Сочувствую, что вы так чувствуете - Ребекка Уэйт
Разве? Неужели ее убежденность в том, будто она знает, что лучше для Ханны, – признак излишней самоуверенности? Может, ею и впрямь руководит желание побыстрее избавиться от бремени этого ужасного знания, а не стремление помочь сестре? Элис пробует поставить себя на место Ханны и понять, хочет ли сестра, чтобы ей кто-нибудь обо всем рассказал. Но Элис буксует, уже пытаясь представить Дэна своим парнем, поэтому эксперимент быстро заканчивается.
– Элис, – настаивает мать, – не говори ей. Пообещай, что не скажешь.
Доводы матери Элис не убеждают. В конце разговора она растеряна еще сильнее, чем прежде. Однако проходит день, за ним еще один, потом неделя, и хотя проблема Дэна и другой женщины по-прежнему мучит ее, Элис каким-то образом умудряется не говорить об этом Ханне. Мать звонит каждый день.
– Ты же ей не сказала? – интересуется она.
И Элис, с облегчением от того, что отвечает честно, говорит:
– Нет. – По крайней мере, так она спасается от материнского гнева.
Просто нужно хорошенько все взвесить и потом уже решить, что делать, думает Элис. Поэтому она выжидает и тянет время. Но чем дальше, тем сложнее становится завести с Ханной этот разговор. Ведь теперь Элис придется сознаться еще и в том, что она целую неделю (теперь две) скрывала все от нее. Спустя две недели она пишет Ханне сообщение, предложив встретиться и выпить кофе. Как подступиться к разговору, Элис пока не знает, но чувствует, что все прояснится, когда она увидится с Ханной лично. К сожалению, у Ханны много работы и уже есть планы на выходные. Ханна предлагает встретиться на следующей неделе, и Элис радуется, точно приговоренный, в последний момент получивший отсрочку.
Встречаются они почти через месяц. Ханна предлагает вместо кофе пойти выпить после работы, и если прежде Элис была бы счастлива выбраться куда-нибудь вместе с сестрой, то сейчас с ужасом ждет встречи. Теперь, когда она готовится увидеться с Ханной, ее былая нерешительность кажется непростительной. Ведь сухие факты довольно неприглядные: Элис чуть ли не месяц знает об измене Дэна, а сестре упорно не говорила. Она злится сама на себя и не понимает, почему так долго откладывала, с чего взяла, что со временем все прояснится. В действительности все лишь сильнее запутывается.
Они встречаются в четверг вечером в пабе неподалеку от «Ватерлоо» – его выбирает Ханна. Это один из самых грязных пабов на Юнион-стрит – по словам Ханны, здесь не бывает многолюдно и никогда не приходится выкрикивать заказ. Она не ошиблась: в отличие от битком набитых пабов на улице Кат, мимо которых Элис идет по пути из метро, здесь царит удивительная тишина, а за столиками почти нет посетителей, разве что одна-две маленькие компании да пара молчаливых стариков у бара.
Ханна расположилась за столиком в углу, а на столе перед ней уже стоят два бокала. Она машет Элис, и та спешит к ней.
– Я тебе пинту сидра взяла, – говорит она, когда Элис снимает пальто и усаживается, – решила, что ты все равно его закажешь.
Элис нерешительно смотрит на бокал. От похмелья после отцовских похорон она отходила два дня.
– Спасибо, – благодарит она. – Ты меня долго ждала?
– Нет, тоже только пришла. Я сама удивилась, что так рано пришла. Сроду со мной такого не бывало.
– Как на работе дела? – Для разминки Элис выбирает нейтральную тему.
– Да отлично, – отвечает Ханна. – Меня тут недавно осенило – ведь я из тех редких счастливчиков, кому нравится их работа. А у тебя как? Как там муниципальный совет поживает?
– Работает как часы, – говорит Элис. Из-за волнения беседа дается ей с трудом. Сейчас Элис понимает – она осознала это, едва увидев Ханну, – что допустила ошибку, не рассказав Ханне сразу же. Как же она умудрилась так запутаться? Скорее всего, она последовала совету матери лишь потому, что так было легче ей самой.
– Что с тобой? – спрашивает Ханна.
– Ничего.
Как же теперь рассказать обо всем Ханне? Момент истины не просто миновал – он миновал очень давно, причем неоднократно.
– Знаешь, наверное, пора нам с Дэном дату свадьбы назначить, – говорит Ханна в ответ на молчание Элис, – отношения у нас улучшились. В последнее время он вообще молодец. Похоже, все снова так же, как прежде.
Элис молчит. Скажи она что-то вроде «Чудесно!» – и это добавит тяжести ее предательству.
– Да что случилось-то? – не выдерживает Ханна.
– Ничего, – повторяет Элис. Чересчур поспешно.
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Нет.
– Я вот что думаю, – говорит Ханна, – если хочешь, давай ты у меня подружкой невесты будешь? Ты и Кеми. – Лучезарно улыбаясь, она смотрит на Элис, ожидая восторга.
Прежде Элис о таком и мечтать не смела бы. Затаившаяся в ней школьница была бы вне себя от счастья: Ханна прониклась к ней настолько, что предлагает стать подружкой невесты! Но сейчас это словно жестокая шутка вселенной, еще одно напоминание о том, какая Элис ужасная сестра.
– Я не могу, – говорит Элис, пока снова не растеряла храбрость.
Ханна хмурится:
– Ну нет, так нет. Ладно. А почему?
На краткий, безумный миг у Элис возникает желание придумать какой-нибудь идеологический довод против свадеб. Нет, бессмысленно. Элис вздыхает и отвечает:
– Я видела Дэна.
– Так, – говорит Ханна. И хотя Элис еще ничего не сказала, Ханна вдруг замирает, точно догадывается, что ей предстоит услышать. Больше Ханна ничего не говорит, поэтому Элис добавляет:
– Я его с другой видела.
– Говоря, что видела его с другой, – голос Ханны превращается в лед, – ты в каком смысле имеешь это в виду?
– Я видела, как они… целовались. У метро, возле станции «Ламбет».
– С кем?
– С какой-то женщиной. Незнакомой.
– Это точно был Дэн?
– Да. Я довольно близко стояла, и они не прямо все время целовались. Еще они болтали.
– Ясно. Как она выглядела?
Элис пытается воскресить в памяти внешность незнакомки.
– Среднего роста, худая. Волосы темно-русые, до плеч. На ней было синее пальто. И, кажется, белые кроссовки, но я не совсем уверена…
– Ладно, полицейский отчет мне и не нужен, – перебивает ее Ханна. И уже спокойнее добавляет: – Вот он гад.
– Гад, да. – Элис снова охватывает обида за Ханну.
– Мне бы раньше догадаться, – говорит Ханна. На глазах у нее блеснули слезы, и она яростно вытирает их. – Вот я дура. Думала, все налаживается, но видим-то мы то, что хотим видеть, верно? – Она на секунду умолкает, а после спрашивает: – Когда это было?
– В смысле – когда?
– В какой день?
– В пятницу, – отвечает Элис.
– В прошлую пятницу?
Вот Элис и загнали в угол.
