Пирамида предков - Ильза Тильш
Их позвали сюда, прогнали, им позволили вернуться домой, их ненавидели, ими восхищались, их терпели, с ними сживались, с ними жили, у них учились.
Ко всем прочим несчастьям добавились борьба за веру, религиозные столкновения; часть людей отошла от правильной веры — отец Готлиба Паулюс, сын Георга Второго, и его жена Сюзанна, урожденная Поллак, установили статую в честь святого Иоганна Непомука, чтобы подвигнуть его на борьбу с заблуждающимися еретиками-протестантами. О святой Иоганн, сохрани нас от злой насмешки и позора здесь, в земле наших предков. Скромную, уже немного покосившуюся от ветра деревянную церквушку снесли по приказу князя Лихтенштейнского, а на ее месте строительный мастер из Вены построил церковь в стиле позднего барокко. Это случилось в 1781 и 1782 годах, Готлиб был тогда уже стариком, а его сыну Иоганну Венцелю Первому исполнилось сорок три: года. Иоганн Венцель Первый и его двенадцать братьев и сестер, его жена Юлиана и ее пятнадцать детей были католиками, они исповедовали правильную веру. Они не были теми еретиками, которых насильно заставили работать на строительстве новой церкви, основательно избив перед этим. Из Кениггретца приехал епископ, чтобы следить за ходом работ на строительстве. Протестанты пожаловались ему на унизительное обращение, он пожалел их и посоветовал обратиться к императору в Вену. Таким образом, из деревни в Адлерских горах отправилась протестантская делегация, которая была принята императором Иосифом и принесла домой документ о поддержке кайзера и его повеление о свободном вероисповедании. Двести пятьдесят километров до Вены, двести пятьдесят километров обратно, в деревушку, лежащую в дремучих лесах на краю Богемии, — путь неблизкий, и большая его часть наверняка была пройдена пешком: места в почтовых каретах стоили дорого, а железных дорог тогда еще не существовало. Может быть, бедняг пожалел какой-нибудь проезжий торговец и немного подвез, может быть, время от времени их подвозили крестьяне на своих телегах. Но, так или иначе, большую часть пути они преодолели утомительными пешими маршами.
Я читаю в хронике, что во времена Иоганна Венцеля Второго, кроме церкви, строились еще дом священника, солидная постройка со ступенчатой крышей, — а напротив него, немного в стороне, — школа, тоже солидная постройка, окруженная высокими деревьями, возможно вязами, — этакий центральный живописный комплекс в середине деревни. Говорят, ручей был тогда прозрачным и чистым. Нужно упомянуть также о наследном дворе судьи, в котором закрома ломились от зерна. Зал суда служил одновременно танцзалом, постоялый двор и конюшня предлагали извозчикам и их лошадям приют. Извозному промыслу придавали в то время большое значение.
Окруженная зелеными вершинами, омытая чистым ручьем с форелями, освещенная зеленым светом крон деревьев, затерянная в горах деревня с кованым крестом над церковью для Иоганна Венцеля Второго, для его жены и детей, для его отца и деда, для их отцов и праотцев, даже для Адама, родившегося в 1580 году, и даже для его предков всегда была родиной.
Ветер, ветер, не гуди,
Нашу лялю не буди,
На шесте петух кричит,
На крыльце мужик рычит,
Повар злой капусту моет,
В погребе невеста воет.
Это Анна Йозефа, урожденная Бюн, поет маленькой Анне колыбельную. Я вижу ее через лупу, поднесенную к глазам, я смотрю сквозь стену дома. Маленькая Анна лежит в колыбели: соломенный матрас и перинка застелены белым полотном, на маленькой Анне льняная рубашечка, льняной чепчик; на Анне Йозефе белая льняная рубаха и белая нижняя юбка, а поверх них — юбка и жилетка тоже из льна, но покрашенные в коричневый или синий цвет, и льняной фартук. Рубашка, нижняя юбка, фартук, почти все постельное белье — простыни, пододеяльники — все это было, приданым Анны Йозефы, она сама пряла для него пряжу; лен, из которого она скручивала нить, она своими руками трепала, молотила, взбивала, чесала. Пряжу она отнесла к ткачу, а потом забрала готовую холстину, раскроила, сметала, сшила, постирала, в солнечный день принесла на луг, там она раскладывала вещи на траве, постоянно сбрызгивая водой, а когда начинался дождь, сворачивала и заносила в дом, дожидалась другого солнечного дня и снова выносила их на луг, и так, пока они не начинали ослепительно сиять, как свежевыпавший снег. Так делали ее мать, бабка, так испокон веку делали все женщины в округе. Льняные рубашки шила она, когда вышла замуж, и своему мужу Иоганну Венцелю, и своим детям.
Теперь она сидит на деревянной скамеечке, напевая колыбельную маленькой Анне, перед ней стоит прялка, она двумя пальцами вытягивает волокна с колеса, скручивает их в нить, готовая нитка наматывается на шпульку, которая приводится в движение ремнем, перекинутым через колесо, а колесо, в свою очередь, вращается от педали. До замужества она по вечерам сидела с другими девушками деревни и пряла пряжу для своего приданого. Должно быть, это были веселые вечера, они рассказывали друг другу истории про привидения, истории, героями которых были колдуны и ведьмы, блуждающие огни и призраки. Иоганн Венцель, как и все парни его возраста, наверняка тоже бывал там.
Анна Йозефа и Иоганн Венцель вечерами в прядильне; несмотря на то что у нас нет их изображений, я хорошо представляю себе и ту, и другого, я придаю их лицам черты родственников, родившихся позже, черты, которые я знаю по фотографиям, Анне Йозефе я придаю свои собственные черты, ведь кое-что перешло от нее ко мне. Я вижу молодую Анну Йозефу, как она снимает готовую нитку с прялки, незаметно поглядывая в сторону Иоганна Венцеля, Иоганн Венцель тоже то и дело бросает на нее взгляд, Анна Йозефа краснеет под его взглядом, глаза у нее блестят, она неловко скручивает нить — в такие вечера работа у Анны Йозефы не спорилась, нить выходила жесткая, узловатая, и из нее вряд ли можно было соткать полотно для распашонки. Позже они, наверное, выходили из прядильни вместе, и, по всей вероятности, Иоганн Венцель нес прялку, может быть, и ночи были теплые, и луга не скошены, и они шли вдвоем вдоль опушки леса и домой не спешили. Их первый ребенок появился на свет спустя пять месяцев после свадьбы.
Ветер, ветер, не гуди, нашу лялю не буди.
Время от времени Анна Йозефа смачивает пальцы, которыми она скручивает нить, в кувшине с водой, стоящем на прялке. Ногой нажимает она на педаль, педаль
