Сочувствую, что вы так чувствуете - Ребекка Уэйт
– Четыре недели назад, – тихо говорит она.
– Четыре недели?! – совсем не тихо переспрашивает Ханна. Старики у бара оглядываются. – Тогда почему ты мне только сейчас рассказываешь? Четыре недели? Я не ослышалась?
– Нет, все верно.
– Боже, поверить не могу. – Похоже, это известие поразило ее намного сильнее, чем сама измена. – Элис, за что ты так со мной?
– Прости! – умоляет Элис. – Мне ужасно стыдно. Я просто не знала, как поступить. И за тебя переживала.
– Это ведь бог весть сколько уже тянется, – Ханна опять смахивает слезы, – несколько месяцев небось. Или даже дольше. А я вчера вечером попросила его день свадьбы выбрать. Из-за тебя, Элис, я полной дурой себя выставила.
– Прости, – повторяет Элис.
– Но почему же ты раньше не сказала? – спрашивает Ханна.
Элис готовилась к гневу сестры, но не к обиде. А ведь обида намного хуже.
– Я боялась, – бормочет она, запинаясь, – что если ты узнаешь об этом сразу после смерти отца, то не выдержишь.
– Почему не выдержу?
– Не знаю.
– Не выдержу – это что вообще значит?
– Я… я боялась, что ты снова заболеешь.
– С какой стати? Я же давным-давно выздоровела.
– Знаю, – Элис кажется, будто она никогда не выберется из западни, – но шизофрения ведь непредсказуема.
Ханна долго ничего не отвечает. Набравшись смелости, Элис поднимает глаза и встречает недоверчивый взгляд сестры.
– Элис, – начинает Ханна, – ты сейчас о чем? – В повисшей тишине они долго смотрят друг на друга. – У меня нет никакой шизофрении, – произносит наконец Ханна.
– Но ты же… – Что говорить дальше, Элис не знает. Может, Ханна обманывает сама себя? Отрицание шизофрении – это тоже шизофренический симптом? Но Элис и сама понимает, что логики тут нет.
– Это у тети Кэти шизофрения, а не у меня, – говорит Ханна.
– Я думала…
– Что все психические заболевания одинаковые? Один размер на всех?
– Нет, конечно нет! – в отчаянии восклицает Элис.
С трудом сдерживаясь, Ханна пускается в объяснения:
– Мне диагностировали депрессию, которая вызвала психоз. Такой диагноз подтвердили трое разных врачей. – Она умолкает, а затем изумленно спрашивает: – Как так вышло, что ты об этом не знала? Из-за тети Кэти ты думала, будто я шизофреничка?
– Ну да… – И Элис нехотя добавляет: – И мама, похоже, тоже так считает.
– Так это мама тебе сказала? – Ханна огорошенно моргает. – Но… она же знает, что я не шизофреничка. Зачем тогда наврала?
– Может, она ошиблась.
– Нет. Мы же с ней вместе с врачами встречались. И они четко сказали, что никакой шизофрении у меня нет. Мама все время приставала к ним с этим вопросом, поэтому деваться им было некуда. Зачем же она наврала?
Элис не находится с ответом.
– Не стала бы она врать. Не об этом. Она, наверное, сама так считает.
– Естественно, ты ее выгораживаешь, – говорит Ханна.
– Ничего подобного. Просто пытаюсь понять, что же на самом деле произошло.
– Бред какой-то. То есть все эти годы вы меня шизофреничкой считали? – Ханна смеется, но смех тотчас же умолкает. – Просто безумие.
– Мы тебя так не называли, – оправдывается Элис, – ярлыки не вешали. А сама ты об этом не говорила. К тому же… По-моему, все это очень напоминало шизофрению.
– Это напоминало шизофрению, – резко бросает Ханна, – только тому, кто уже решил, что перед ним шизофреник.
Элис молчит.
– Просто потрясающе, – продолжает Ханна. – Как в такой семье вообще возможно рассудок сохранить? Мать у нас что, ходит и раздает всем кому попало психиатрические диагнозы?
– Нет, – мямлит Элис, – она просто что-то неправильно поняла. Или это я ее недопоняла.
– Интересно, а тебя с Майклом она каким диагнозом наградила? Надеюсь, расстройство личности, не меньше. – Ханна осекается. Голос ее меняется. – Кому еще она наплела, что я шизофреничка?
– Да вряд ли еще кому-нибудь, – Элис не поспевает за злостью и подозрительностью Ханны, – ну, – она запинается, – наверное, Майклу. И, может, еще папе.
– Папа умер, считая меня шизофреничкой? – спрашивает Ханна. – Зашибись. Может, меня поэтому и не подпускали к малышу?
– Нас тоже не подпускали, – возражает Элис, – и шизофреники очень редко представляют собой опасность для окружающих. Это заблуждение. Те, у кого диагностирована шизофрения, зачастую ведут совершенно нормальный образ…
– Да мать же твою, Элис! Прикрывай уже свою лавочку по защите шизофреников! Ты что, уже забыла – я не шизофреничка! – Ханна прерывисто вздыхает. – Неужто тебе все равно?
– Нет, конечно. Просто я… – Мозг Элис пытается стремительно переосмыслить события последних лет. Как она вообще умудрилась столько прожить, ошибочно считая Ханну больной? В конце концов она говорит: – Думаю, всему этому найдется разумное объяснение. Ты, главное, поговори с мамой…
– Она не в себе – это понятно. Но с какой стати она налепила на меня ярлык шизофренички – вот что неясно. – Ханна с отвращением встряхивает головой. – И ты ей поверила, а меня даже не спросила. Уму непостижимо!
– Ты же сама не хотела все это обсуждать.
К тому же Элис никогда и не думала о Ханне как о шизофреничке. Сестра для нее всегда оставалась просто Ханной.
– Вряд ли мама намеренно поддерживала это заблуждение, – говорит Элис, – так случайно вышло.
Зря она это сказала. Злость Ханны, которую та и так сдерживала с трудом, выплескивается наружу.
– Ты иначе не умеешь, да? – ледяным тоном говорит Ханна. – Что бы она ни делала, ты всегда и во всем ее защищаешь. А я-то, дура, думала, что все изменилось.
– Не защищаю! Я только пытаюсь разобраться…
– А ты больше не «пытайся разобраться» и хоть раз в жизни взгляни правде в глаза. У тебя ведь все происходит случайно или по недопониманию, да? Ты не допускаешь, что люди просто-напросто отвратительно себя ведут, и придумываешь всякие оправдания. Вот и с Дэном у тебя так же получилось. Тебе невыносимо было это признать, и ты притворилась, будто ничего не происходит. Элис, ты должна была мне сразу обо всем рассказать. Должна была, черт подери.
– Я хотела как лучше. – Элис плачет.
– Нет, ты трусливая, только и всего, – обрывает Ханна. Она вскакивает и пытается засунуть руки в рукава пальто.
– Мне ужасно жаль, – бормочет Элис.
– Ясное дело, – кивает Ханна, – для тебя же главное, чтобы никто не расстроился. А получается только хуже. – Ее лицо кривится в гримасе презрения, и Элис вздрагивает.
Ханна хватает рюкзак и закидывает его за спину. И вот рядом ее уже нет.
Элис замечает, что старики у барной стойки озадаченно смотрят на нее.
– Солнышко, что-то случилось? – спрашивает один
