Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Говорят, что человек не может быть иным, чем он есть. Я считаю, что это правда. Мы никогда не можем свернуть с рельсов, по которым бежим. Но можно возделывать дополнительные гектары души, чтобы казалось, что человек изменился. Я стал другим человеком, потому что мне была предоставлена возможность бросить Кристофферу Ватчу две кроны.
ОТЕЦ, СЫН И ДЕД
Когда я сижу дома и слушаю болтовню своих детей, я часто думаю: «Не слеп ли я в точности так же, как был мой отец, и его отец, и его в свою очередь?»
Вряд ли. В возрасте девяти лет я был маленьким человеком, продававшим свой труд. Но когда я задумываюсь о крошечных душах младенцев, вверенных Гьятрид и мне, я шарахаюсь от одной мысли о том, чтобы отправить их зарабатывать свой хлеб.
Мой отец считал, что мы гордимся тем, что помогаем содержать семью. Он так и говорил. Но отец был вынужден пойти на работу, когда ему было шесть лет. Он делил постель с наемным работником на ферме, где он работал, и в результате чего его замучили крабовые вши. В три утра он должен был вставать и идти на улицу с гусями, и он рассказал нам, как ужасно было чувствовать себя когда его вытаскивали из постели за волосы. Однажды даже это не разбудило его, и он так и заснул на каменном полу зала для слуг. Тогда наемник ударил его по голове своим деревянным башмаком.
Отец считал, что с тех пор времена улучшились. Но его собственный отец говорил то же самое. И разве я не не повторяю аналогичное убеждение в свою очередь?
Отец говорил, что ни один из его детей не должен выходить на работу в шесть лет. Нет, мы могли бы подождать, пока нам не исполнится девять!
Я представляю, что отец тешил себя мыслью, что он сделал для нас больше, чем когда-либо было сделано для него, и что он был лучшим человеком, чем его отец. Он был уравновешен и всегда весел. Он никогда не получал регулярного школьного образования, и поэтому его жажда знаний всегда была острой и живой; он много читал, особенно историю и географию. Я знаю, что не ошибусь, если скажу, что он был умным. Когда он был вынужден отказаться от чтения, я думаю, это было своего рода его защитой: Человек должен заниматься своим делом! Он понимал это в самом примитивном смысле. Дед не слишком любил постоянную работу, и два брата отца унаследовали этот отцовский недостаток; они полностью застопорились, и только отец и его младший брат смогли удержаться на плаву.
Две заповеди составляли ядро философии моего отца: мужчина должен заниматься своим делом и совершенно не трогать алкоголь. Я считаю, что он был во многом связан этой доктриной, что он мог бы продвинуться дальше в жизни, если бы не придерживался ее так жестко. Однако, среднего пути для нашей семьи не существовало!
Дедушка был изобретателем. Однажды он пошел в город с перьями от подушки, прилипшими к его ботинкам. Он был пьян, конечно, и продвигался вперед с помощью серии могучих прыжков, а воющий хор молодых людей следовал за ним по пятам. Дедушка был «со странностями» — у него была картонная звезда с определенными символами, прикрепленная к концу посоха. С этой звездой в руке он ходил с пением по улицам. У него была маленькая мастерская, где он пил и работал над вечным двигателем. Этот принцип продолжал преследовать и отца и меня. За три поколения мы много раз почти изобретали вечный двигатель. Один из моих двоюродных братьев по отцовской линии изобрел такую машину, но слишком не доверял человеческой природе, чтобы раскрыть свои планы.
Брат дедушки тоже был проницательным; из Флориды он прислал домой планы изобретения, которое могло бы предотвратить катастрофы судна, вынужденного двигаться через дрейфующий лед. О, да, это тоже зависело от неизбежных перьев — огромного крыла, прикрепленного к носу. Мать не была изобретателем; она утверждала, что перья будут оказывать слишком малое сопротивление при контакте с айсбергом. Через семью отца я прослеживаю свой собственный недостаток самодисциплины по сравнению с требованием Янте, что каждый должен думать и действовать точно так же, как все остальные.
Ах да, дедушка выходил со звездой, а Отец, как маленький ребенок, должен был нести чашу — чашку нищего. Много раз он рассказывал нам, как унизительно это было для него. Часто люди отталкивали его. Однажды, когда отец поднял вопрос о его будущем, дедушка пришел в ярость и сказал, что нет повода жаловаться, пока человек имеет право на благотворительную поддержку в процветающем обществе. Это была точка зрения, которая имела под собой некоторое болезненное обоснование: дедушка был частично инвалидом войны, но он постоянно спорил с правительством по поводу пенсии, которую не получал много лет по той причине, что однажды написал, что в состоянии продолжать работать, что было недоразумением. Первоначально он был мельником, но не мог но никогда долго оставаться на одном месте, потому что постоянно вводил самые замечательные усовершенствования в процесс помола, и, кроме того, его возможности уменьшились вдвое после того, как осколок гранаты свалил его во время битвы за Фредерисию. Было одно замечательное изобретение, которое он успел сделать в свое время — огромная крысоловка, ловушку, в которой крысы были побиты три раза, прежде чем они наконец вешались. Кроме того, однажды он сконструировал безлошадный экипаж, который, безусловно, был предтечей автомобиля. Это было самое невероятное транспортное средство в мире. Полеты также не были ему в диковинку.
Я до сих пор слышу радостный, несентиментальный смех моего дедушки. Он сохранил свое чувство юмора и мог смеяться шутить до последнего. Мне было десять или одиннадцать лет, когда он умер.
Но хотя отец и сам унаследовал многие природные черты старика, он видел достаточно, чтобы чтобы понять, к чему приведет жизнь мечтателя. Он поэтому развил в себе формализм, твердый, как железобетон, и он ни на минуту не отступал от него, пока не отпала необходимость в нем, когда он сидел в своем кресле постаревший и парализованный, тоскуя о месте, которое ждало его там на церковном дворе в Янте.
Отец никогда не был раздражительным, даже ночью после двенадцати долгих часов работы. Часто я сидел на одной из его ног, обхватив ее руками, а Айнер или Агнес прижимались к другой, а он ходил взад и вперед по полу. Так он ходил по полчаса или
