Жар - Тоби Ллойд

Но Товия так не считает, заметила я, и Гидеон ответил: «Я знаю». Если уж Товия что вбил себе в голову, будет твердить об этом постоянно.

– А Элси? Она всегда так себя ведет… как сегодня?

Гидеон молчал. На этот вопрос он не мог ответить на автопилоте.

– Она уже давно не ведет себя как все нормальные люди. Порой дуется, замыкается в себе. То, что вы видели сегодня, – это еще легкий случай. По крайней мере, пока Товию не понесло.

– Как же тогда выглядит тяжелый случай?

–Неделями не выходит из комнаты. Морит себя голодом до полусмерти. Или убегает незнамо куда. Полиция лишь отмахивается. Мол, в конце концов вернется сама. Взрослая дочь сбежала от родителей – это не преступление. Иногда она кажется абсолютно нормальной. Общительная, веселая, даже обаятельная. И это в каком-то смысле больнее всего. Потому что каждый раз… – У него перехватило дыхание. – Извините, неловко вышло.

– И как вы с этим справляетесь?

– А вы разве еще не заметили? Никак не справляемся.

Я спросила Гидеона, почему, по его мнению, Элси вообще тогда убежала из дома. Ведь с этого все началось.

– Товия, конечно, скажет, что во всем виноваты Ханна с Эриком. Слишком давили на нее, вот она и не выдержала. Ханна, как вам известно, считает причиной смерть зейде. Вроде как Элси отправилась искать его дух или типа того. Вся эта каббалистическая хрень.

–Ну а вы-то что думаете?

– Может, я проецирую на нее свои мысли в этом возрасте. Но мне всегда казалось, что без парня здесь не обошлось.

– Но ведь ей тогда было всего ничего, – указала я.

–Элси повзрослела как-то разом. А это, наверное, неправильно.

Гидеон замолчал, оглянулся через плечо. Но, кроме нас, там никого не было. Глаза мои привыкли к темноте, и я рассмотрела сад. Высокие клумбы, гномики вокруг прудика.

–У вас-то все в порядке? Вы сама не своя.

У меня в уме крутились обрывки разговора с Товией. Я старалась выбросить их из головы и ответила Гидеону, что в целом все хорошо, просто меня немного выбило из колеи случившееся за ужином.

Гидеон задумчиво запустил руку в волосы.

– Вам не помешает выпить.

– Я лучше поеду, – ответила я. – Мне пора возвращаться.

– Я вас умоляю. Последний поезд ушел, все здесь ваши друзья. Тем более шабес. С нами шхина, свет Господень наполняет наш дом. Я налью вам выпить.

– Как это выглядит? – спросила я.

– Вы о чем?

– Вы сказали: «Свет Господень наполняет наш дом». Вы его видите?

Гидеон озадаченно улыбнулся, и я засмущалась.

– Вы же знаете, Товия во все это не верит, – добавила я.

– Как вы думаете, почему он так бесится?

Гидеон увел меня на кухню, плеснул в приземистые стаканы чуть-чуть виски.

– Лехаим! – Он поднял стакан. Я повторила за ним, и Гидеон уточнил, знаю ли я, что это значит.

– «За жизнь».

– Верно. За жизнь. Она продолжается, не так ли? Как говорят раввины, какая бы жуть ни творилась, а жизнь все равно продолжается.

– Какие раввины?

Гидеон рассмеялся.

– Образно выражаясь.

Если рассуждать здраво, мне не следовало больше пить. Я и так пошатывалась, мысли путались в голове. Но рядом со мной не было никого, кто рассуждал бы здраво. Лишь Гидеон с его сильными руками знай подливал себе, функциональный алкоголик, даже не подозревавший о том, насколько он близок к тому, чтобы, подобно сестре, превратиться в дисфункционального.

Мы глотнули жгучего виски.

–Кстати, это неправда. Что якобы я, как уверяет Товия, полетел в Израиль, чтобы стать великим героем. Родителям нравится думать, что у меня комплекс спасателя. Товия уверен, что знает все лучше всех, но он полный идиот. Хотите, расскажу, как все было на самом деле? В девятнадцать лет я неделю прожил в Тель-Авиве. И познакомился с парнем. Саброй – так называют тех, кто там родился. Он бегло говорил по-английски. И у него была безумно красивая кожа. Он рассказывал мне об Израиле: там все понимают, что стоят на пороге ужасной войны, в которой погибнут все, кого они знают, и ничуть не боятся. Понимаете? Они не боятся сказать не то, опозориться, не боятся, что кто-то что-то не то подумает, и прочей британской хрени. Они живут со скоростью миллион миль в час и отрываются как чумовые. И я понял: вот чего я хочу. Я хочу этого парня. Эти горы. Эти ночи. Я хочу отрываться как чумовой. Я хочу жить так и только так, пока не умру.

И, словно чтобы подчеркнуть сказанное, он наполнил наши стаканы. Янтарная жидкость готова была выплеснуться через край.

–Вы по-прежнему вместе? – спросила я. – С этим парнем?

– Нет.

– А в остальном? Вы живете так, как хотели?

Он опять рассмеялся.

– Это не для всех.

Гидеон добавил, что лучше пойдет глянет, как там Элси, и пожелал мне спокойной ночи. Я решила напоследок выйти в сад покурить и потом уж ложиться. Споткнулась на лестнице, но не упала. Сунула руку в задний карман – с нижней губы у меня свисала сигарета – и не без раздражения обнаружила, что Гидеон утащил мою зажигалку.

Глава двадцать вторая

Ослучившемся я узнала только назавтра, когда бледный как смерть Товия лихорадочно изложил мне всю последовательность событий. Ночью, когда все прочие спали, Товия пересек площадку первого этажа, стараясь ступать осторожно, чтобы не разбудить родителей, и ногтем постучал в дверь сестры: он часто так делал в детстве, но с тех пор ни разу не повторял. Товия сказал себе, что настала пора решительных действий. Тихий голос ответил: «Входи». Лампа, свисающая с потолка, не горела. Прислонившись к стене, Элси сидела на кровати, скрестив ноги и бессильно уронив руки на колени.

Некоторое время оба молчали. Они знали друг друга всю жизнь и годами спрашивали друг друга: «А ты что думаешь?» В тот давний день, когда Элси поскользнулась на бортике общественного бассейна, упала и отбила зуб, маленький Товия, пока все хлопотали вокруг его сестры, пытаясь остановить кровь, поставил себе задачу отыскать кусочек зуба, белый осколочек, незаметно лежавший на плитке. И нашел его. А когда нашел – хотя осколок оказался меньше, чем думал Товия, если честно, он был удручающе мал, не стоило беспокоиться, – Товия отдал его сестре, наивно надеясь, что его удастся приклеить.

– Зачем ты притворяешься зейде? – спросил Товия наконец. – Как обычно, выпустить пар?

Элси безучастно уставилась на него.

– Ты никогда не думал, что мама, возможно, права? Что я одержима злым духом, и чтобы