Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
Я ВЗЫВАЛ К МАТЕРИ И ОТЦУ
Мое воспоминание о высоких сапогах и вьюга тесно связаны с другим опытом, который произошел некоторое время спустя, следующим летом. На поляне в лесу паслась пара лошадей. Было воскресенье, и на мне была новая красивая рубашка. Несколько больших мальчиков начали пугать лошадей, бросая в них камни. Я бросилась бежать, но не мог бежать очень быстро. Услышав стук копыт, когда лошади понеслись за мной в погоню, я закричал от ужаса. Затем, когда я продолжал кричать, лошади начали кричать на меня на человеческом языке — они злобно угрожали мне, их голоса были грубыми и жесткими. Тогда я обезумел от страха. Мои маленькие ножки заработали с максимальной скоростью, я закричал, обращаясь к матери и отцу, мой страх был настолько сильным, как будто весь мир был в огне, когда я понял, что не смогу убежать от этих диких лошадей, обладающих человеческими голосами. В конце концов одна из них настигла меня сзади и растоптала ногами. Я прокатился под ним, и вдруг это была уже не лошадь, а огромный человек с веревкой в руке. Он обрушил на меня ливень ударов, при этом ревя о тех проклятых молодых чертях, которые закидали камнями его лошадей.
Затем он оставил меня и побежал дальше. Я лежал неподвижно, глядя вверх на деревья. Боль, которую я испытывал, была невероятной, но мне каким-то образом удалось подняться на ноги и уйти, поддерживаемый только моим ужасом перед этим человеком и страхом, что он «Возможно, вернется». Одна моя рука повисла, и я не мог поднять ее в течение многих дней после этого; той же ночью на моей груди появилось несколько больших мягких припухлостей, хотя веревка ни разу не ударила меня туда.
Мне повезло, что я смог держать все это в себе, потому что невозможно было знать, что скажут взрослые, и, конечно, можно было предположить, что они решат, что меня нужно выпороть просто потому, что меня выпороли. Мама уже отругала меня за то, что моя чудесная новая рубашка так ужасно испачкалась.
Этот случай связан с метелью тем, что в то время я был в высоких сапогах и поэтому не мог бегать. Видите ли, в нашей семье старшие дети всегда перерастали свою обувь и передавали ее младшим. Человек с веревкой — он и есть метель.
ЛОШАДЬ
Лошадь — самое любопытное существо в мире. Это огромное сильное дикое существо, лишенное рук. Когда я был совсем маленьким, глядя на лошадь, я испытывал жалость к этой огромной глыбе плоти, подпертой четырьмя столбами так, что она не могла делать ничего другого, кроме как передвигаться. Мне очень хотелось, чтобы у лошади были руки, растущие из плеч, и по сей день я чувствую этот недостаток. Вот такой маленький паренек, уловивший идею кентавра!
Вскоре лошадь стала для меня угрожающим символом мужского пола, потому что я стал свидетелем акта совокупления лошадей в сарае Адамсена, и это впечатление насилия и страсти никогда не забыть. Позже, когда мне было, наверное, двенадцать или тринадцать лет, я увидел картину, на которой кентавр мчался с пойманной им женщиной. Она билась в истерике в объятиях этого существа-близнеца, и меня переполняло буйство эмоций, пока я продолжал смотреть. Да, так! Именно так с ней и следовало поступить!
Гениальные умы долго ломали голову над происхождением концепции кентавра, и принято считать, что она восходит к примитивному представлению о лошади и всаднике. Это звучит достаточно разумно, но я действительно считаю, что такое впечатление послужило лишь толчком к тому, чтобы запустить нечто, лежащее еще глубже.
В промокшем мозгу Эйвинда Харре также возникло ощущение, что у лошади нет рук. В последний раз, когда мы с Эйвиндом были вместе, он боялся спать в темноте, чтобы в его комнату не набежали лошади, кричащие оттого, что кто-то отрубил им руки, и кровь хлестала из их отрубленных и беспомощно жестикулирующих культей. Эйвинд любил лошадей и был великолепным наездником; любовь к лошадям завлекла его в армию, и перед демобилизацией он дослужился до звания лейтенанта кавалерии. Часто ему представлялись лошади, разрубленные надвое, или лошади с ужасными ранами на теле. Эйвинда ужасно мучили такие сцены, и он умолял спать в одной комнате со мной, где он мог бы отдохнуть без помех. Он признался мне, что подобные видения могут мучить его больше недели после того, как он напьется, и что поэтому его бросает в дрожь при одной мысли о том, чтобы напиться, хотя он все же вынужден прикладываться к бутылке, когда бред проходит, а часто и раньше, чтобы избавиться от него.
Но лошадь не представляла для меня того, что представляла для Эйвинда. Он видел в ней увечья и страдания. Я воспринимал ее как силу и победу. Он сам был лошадью. А я — нет.
Однажды, много лет назад, мне приснилась лошадь. Действительно, очень часто мне снятся лошади, но этот конкретный сон относится далеко к другой стороне Сказочной страны, потому что он приснился мне так рано, что у меня не было возможности рассказать его кому-либо. Вместе с группой мальчиков я стоял посреди дороги, а к нам приближалась потрясающая лошадь. У нее была огромная голова и длинные острые зубы, которые свисали вниз, как борода. Всем остальным мальчикам удалось ускользнуть от нее, но меня она загнала в угол между домами, где обратилась ко мне. «Я не съем тебя, — сказала она, — если ты будешь всегда следить за тем, чтобы ложиться спать в шесть часов. Утром ты не должен вставать раньше десяти часов».
Это был мрачный сон, и я был страшно огорчен приказами, которые дала мне лошадь. Долгое время после этого меня мучила совесть, когда я спрашивал маму о времени. Этот сон, должно быть, приснился мне около тридцати лет назад. Не так давно мне удалось опознать лошадь. Это был мой отец.
Только с некоторыми из моих фантазий, связанных с лошадьми, было связано чувство подлинного ужаса. Из того, что я уже рассказал вам, возможно, у вас сложилось противоположное впечатление; однако я слишком мало рассказывал вам о мире, в котором жила лошадь. Это было нечто величественное и сияющее, это был идеал или громогласная музыка горнов. Она может стать музыкой иного порядка, музыкой, о которой мечтают, сидя в
