробирался по служебной лестнице как разведчик по тылам врага – где перебежками, где – замаскировавшись под дуб, где – устраняя зазевавшихся конкурентов, но постоянно – скрытно, не высовываясь. И движение это было равномерно-поступательным, без остановок на лестничных клетках, даже у надписей «Место для курения» и «Пожарный кран».

И удивительная вещь – всегда у его жены была какая-нибудь подруга или знакомая, которая оказывалась какой-нибудь родственницей или неродственницей того из начальников, от которого зависела дальнейшая служба будущего генерала.

А когда они перебрались в Москву, появились совсем иные связи: директора гастрономов, кинорежиссеры, директора трестов, тренеры известных спортсменов.

Вся эта постоянная кутерьма в доме Франтовых не очень интересовала Ивана Ивановича, хотя он не мог не признаться себе в том, что ему было приятно. До тех пор, пока в их доме не стали появляться генералы.

А это уже становилось значительным.

– Генерал Смирнов уходит на пенсию. Он залуженный человек с большими связями, и там, – жена указала пальцем на потолок, – прислушаются к его мнению о выборе приемника. Надо только пообещать, что если что – дача останется за генералом Смирновым. Он так любит свою дачу.

– Такую женщину, как ты трудно застать врасплох.

– Такую женщину, как я трудно встретить…

Еще будучи полковником, Иван Иванович спросил жену: «Тебе не кажется, что у меня не подходящая для генерала фамилия? Есть смысл слегка изменить ее…» – жена пожала плечами, а полковник не поняв, согласна она или нет, обратился ЗАГС, где им заменили букву «а» на «о».

Впрочем, это не сыграло особой роли, и их сына Альберта одноклассники продолжали называть Аликом-франтом, а о том, что жена сказала одно из подруг:

– У нормальных людей плечи для того, чтобы носить голову, только у военных – чтобы носить погоны, – Иван Фронтов так и не узнал.

С первой генеральской звездой у генерала Фронтова появилась квартира на Кутузовском и персональная «Волга», со второй – «Чайка», а после третьей звезды, его жена умерла.

Не задолго до смерти, она попросила собрать знакомых и составила список. Все приглашенные ей люди были самыми обычными людьми из того, необычного, генеральского окружения, которое не вызывает ни вопросов, ни удивления. Все, кроме одного.

Один человек был грузчиком.

– Ты уверена, что хочешь его видеть? – спросил генерал.

– Да. Это мой одноклассник. Я была влюблена в него в восьмом классе…