Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Я храню эту открытку до сих пор. Фигура девушки изящная и пышная, ее лицо свидетельствует о прекрасном питании. Она улыбается так мило и беззаботно, как ангел на святой картине. Ее грудь выпуклая. Сейчас, когда мода предписывает женщинам выглядеть истощенными, правда, мужчины бегают за худышками, но ни один мужчина не забыл, что женская фигура должна быть пухлой.
Я носил эту реликвию с собой долгие годы, и случай распорядился так, что она до сих пор у меня. Случай? Не знаю. Долгое время она лежала забытой в маленькой плоской коробке, которую я таскал с собой через многие невзгоды и в которой также хранилось глупое письмо, написанное мне однажды одной девушкой.
После Мизери Харбор карточка стала еще более ценной, чем прежде, ведь она была для меня портретом Евы. В чем-то Ева должна была походить на женщину на открытке, так как эта мысль поразила меня в первый же момент, когда мой взгляд упал на нее, хотя идентичными были только молодость, свободное выражение лица и улыбающийся лик. Я отнесся к этому несколько романтично и вообразил, что мне было предначертано однажды встретить ее. В этом возрасте достаточно неосмотрительно верить в личное присутствие духов, и многие сохранили эту веру, кажется, без ущерба для себя.
Сходство было, конечно, воображаемым, попытка с моей стороны сохранить что-то от этой женщины, которая никогда не будет моей и которую я никогда больше не увижу. Я сохранил печальный эффект и получил от этого извращенную радость юности. Когда втайне я изучал эту толстушку из Штеттина, я убедился, «что моя печаль была вполне обоснованной».
Вся эта атмосфера лирики, которую я напустил на Еву, принесла мне много вреда и отрезала меня от общества женщин в целом, как заметили люди, на несколько лет. Вероятно, все это было сделано, конечно, в интересах успокоения моей печали. Я потерпел поражение и желал больше не страдать. Поэтому Ева должна быть бессмертной. Она должна быть моей великой, моей чистой, моей единственной любовью. Во время моей канцелярской деятельности мне попался в руки тяжелый психологический роман, и меня ужасно раздражал главный герой, который за пятнадцать или двадцать лет влюблялся не менее трех раз под звуки огромного бреда автора. Любой умный человек, конечно, должен был понять, что великая страсть не появляется второй или третий раз в жизни. В связи с этим я самым решительным образом обратился к воображаемым людям.
На своем веку я встречал много женщин, но не могу сказать, что знаю о ком-то из них очень много. О мужчинах мне удавалось быстро составить хорошее впечатление и за короткий промежуток времени понять их лучше, чем они хотели бы меня понять. Но женщины могли делать все, что им заблагорассудится, и я никогда не узнавал о них ничего важного. Никакое знание не навязывалось. Я старался избегать умных женщин. Я открыто ненавидел их. Раз и навсегда я принял за свой тип женщину с открытки, женщину из Мизери-Харбор. Я бегал как кролик от каждой женщины, которая не произносила элегий; я чувствовал себя глупо и неловко в присутствии такой женщины, но всегда ухитрялся возложить вину на нее: «Хм, она не настоящая женщина!» Мужчины могут быть индивидуальностями, но женщины должны быть воплощением стандартного идеала, иначе я бы сбежал. Вот здесь вы имеете непрочный фундамент для маскулинизма: Место женщины — в доме. Она не должна быть разделена на отдельные индивидуальности, чтобы не возбудить страх мужчины. Она должна быть составным лакомством в его гареме. Зачатие Божьей Матери родилось в мозгу с гаремным сознанием: Она — всеобъемлющий идеал, все женщины прорастают из одной пары ног.
Что касается меня, то я перешел в оппозицию не так давно — в течение последних трех-четырех лет. А идея Божьей матери окончательно рушится, когда человек порывает со святым треугольником. Сегодня я отношусь к женщинам как к личностям, так же как всегда относился к мужчинам. И меня переполняет ядовитая радость, когда я замечаю, что большинство женщин это нисколько не волнует. Как и в вопросах стиля и одежды, которым они рабски следуют, они неустанно стремятся воплотить в жизнь идеал неудачливых мужчин относительно единственной и неповторимой — заурядной женщины, святой матери Божьей! «Мы одинаковы, мы едины; я — это все остальные, объединенные в одну личность, я — та, которую вы ищете! Разве ты не видишь, что Я точно такая же, как все остальные, что Я — единственная и неповторимая? Почему ты не остановишься на месте и не скажешь мне, что я прекрасна?»
Я сделал вывод для других людей: мой образ был создан на вулканической почве, и в полноте времени вулкан извергся. Что ж, должно быть, я прошел через извержение целым и невредимым, потому что вот он я! Я полагаю, это наша самая печальная ошибка, что мы считаем некоторые вещи священными. Мы придерживаемся такой веры только потому, что, будучи так сильно охвачены страхом ожидания, мы со всей трезвостью цепляемся за каждый из наших бесчисленных фетишей, которыми мы владеем больше, чем негр Банту. Фрекен Нибе сожалела о черных и заблудших овцах Африки, которые молятся цветным камням, хотя сама она считала, что любой мальчик, который говорит «Проклятый Бог», непременно попадет в ад. С течением времени мне удалось избавиться от всего понемногу, и я не вижу ничего другого, кроме того, что я всегда становился богаче от этого. Чем больше отходов человек удаляет из своего организма, тем здоровее он становится.
То, что мужчина получает определенное эстетическое удовольствие от создания образов, я вряд ли буду отрицать, но я считаю, что идеализация женщины — это ошибка.
Я вспоминаю свои ночи в Мизери-Харбор; сегодня я с некоторым усилием вызываю в памяти эти видения, которые еще совсем недавно возникали в моей памяти с такой страстной живостью. Теперь я больше не могу мечтать таким образом, и больше не
