Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
– Пани Стефания, разве могут быть хоть какие-нибудь сомнения по этому поводу? – спросила я.
– Никаких, – отрезала она, вызывающе глядя на Марека.
Тот, не говоря ни слова, схватил секретер с одного края, скомандовал мне поднять его за второй, и мы двинулись прямо к приоткрытой двери. Когда мы вышли из квартиры, я вернулась к пани Стефании.
Она стояла и молча провожала нас взглядом.
– Пани Стефания, дорогая, он не всегда такой, – пыталась я оправдать Марека.
Она по-прежнему ничего не говорила, только кивнула. Обняла меня и поцеловала в макушку.
– Пока, дорогая. Надеюсь, секретер будет у тебя красиво смотреться.
– У меня и место есть для него, – улыбнулась я. – Наверняка впишется.
* * *
Выйдя от пани Стефании, Марек молчал. Однако, к моему удивлению, меня это ничуть не беспокоило: меня не интересовало его мнение о ней. Зато огорчало мнение пани Стефании о Мареке.
Что ж, все в жизни не может быть идеальным. Я хотела наслаждаться подарком, но Марек постоянно пытался испортить мне эту радость.
– Как мы это – даже не знаю, как это назвать, – погрузим в машину? Ведь оно того и гляди рассыпется в труху. Не проще ли сразу выбросить?
– Марек. Я действительно надеюсь, что ты это не серьезно.
Он посмотрел на меня с упреком.
Видимо, все-таки он говорил серьезно.
– Так, эту тему мы закрываем, – решительно мотнула я головой. – Я хочу, чтобы этот секретер стоял в моей комнате. Всё.
– Ясно, – смирился он. – Разве я что-то имею против?
Он ничего не говорил. Но иногда можно молчать, и все равно все будет понятно.
* * *
Тут, что называется, нашла коса на камень. И что интересно: без видимых поводов. Пани Стефании не нравилось, что я так сильно влюблена. Она опасалась, что если я высоко порхаю, то падение на землю будет очень болезненным. Мареку тоже не нравилась моя дружба с пожилой пани.
– У тебя что, совсем нет подруг? И тебе обязательно ходить к этой… – спросил он, когда в одну из сред я наотрез отказалась от встречи с ним, потому что меня ждал ужин и чай с пирожным у пани Стефании.
– Есть у меня подруги, и никакая она для меня не «эта», а пани Стефания, и она очень для меня важна.
– Честно: чего не понимаю, того не понимаю, – пожал он плечами. – Она ведь не твоя родственница.
– Не моя. Но если подумать, она сделала для меня больше, чем родная мать. Если бы не она, наверное, я не стала бы архитектором…
– А кем тогда?
– Ну, не знаю. Пошла бы по пути, который мне наметили мои родители. Наверняка резала бы трупы в прозекторской. Во всяком случае, с этого пришлось бы начинать, следуя их примеру.
– Да, как-то не особо креативно.
– Само собой. Это пани Стефания открыла во мне творческую жилку.
Марек пожал плечами:
– Ну, ладно. Ступай. Позвони мне, когда вернешься.
– Позвоню.
Я всегда звонила. Каждый вечер. «Спокойной ночи». А потом еще несколько эсэмэсок. Таков уж был наш ежедневный ритуал. Я жила с родителями и редко ночевала вне дома. Не то чтобы я не хотела, просто Марек не слишком часто предлагал. Может, он слишком любил комфорт или не хотел, чтобы я слишком серьезно воспринимала наши отношения.
Но в ту среду я провела вечер с пани Стефанией. Зато следующая среда уже принадлежала Мареку. Он пригласил меня в театр.
– Дорогая пани Стефания, как раз премьера… – оправдывалась я. – Я не могла отказать.
Потом, в следующую среду, я тоже ее не навестила. Я уже не помню, что случилось. Но сейчас я знаю, что Марек намеренно организовывал что-то интересное именно по средам, потому что терпеть не мог, что кто-то в моей жизни мог занимать такое же важное место, как он. И не понимал, что настоящая дружба с пожилой дамой – ценность сама по себе, не представляет конкуренции ничему и может длиться всю жизнь. К сожалению, не вечность. Я понимала, что пани Стефания уже не молода. В наших разговорах преобладали в последнее время темы здоровья. Мои родители использовали свои связи, чтобы она попала к лучшим врачам, но что поделаешь – биологические часы пока никто не отменил. Пани Стефания чувствовала себя все хуже и хуже.
Все с ней было более или менее нормально, в ее глазах по-прежнему горел веселый огонек, но таблеток на тумбочке все прибывало, и пани Стефания все чаще и чаще заводила разговоры о смерти.
Однажды она попросила меня найти ей хорошего нотариуса.
– Когда найдешь, просто дай ему мой телефон. Мне нужно поговорить.
Несколько дней спустя она спросила, не съезжу ли я с ней в Лодзь.
– В Лодзь?
– Да. Мне нужно кое-что сделать.
– Кое-что – это что?
– В свое время узнаешь.
В принципе, в женщине должна быть загадка, но пани Стефания была какой-то уж очень загадочной. А я не стала вдаваться в расспросы. Решила, что если она захочет, то сама расскажет. У меня было к ней абсолютное доверие, и я знала, что все ее жизненные шаги идеально продуманы.
* * *
Марека трудно было уговорить на эту поездку в Лодзь.
– Но зачем в Лодзь? – скривился он.
– Не знаю, Марек. Пани Стефания попросила меня об этом.
– И чего? Теперь ты, как золотая рыбка, будешь исполнять любые желания какой-то старухи? Тебе действительно не на что больше время тратить?
Меня взбесили его слова. Уже сто раз пожалела, что обратилась к нему за помощью. Действительно, ведь могла же сесть в поезд, в автобус, во все что угодно, попросить машину у папы, и мы могли бы поехать вдвоем с пани Стефанией.
– Но я просила о помощи тебя, а не его, – сказала пани Стефания, когда я объявила ей, что Марек нас отвезет.
– Но Марек сделает это с большим удовольствием! – соврала я.
* * *
К сожалению, мы обе, кажется, понимали тогда, что я говорю неправду. Однако я не хотела таскать ее по автобусам или поездам. У меня было впечатление, что с пани Стефанией что-то не так. Она становилась все слабее и слабее – такое впечатление, что все в ней болело. Все чаще я ловила себя на мысли, что моя лучшая подруга уже немолода. Я даже когда-то попросила свою маму обследовать ее. Мама тогда обняла меня и сказала:
– Каждый из нас когда-нибудь обязательно будет от чего-то страдать. Так уж устроен этот мир. Придет время, и у
