Сны деревни Динчжуан - Янь Лянькэ
Сказав так, он посмотрел на деда, заглянул деду в лицо, словно хотел забрать кое-что из школы. И смотрел, отдаст ли дед по доброй воле то, что ему надо, смотрел на него не мигая. Больше ничего не говорил, только не мигая смотрел деду в лицо.
А дед изумленно замер, глядя в лицо Цзя Гэньчжу, застыл на месте, как будто слова Цзя Гэньчжу камнем свалились ему на голову, помутив рассудок. Как будто Гэньчжу попросил разрешения тронуть деда за щеку, а сам со всей силы отвесил ему затрещину. Дедово лицо обросло белой коркой, обросло серой золой, затянулось безбрежным январским туманом. Дед сидел без движения и молчал, и в голове его было пусто, как на школьном дворе. Пусто, как на всей равнине. Так он сидел и не мигая глядел на Цзя Гэньчжу, словно хотел понять по его лицу, правду он сказал или брякнул первое, что в голову пришло. Так они сидели и глядели друг на друга, и хотя Цзя Гэньчжу только что пожелал моему отцу смерти, глаза его смотрели добрее и приветливей, чем три недели назад, когда он уводил больных из школы, глаза его смотрели так, будто он пришел просить у деда взаймы или будто потерял что-то в школе и теперь явился за пропажей.
Солнце клонилось к западу, раскаленный свет падал из-за угла школьной стены и ложился перед моей могилой, словно обрезанный ножом, расцвечивая их лица нежным румянцем.
– Ты могилу разграбил? – спросил дед.
– Куда мне, – ответил Гэньчжу.
– Могилу разграбили, гробы унесли, и драгоценности унесли, теперь мы в расчете.
– И я думал, что в расчете, – помолчав, сказал Гэньчжу. – Но и месяца не прошло, а несколько покойниц из Динчжуана уже сосватали мертвецам из чужих деревень. Могилы разрыли, гробы достали, сложили на носилки и унесли к женихам, унесли наших покойниц на чужбину. Мы условились поженить на том свете Хунли, брата моего двоюродного, и Цуйцзы, племянницу тетушки Сюцинь. Но вчера оказалось, что Цуйцзы уже просватали какому-то Ма из Лючжуана. Говорят, Дин Хой все устроил. Говорят, взял с родителей жениха и невесты по сто юаней за сватовство. Говорят, семья этого Ма отвалила родным Цуйцзы три тысячи юаней загробного выкупа. – На этих словах Гэньчжу снова упер глаза в дедово лицо и сказал, повысив голос: – Так что не один я желаю вашему Дин Хою смерти, он всей деревне как кость поперек горла.
Говорит:
– Поезжайте к Дин Хою, скажите ему, чтобы не показывался больше в Динчжуане. Если сунет нос в Динчжуан, я за себя не ручаюсь, подкрадусь к нему с дубинкой и проломлю башку.
Говорит:
– Дядюшка, вы человек порядочный, иначе бы я и говорить с вами не стал. А дождался бы, когда Дин Хой объявится в Динчжуане, и отправил кого-нибудь, чтоб проломили ему башку.
Говорит:
– Знаете, как все было? Я когда кровь начал продавать, мне едва шестнадцать сравнялось. В школе еще учился, в средней школе, по дороге в школу он мне и встретился, предложил крови продать. Я спрашиваю: не больно? Он говорит: не больнее муравьиного укуса. Я спрашиваю: а ничего от этого не будет? А он мне: парень, если ты склянку крови боишься продать, вырастешь, какая девка за тебя пойдет? Так я и стал продавать кровь.
Говорит:
– Дядюшка… Вот и скажите, зря я вашему Дин Хою смерти желаю?
Говорит:
– Поезжайте да скажите ему, чтобы не вздумал показываться в Динчжуане. Если сунет сюда свой нос, мы с ребятами его насмерть прибьем.
И Цзя Гэньчжу поднялся на ноги, как будто все сказал, что хотел, и собрался уходить. Как будто пришел из деревни на слабых ногах за тем одним, чтобы предупредить моего деда. Пока он говорил, солнце село, заливая землю густым кровавым светом, и равнина обратилась в огромное кровяное озеро. Гэньчжу договорил и пошел восвояси. Договорил и пошел. Встал и пошел было восвояси, но снова окликнул деда, назвал его дядюшкой и остановился сказать напоследок еще пару слов.
Говорит:
– И еще, дядюшка. Я знаю, мне помирать не сегодня завтра, хочу попросить вас об одном одолжении.
Говорит:
– Мы с вашим племянником Юэцзинем – председатели деревенского комитета по лихоманке. Он тоже скоро помрет, нам с ним и месяца не прожить. Позавчера мы с Юэцзинем сели обсудить один вопрос. Сели обсудить, кому из нас после смерти достанется печать динчжуанского селькома. Мы оба хотим забрать печать с собой в могилу, вот и заспорили по этому вопросу, решили тянуть жребий. Он выиграл, вытянул жребий, чтобы печать положили ему в гроб. Но я с тех пор ни днем ни ночью глаз не сомкну, только о печати и думаю. Хочу, чтобы он уступил мне печать селькома, чтобы печать эту положили мне в гроб.
Говорит:
– Дядюшка, я виноват перед семьей Дин, но теперь мне пора умирать, и я прошу вас о последнем одолжении. Поговорите с Юэцзинем, чтобы он уступил мне печать, чтобы печать положили мне в гроб. Я знаю, Юэцзинь вас всегда слушал и сейчас послушает, вы все-таки одна семья, если вы попросите, он не откажет.
Гэньчжу стоял ровно посередине между грядками и школьными воротами и с мольбой в глазах смотрел на деда, и пока он говорил, заходящее солнце поливало его своими лучами, будто кровью из кровяного озера.
Дед поднялся на ноги, подставив голову и плечи солнечному свету, прищурился и спросил:
– Без печати нипочем в гроб не ляжешь?
– Да нет. Но хотелось бы с печатью.
– Так закажи себе вторую.
– Вторая будет поддельная. С поддельной пусть Юэцзинь в гроб ложится, а я хочу с настоящей.
Говорит:
– Вы попросите Юэцзиня уступить мне эту печать, и я обещаю, что больше не буду желать Дин Хою смерти.
Договорив, Гэньчжу снова взглянул на деда, пробормотал что-то себе под нос и пошел восвояси. Пошел медленно, качаясь из стороны в сторону. Ветра почти не было, но Гэньчжу ступал так нетвердо, будто его вот-вот сдует ветром.
Он шагал по дороге, похожий на подхваченную ветром сухую былинку. Дед посмотрел, как он уходит на слабых ногах, и решил на время отложить разговор о печати. Пока Гэньчжу еще жив, пока он не слег в постель, деду нужно было поскорее повидаться с моим отцом, сказать ему, чтобы больше не приезжал в Динчжуан.
Чтобы никогда больше не приезжал в Динчжуан. И дед решил лечь спать пораньше, а назавтра с самого утра отправиться в город, повидать моего отца.
Глава 2
1
И увидел моего отца.
Дед сбился с ног, пока искал моего отца, сбился с ног,
