Репутация - Лекс Краучер
Пару раз девушке удалось разглядеть меж тучами слабый проблеск солнца и сориентироваться по нему, но, если вдуматься, Джорджиана не была абсолютно уверена, что дом Бетти находится на северо-востоке. Его определенно следовало искать в восточном – или околовосточном – направлении, но Джорджиана быстро осознала, что для осуществления одиночного путешествия под дождем этих следопытских знаний недостаточно. Она рассчитывала на стремительный побег, надеялась, что к этому времени уже будет с Бетти и все прояснится. Вместо этого она окончательно и бесповоротно заблудилась на пустошах.
Теперь оставалось лишь идти вперед и занимать себя только мыслями.
Джорджиана понимала, почему Фрэнсис так разозлилась. Она могла лишь представить, как все выглядело, с точки зрения подруги, и каким вероломством показалось ей увиденное. Возможно, Фрэнсис и перегнула палку, отправившись к миссис Бёртон, даже не потребовав у Джорджианы объяснений, и попытавшись разрушить ее жизнь при помощи лжи и клеветнических обвинений, да еще и перед ее родителями, но ее терзала обида, страшная обида. Джорджиана всем сердцем надеялась, что сможет увидеться с подругой, все разъяснить, рассказать о том, как ей открылась подлинная сущность Джеремайи и чего это стоило.
Родители не могли придумать худшего момента, чтобы заглянуть на чашечку чаю.
Джорджиана решила не огорчаться из-за того, что не оправдала их ожиданий. С огромным облегчением она призналась себе в том, что, говоря по правде, это они долгие годы обманывали ее ожидания, и, отплатив им той же монетой, она лишь восстановила справедливость. За одно лето Бёртоны сумели сделать для Джорджианы больше, чем отец и мать за всю свою жизнь, и именно о миссис Бёртон думала сейчас Джорджиана – о том, как тетя застыла в углу столовой, потрясенная, безутешная.
А родители пусть катятся ко всем чертям.
Если она доберется до дома Уолтерсов, Бетти расскажет миссис Бёртон, что произошло на балу. Даже если родители твердо уверились в том, что Джорджиану нужно запереть в монастыре, дядя и тетя будут знать правду и, возможно, сумеют убедить их не поступать с дочерью по средневековым обычаям. Джорджиана со стыдом подумала, что, если она хочет помириться с миссис Бёртон, придется быть с ней почти безупречно честной и только надеяться, что легкое пьянство и курение – и недозволенные поцелуи, если Джорджиана осмелится в этом признаться, – тетя сочтет деяниями менее ужасающими, чем блуд и попытка убийства.
От мыслей о тех самых недозволенных поцелуях Джорджиана должна была бы воспрять духом, однако вместо этого она ощутила лишь прикосновение ледяных пальцев тревоги и сожаления. Все смешалось: запах апельсинов, рука Томаса нежно касается ее подбородка, лицо Томаса, смотрящего на упавшую Бетти, пальцы Джеремайи все больнее и больнее впиваются в ее кожу… Джорджиана хотела рассказать Томасу, что произошло на балу, раскрыть всю правду без утайки, но это означало, что придется рассказать и о Джеремайе. Чего ей стоило поведать об этом даже Бетти…
«Я чудовищно запуталась», – в отчаянии подумала Джорджиана.
Всего три коротких месяца назад она преисполнилась бы восторга и ужаса, узнав, что предстоит ей этим летом. Теперь же, посреди вересковой пустоши, располагая бесконечным запасом пространства и времени, чтобы обдумать, как она дошла до такой жизни, Джорджиана наконец осознала, что натворила. Она была плохой подругой Бетти, которая лишь нуждалась в компании. Она была плохой подругой Фрэнсис – да, мисс Кэмпбелл вела себя не лучшим образом, но она тоже нуждалась в утешении, в поддержке, и Джорджиана бросила ее в самый тяжелый час. Фрэнсис была права – Джорджиане действительно, пусть на несколько мгновений, случалось воображать, как она становится важной особой. Она представляла, как осенью будет вращаться в лондонском обществе, там ее ждет грандиозный успех, и никто даже не вспомнит, что ей там не место. Она представляла, как власть и влияние сами поплывут к ней в руки. Какими смехотворными казались сейчас эти мечты. Джорджиана никогда не сумела бы стать второй Фрэнсис Кэмпбелл, научиться так искусно лгать и плести интриги, даже несмотря на свое умение бросать подруг на балу.
Все, что Томас сказал о ней, было ужасной правдой – от первого до последнего слова!
Пользы от подобного самокопания конечно же не было никакой, если Джорджиане предстояло погибнуть на пустошах вследствие дождя и острой нехватки здравого смысла. От одной мысли о том, как тяжело будет все исправить, было впору сдаться, рухнуть лицом в траву, чтобы не подняться уже никогда, но Джорджиана стиснула зубы и с упорством солдата на марше побрела вперед, не имея ни малейшего понятия, куда направляется, но питая слабую надежду, что в общем и целом она идет правильно.
Когда начали сверкать молнии, Джорджиана уже почти добралась до небольшой рощицы. Деревья скрипели, пытаясь удержаться на крепчающем ветру, и раскачивались, словно под ударами невидимого противника. Вместе с молниями пришел гром – прокатился по темному небу, казалось, над самой головой у Джорджианы, заставив ее ахнуть. Джорджиана точно помнила, что во время грозы опасно возвышаться посреди местности, однако прятаться под чем-либо, возвышающимся посреди местности, скорее всего, тоже весьма опасно, и она с подозрением посмотрела на еще недавно казавшиеся спасительными деревья. И решила довериться им, рассудив, что в противном случае утонет. Сев на корень, который был чуть менее мокрым, чем остальные, девушка распрямила гудящие от усталости ноги и стала ждать, когда непогода пройдет. Джорджиана вдыхала запахи мха и влажной земли, наслаждаясь относительным спокойствием после нескольких часов сражения с завывающим ветром, грозившим вырвать последнее дыхание из ее легких. Гром все гремел, дождь лил, не переставая, однако в воздухе висела густая, липкая летняя жара, и даже насквозь промокшее платье не помешало Джорджиане задремать, приклонив голову на жесткую подушку из коры и чувствуя, что ее запас физических и душевных сил исчерпан окончательно.
Она проснулась в панике, когда оглушительный раскат грома словно всколыхнул под ней землю. Открыв глаза, Джорджиана увидела в небе новые молнии – не так далеко от ее убежища. Снова прогремел гром. Джорджиана поежилась – воздух стал заметно прохладнее – и с ужасом осознала, что вокруг стемнело.
Невероятно, но лишь сейчас девушке пришло в голову, что она в нешуточной опасности – если она не сумела найти дорогу при свете дня, как это удастся ей ночью? И как ее смогут найти, если она сама не знает, где находится? Теперь Джорджиане оставалось только горестно сидеть под деревьями, ожидая рассвета и изо всех сил надеясь, что она правильно помнит – волков в Англии не осталось. Будь у нее силы, она бы заплакала. «Довольно сентиментальный способ встретить свою судьбу», – подумала Джорджиана. В конце концов, ей всегда
