Три пары - Лорен Маккензи
Она не видела пользы в том, чтобы сообщать Шэю, что собиралась его бросить. Сейчас она была здесь, и все, что она чувствовала к нему, – это нежность. Ее было достаточно, чтобы начать заново. Конор вернулся к Беатрис, и весь эпизод напоминал дурной сон. Вскоре жизнь предъявила требования, которых Ева не могла избежать. Ее отец умер: мать нуждалась в ней. Она все больше и больше времени проводила, утешая мать в ее горе, а потом, когда девочки учились в средней школе, оставалась на выходные в Литриме, гуляя в одиночестве. Когда перед ней простирались поля, а облака разбегались над серебристыми озерами, ей не хотелось ничего иного.
Это Шэй отпустил ее. Он всегда будет любить ее, но он хотел от партнерши большего, и она не могла с этим поспорить. В какой-то момент ни одному из них не удалось отметить, когда именно их брак исчерпал сам себя. Они стали друзьями, которые оказались женаты. Они спорили о том, что лучше для девочек. Если она останется в Литриме, а он в Дублине, они не смогут поделить неделю между собой. В Литриме у Шэя было бы недостаточно работы, и он отказывался быть воскресным папой. В ярости он однажды предложил разделить близнецов: какого ребенка она хочет себе? Эллу или Кейт? Это единственный способ поступить по справедливости.
В конце концов они спросили близнецов, чего они сами хотят. Они выбрали Дублин с Шэем, своей школой и друзьями и проводили выходные и школьные каникулы с Евой. Она разговаривала с девочками и Шэем почти каждый вечер. Они оставались семьей, живя под разными крышами. Ева ходила по полям, пока ее горе не стало чем-то, что она могла вынести.
Нет, сказала Ева своим девочкам, она больше не видела этого джентльмена, и нет, она не собирается придумывать предлог, чтобы к нему зайти. Она одна, но не одинока, и они должны уважать это. Они успели выпить по три напитка и съесть четыре тоста с сыром, прежде чем Ева собралась уходить, чтобы успеть на последний автобус. Когда она встала, то была благодарна за сумки в каждой руке: они оправдывали ее пьяненькое покачивание. Они снова увидятся на Рождество. Мужчины ушли: она не знала когда.
Она шла по Графтон-стрит, как деревенская жительница. Прямо и быстро, приветствуя холодный отрезвляющий воздух. Приближаясь к Тринити, она услышала, как кто-то окликнул ее по имени. Это был Конор. Он подбежал к ней, запыхавшись и улыбаясь.
– Я так и знал. Я пошел с ребятами перекусить и все думал, не ты ли была в «Макдэйде». Я тогда не понял, что это ты, иначе бы поздоровался. Ты подстриглась.
– Думаю, вы ошибаетесь. Я не знаю, кто вы. – Ева не была уверена, откуда это взялось и почему она так сказала, но позволила словам повиснуть в воздухе.
Лицо Конора исказилось от множества крошечных выражений: растерянности и смятения, смущения и раздражения. Ей казалось, что она наблюдает, как вращаются шестеренки и щелкают переключатели. Он поднял брови. Она не смогла не рассмеяться. Тогда засмеялся и он.
– Подловила, – сказал Конор.
– Как дела?
– Отлично. А ты узнала меня? В «Макдэйде»?
– Я тебя не видела.
– Конечно, да. Сколько времени прошло? Двенадцать лет? – спросил Конор.
– Четырнадцать.
Почему они оба чувствовали необходимость лгать? Конор, похоже, подумал о том же.
– Боже, я идиот. Ты не хотела здороваться, и это нормально, все понятно, а я тебе навязался, я идиот. Не обращай на меня внимания. Я оставлю тебя в покое. – Он отвернулся.
Она схватила его за руку:
– Нет. Не надо.
Он улыбнулся и ждал, пока она заговорит.
– Как ты? Я правда хотела бы знать, – сказала Ева.
– Это может занять некоторое время.
– Я слышала про Беа. Мне очень жаль.
– Ага. Да.
Некоторое время они стояли молча, пока Конор, казалось, обдумывал, что сказать, и старался не заплакать. Он издал звук, похожий на смех.
– Ну вот, опять. Я клянусь, все в порядке. Со мной все в порядке. – Он нашел в кармане старую салфетку и вытер слезы с глаз.
– Я хотела связаться с тобой, когда узнала. Это такой шок. Но засомневалась, подумала, что это может быть неуместно, а потом обнаружила, что у меня все равно нет твоего номера. Я удалила его.
Конор поднял брови:
– Справедливо. Хочешь выпить и поговорить о том, что ты тогда собиралась мне сказать?
– Просто что мне не хватало ее в жизни, – сказала Ева. – И что я любила ее.
– И я, – он снова улыбнулся.
Она почувствовала, что отражает выражение его лица: любовь, сожаление, боль. Еще оставалось время поймать такси до автовокзала, сесть на автобус до Кавана и вызвать такси до дома. Если она останется, то может позвонить девочкам, переночевать на диване, утром сесть на автобус и вернуться к обеду. Она могла бы позвонить соседке и попросить покормить собаку и цыплят. Это не невозможно, но, кажется, потребует слишком много забот ради выпивки и обмена информацией, которую она не возражала бы получить из вторых рук. В конце вечера, несомненно, будут дружеские объятия и обещание обмениваться сообщениями или электронными письмами, и каждый будет ждать, когда другой вступит в контакт, а когда этого не произойдет, они забудут.
Чего она хотела, так это ответа на вопрос, который задавала себе, день за днем лежа без сна в спальне близнецов с задернутыми шторами, снова и снова вдыхая один и тот же воздух. Была ли это любовь? Была ли это та драгоценная жемчужина, которая оправдала бы все разрушения? Или никакого выбора никогда не было, потому что она все придумала? Скорее всего, они не будут обсуждать ничего подобного, и еще более вероятно, что на этот вопрос не найдется ответа. На него нельзя ответить. Возможно, они поболтают и обнаружат, что им все еще нравится разговаривать, и он поднимет брови, и они оба согласятся встретиться снова, чтобы поболтать еще немного.
Она собиралась сказать «нет», сказать, что ей пора бежать на
