Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
Мы тогда купили в аптеке какие-то витамины, пищевые добавки. Радикального улучшения я не ожидала, но знала, что обязана сделать все для пани Стефании. Понятно, что на фоне всего этого я хотела, чтобы наша поездка была для нее как можно менее обременительной.
* * *
Марек, пусть и без восторга, но в Лодзь поехал. Ехал – как отбывал повинность. За всю дорогу он не проронил ни слова, за исключением уточнения места нашего путешествия. Он мчался как сумасшедший, словно хотел побыстрее скинуть с себя неприятную обязанность водителя.
Мы отвели пани Стефанию к дому с табличкой «Нотариус».
– Пани Стефания, но вы не наделаете глупостей? – спросила я тихо, открывая тяжелую, массивную дверь в здание.
– Дитя мое, о каких глупостях речь? Это, пожалуй, самое умное, что я делаю в своей жизни, – ответила она с улыбкой. – Все будет зависеть только от того, как ты этим распорядишься. – Она исчезла за дверью, но через мгновение снова выглянула. – Буду через час.
Тогда я не совсем поняла, о чем речь. А должна была.
* * *
Я не помню точно, какое было время года, но мы очень замерзли в машине, пока ожидали пани Стефанию. Марек сидел хмурый. Я искренне сожалела, что попросила его поехать с нами.
– Может, кофе тебе принести? – предложила я.
– Нет. Сегодня я уже пил кофе.
– Чай?
– Нет, – отрезал он.
– Хорошо, тогда принесу себе. – Я вышла из машины, закуталась в шарф и отправилась на поиски места, где продавали кофе навынос. Купила два кофе, чай и три печенья. Я вернулась к Мареку и подала ему чай.
– Я не просил чай, – сказал он.
– Просто я думала, что тебе станет теплее, – улыбнулась я. – Ну, улыбнись же. Я ведь и печенье принесла.
На лице Марека появилась странная гримаса.
– С этими печеньями мы только намусорим в машине.
– Не страшно, пропылесосим, – успокоила я его.
Через некоторое время я заметила, что пани Стефания выходит из здания. Следом за ней шел пожилой господин. Они задержались перед входом, о чем-то перемолвились. Мужчина протянул руку. Пани Стефания на минуту замешкалась. Наконец она сняла перчатку и пожала его руку. Так они простояли некоторое время, о чем-то разговаривая. Я вышла из машины, но чувствовала, что не должна им мешать. Увидев меня, она кивнула мужчине и направилась ко мне.
– Можем ехать, – сказала она.
– Всё в порядке?
– Да. В принципе да, – подтвердила она. – Еще только одна вещь.
– Да?
– Марек, ты можешь проехать через Руду Пабьяницкую? Мне нужно посетить один дом, – обратилась она прямо к нашему водителю.
– Сентиментальное путешествие? – улыбнулась я.
– Вроде того, – тихо сказала пани Стефания.
Марек не протестовал, ввел в джи-пи-эс адрес, который сообщила ему наша пожилая спутница, и резко рванул со стоянки.
* * *
Через несколько минут пани Стефания попросила его остановиться. Мы встали под красивым, но старым и сильно разрушенным домом недалеко от леса.
Вилла была в стиле швейцарских шале со множеством декоративных козырьков и башенок. К сожалению, мало что осталось от былой роскоши. Любой мог войти в дом через приоткрытые двери. На грязных, разбитых окнах висели рваные занавески. Снаружи пугали обшарпанные стены с осыпающейся штукатуркой. Рядом с домом был сад, и, глядя на него, можно было только догадываться о том, как красиво здесь было когда-то. Прямо у дороги рос куст. Похоже, роза.
– Это здесь, – сказала она. – Здесь. – И ее глаза наполнились слезами.
* * *
Марек не заходил внутрь. Он остался на улице и курил. Вообще-то он не курит, но иногда покуривал. В основном когда нервничал. Я не знала, что теперь может его раздражать, – наверное, только то, что он уделяет нам свое время, не получая от этого ни малейшего удовольствия.
Пани Стефания приоткрыла дверь и вошла первой. В нос ударил запах пыли и сырости. Мы прошли по темному коридору в комнату с огромным письменным столом, на который падал яркий свет из окна. У одной стены была изразцовая печь, у другой – массивный шкаф.
– Давно я здесь не была, – сказала она и села на старый стул, стоявший у письменного стола. – Кажется, эта мебель помнит все семейные секреты. А было их много.
Она встала и прикоснулась к холодной кафельной печи.
– Пани Стефча, вы в порядке? – спросила я.
– В порядке. Именно так человек чувствует себя, когда возвращается туда, где он должен быть.
– А почему вы должны быть здесь?
– Почему? Когда-нибудь я тебе расскажу. Это мой дом.
– Ваш дом? – Теперь плохо стало мне. – Как это ваш дом? С каких это пор?
– Должен быть, по идее, со стародавних пор. А на самом деле… – Она взглянула на часы. – Вот уж два часа, как он мой.
– Ничего не понимаю!
– Мужчина, с которым я сегодня встретилась, подарил мне этот дом.
– Подарил дом? Почему?
– У него были свои причины, – коротко отрезала она. – В двух словах не расскажешь. Пожалуй, и жизни не хватит, чтобы рассказать. Моей-то уж точно.
Мы прошли дальше внутрь дома. Деревянный пол сильно скрипел под ногами. И никаких других звуков. В следующей комнате была, по-видимому, спальня. Там стояла большая кровать, с другой стороны двери был камин, а у противоположной стены комод. Следующая комната была абсолютно пуста. В помещении, которое, скорее всего, было кухней, стоял буфет без стекол. В центре самой большой комнаты – большой круглый стол, а вокруг него стулья. Стены оклеены обоями под побелку. Местами из-под краски виднелись обои, помнившие, наверное, времена первых хозяев. Пани Стефания покачала головой:
– Сколько же тут всего предстоит сделать… Сегодня я не полезу наверх, на чердак, слишком много эмоций.
Всю дорогу до Гданьска она молчала. Я не спрашивала ее ни о чем. Наверное, она не хотела рассказывать о своих семейных секретах при Мареке. Я понимала это, но думала, что у меня еще очень много времени, чтобы познакомиться с этой историей.
* * *
Сегодня я знаю, почему пани Стефания приняла этот дар. Правда, знаю не от нее. Она не успела рассказать мне свою историю, хотя не раз пыталась сделать это. То у меня не было времени, то она чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы начать этот разговор. А может быть, меня слишком сильно поразила любовь – или, вернее, увлечение. Я была очень рада, что моя пожилая подруга не стала свидетелем того, что произошло потом – а впрочем, наверное, стала, наблюдая за всем
