Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
Потом он вспомнил день, когда убил свою первую змею. Он вспоминал это и радовался!
Тогда они с приятелем долго играли с убитой змеей, подбрасывали ее вверх… Есть такая игра, а вернее примета: если дохлая змея падает спиной вверх, то будет холодно, и счастье покинет тебя, а если брюхом вверх, то будет сытно.
Один старый человек сказал им тогда, что нельзя так обращаться с мертвой змеей. Однако они не поверили ему и веселились, все подсчитывая, кому же будет больше везения в жизни…
Когда Курбан-мерген добрался до того места, где, он считал, должны ему попасться джейраны, началась уже настоящая жара… Сегодня кто-то развел в пустыне особенно большой костер.
Старик вынул из переметного мешка, хурджуна, самодельное ружье, затем подбросил в воздух несколько горстей песка и пыли, чтобы узнать, с какой стороны ветер. Для человека он, может, и не заметен, но до джейранов легко донесет запах притаившегося мергена.
Время от времени старик прикладывал к глазам бинокль, разглядывая далекие суровые склоны Хиндигуша. Джейраны должны были прийти с гор. Весной они пасутся в низинах. Но когда в Бадхызе весна кончается, а вместе с весною кончается и трава, джейраны уходят в горы. Затем холод и снег отгоняют их обратно в пески.
Сейчас уже наступило то время, когда джейраны паслись в горах. Однако на водопой им все равно надо было идти к нижнему источнику. Все это старый мерген знал наверняка!
Он вскинул ружье, попробовал прицелиться, прикрыв один глаз. Рядом старик опять почувствовал мальчишку в белой рубахе и в душе сказал ему:
– Если как следует умеешь стрелять, то самое лучшее ружье – именно самодельное. У моего, например, только один недостаток: оно уж теперь стало чуть старовато. Почти ведь всю жизнь со мной…
Так он говорил мальчишке, продолжая целиться, оглядывать пустыню через прицел. Потом подумал, что еще не сказал всего, что необходимо.
– А с новым ружьем, запомни, надо быть осторожным. Не дай бог, – конечно, а все-таки знай, что первые семь лет оно может принести боль своему хозяину. Я не испытывал этого, но люди говорят, что…
И замер. То ли чутье стало его подводить, то ли он неверно определил ветер, то ли джейраны стали теперь иные, но в той стороне, откуда он совсем не ждал, Курбан-мерген увидел над песчаным гребнем рога. “Это самец стоит впереди стада». И замер в ожидании с поднятым ружьем.
Джейраны все не показывались.
Но и ружье в руках старика не дрожало…
“Неужели он увидел меня? Или учуял запах?.. Неужели они уйдут?»
Старый мерген очень старался быть терпеливым и спокойным. Однако он знал, что руки не могут слишком долго держать ружье прицеленно и твердо. И глаза через несколько мгновений не будут видеть так зорко, как нужно… Тогда старик опустил мушку чуть под виднеющиеся рога. Он был уверен, что пуля придется джейрану прямо в грудь.
Ударил выстрел. Волнующий запах пороха сейчас окутал все вокруг. А через некоторое время эхо заговорило в горах. Там выстрел прозвучал чуть слабее, но так же грозно!
– Пойдем, сынок, ты его сейчас увидишь… – Курбан-мерген опять вспомнил о мальчишке. – Ты увидишь, как я застрелил его.
Старик не сомневался, что мальчишка был рядом и когда он целился, и когда запах пороха так славно ударил в ноздри, и когда эхо откликнулось им с вершин Хиндигуша…
Но взойдя на холм, за который прятались джейраны, старик сразу понял свою ошибку. Еще до конца не веря себе, он некоторое время осматривал песок – старался увидеть следы их копыт. Но не было следов. Лишь стоял голый саксаул, пробитый его пулей… Корявые ветви дерева старик принял за рога!
Он отбросил ружье, сидел, словно обманутый ребенок. Ему было стыдно перед мальчишкой, который, конечно же, прибежал за ним следом и теперь…
Уж, наверное, лет десять Курбан-мерген не делал ни одного пустого выстрела. И вдруг сегодня, когда он пришел сюда с внуком… Ему было странно и горько, что пустыня сыграла с ним эту плохую шутку. Ведь этот выстрел, конечно, предупредил джейранов, и теперь они уж не явятся!
– Неужели ты ничего не поняла?.. – говорил старый мерген пустыне. – Ведь мы с тобой видимся… да вернее всего, что в последний раз! А мальчишка должен был продолжить нашу дружбу… Как же ты не поняла этого?! Мы вместе должны были накормить его свежим мясом. Сказать: ступай, это теперь твоя охота… Как же ты могла не понять?..
Написанные на бумаге эти слова, быть может, выглядят чуть странновато. Однако, в его душе они звучали именно так, как и положено словам звучать в душе человека: серьезно и немного грустно.
Курбан-мерген всегда был гостеприимен, как того и требует обычай. Но близких друзей за всю жизнь завести ему не удалось. Очень скоро становились скучны и компании, так называемые “дружеские встречи». От этого Курбан чувствовал иногда свою ущемленность жизнью и даже ущербность.
В некоторые моменты его длинной жизни Курбан-мергену начинало казаться, что настоящими друзьями могут быть только родные, а лучше всего – дети… И опять выходило, что он ошибся. Ни с кем Курбан не мог быть до конца откровенен – вечно ему мешали неловкость и скованность…
И только уже в зрелом возрасте, когда ему было за тридцать, Курбан понял, что у него есть настоящий друг. Причем он был с самого детства, с самого рождения. Поняв это, Курбан обрадовался и успокоился… Другом его была пустыня…
Мимо ползла черепаха – отвлекала старого мергена. Он стал думать о черепахах.
В Бадхызе черепахи появились весной – вместе с зеленой травой и цветами. А потом пропали, как трава и цветы. Но уже весной о черепаху можно споткнуться буквально на каждом шагу. Можно было увидеть, как они подставляют свои костяные спины под дождик.
В конце весны черепахи бежали из этих мест. Словно знали, какая здесь скоро начнется жара. Пять месяцев солнце и солнце. А облако на небе – разве что приснится во сне…
Некоторое время он еще смотрел на черепаху, затем поднял ружье, снял хурджун и пошел к источнику, а ишак остался стоять, привязанный к тому самому несчастливому саксаулу.
Родник выбивался из-под земли у самого подножья гор. В Бадхызе все звали его Инжирли. Природа устроила здесь небольшое озерцо. Струясь, вода убегала из него в долину. а вокруг росли
