Жар - Тоби Ллойд
Глава двадцать первая
На кухне Товия набрал в чайник воды, но кран оставил открытым. Я пощелкала электроподжигом, но плита не желала загораться, и я взяла зажигалку. Струйка газа выбросила языки рыжего пламени, но в следующее мгновение осела, превратилась в голубое кольцо.
– Ох, что было. Эта ваза!
На кухне было темно, светила только плита.
– Разбилась, но сама по себе.
– Они заразные, – задумчиво произнес Товия.
– И я все время думаю о том, что написала твоя мать в книге. Я…
– Мои родственники заразные. Пообщаешься с ними близко – и сойдешь с ума.
–Не меняй тему. Твой дед был там, на выступлении Шульца. А на прошлой неделе, когда Элси гостила у тебя, из-под твоей двери сочился диковинный свет.
–Ты сама себя слышишь? Чушь какую-то несешь.
– Тогда как ты все это объяснишь?
– Элси потянула скатерть, и ваза опрокинулась.
– Не опрокинулась, а взорвалась! Антикварные вазы не бьют ради дешевого впечатления!
Товия покачал головой и ответил, что у него сейчас есть заботы важнее. Он планирует побег из тюрьмы. Сегодня же вечером: дольше тянуть нельзя. Такой человек, как Элси, так жить не может: Гидеон над ней насмехается, родители считают ведьмой.
– Кто знает, зачем именно к нам завтра явится Гроссман? В этом доме никому нельзя доверять.
Товия рассказал, что после школы, не поступив с первого раза в Оксфорд, работал в гостинице. Не путешествовал, не отдыхал, а складывал полотенца, регистрировал постояльцев и копил деньги. У него есть и еще кое-какие сбережения. Родителей его можно винить во многом, но жмотами они не были никогда. Каждый год в день рождения Товии они кладут на его счет круглую сумму. И за двадцать лет там накопилось немало.
–Этого хватит, чтобы снять на двоих жилье где-нибудь за пределами Лондона и там уж решить, что ей дальше делать с собою. Если захочет, попробует еще раз сдать продвинутые экзамены, она девочка умная. И я помогу ей. А может, устроится на работу. Лишь бы отсюда вырваться.
– А когда закончатся сбережения?
– Пойду зарабатывать.
Об учебе Товия не сказал ни слова, и я поняла, что он решил уйти из университета.
– А как же Оксфорд? Вот так вот возьмешь и бросишь?
– Оксфорд? Увы, Оксфорд стал одним из величайших разочарований моей жизни.
Лицо его приняло задумчивое выражение. Должно быть, он вспоминал все перипетии этого года. Но если б меня спросили, я призналась бы, что готова биться об заклад: Товия думал о надежде, теплившейся в душе того семнадцатилетнего паренька, каким он некогда попал в Оксфорд, абсолютно неподготовленный к первой встрече с внешним миром.
– А мы? – уточнила я.
Товия отвел глаза.
– Ты можешь помочь мне освободить ее, – ответил он. – Если останешься ночевать, утром отвлечешь родителей…
– Я спрашивала не об этом.
Он ничего не сказал.
–Ты запросто можешь выбраться на свободу,– заметила я.– Между прочим, мать тебя сюда силой не волокла. Ты приехал сам, тебе словно нужно что-то им доказать, никак ты не можешь оставить предков в покое. – Я помолчала, подбирая слова. – Тебе необязательно и дальше быть несчастным.
– Чего ты от меня хочешь, Кейт?
– Я хочу понимать, к чему все идет. Между нами. Это твой шанс взять жизнь в свои руки, отказаться от навязчивой идеи о ненависти к своей семье. Доучись, пусть об Элси заботятся родители. Между прочим, они ее правда любят.
– Ничего глупее ты еще не говорила. Любят? Они ее убивают!
Я твердо решила, что не расплачусь. Не сейчас.
– Так ты поможешь мне или как?
Я не смогла вымолвить ни слова.
– Значит, будем считать, что нет. Но я хотя бы могу рассчитывать, что ты никому ничего не расскажешь?
– Я тут вообще ни при чем.
– Осторожнее, Кейт. Порой вроде бездействуешь, а получается, что причастен, и раскаиваешься потом.
Он раздраженно поджал губы, но глаза его весело сияли. Наверное, в глубине души он наслаждался жутким спектаклем, разыгравшимся за столом. Как наслаждался и нашей беседой – спор, заговор, перешептывания. Я в сотый раз задалась вопросом, кто мы друг другу.
– Выдумки все это, – заявила я. – Ты никак не сумеешь обеспечить ей помощь, в которой она нуждается. Как только вы выйдете из этого дома, пиши пропало.
Мы не раз говорили об этом ночами, и эти мои слова ранили самолюбие Товии: он с досадой скривился. Думаю, в эту минуту он меня ненавидел.
– Иди ты к черту, – произнес Товия.
– Я бы лучше вернулась домой, – ответила я.
– Никто тебя здесь не держит.
Чайник засвистел. Товия выключил газ, насыпал в большой кофейник молотый кофе и залил кипятком.
– Не стесняйся, кстати.
– Ты о чем?
–О сигаретах. Ты весь вечер к ним тянешься. Дверь в сад справа за тобой. Жаль, что ты не закурила за столом. То-то все офигели бы.
Я стояла в саду, повернувшись к дому спиной, курила в слабом свете луны и звезд и силилась успокоиться. Вокруг царил полумрак, и мне казалось, что темнота липнет к моей коже. Я слишком быстро повернула голову, и мир накренился на своей оси.
– Если уж вы курите, то и меня угостите, – послышался низкий голос за мною.
Это был Гидеон. Я обернулась, и он поднес к губам указательный и средний палец.
– Я думала, в шабат нельзя разводить огонь. – Я протянула ему сигарету.
– Знаете, сколько этих чертовых правил? Все соблюдать – рехнешься. Будьте добры, зажигалку.
Я вручила ему зажигалку.
–Вы, кстати, не обижайтесь, если я раньше что-то не то ляпнул, про шабес-гойку и прочее. Я просто дурачился. И за родственников извините. Они любят друг друга, но, боже мой, какие же они чокнутые.
– Значит, вы согласны с Товией?
–Отчасти. Книга Ханны в чем-то опрометчива, но родители они хорошие.
Я передала ему кое-что из того, что Товия мне рассказывал о Ханне и Эрике. Что когда Элси пропала, Эрик решил поститься. Или что позже, когда Элси пошла вразнос, ее родители заказали новую мезузу.
–Знаете анекдот про маму боксера?– спросил Гидеон.– У него скоро бой, самый главный в его карьере. И драться ему предстоит с настоящим убийцей, помесью Мухаммеда Али и Чингиз-Хана. И его мать, значит, просит раввина: «Вы ведь помолитесь? Помолитесь о том, чтобы мой сын победил?» Раввин смотрит на силача в дальнем углу и отвечает: «Помолюсь, конечно. Но будет лучше, если ваш мальчик умеет боксировать». Одна из любимых хохмочек Эрика. Они никогда не молились вместо того, чтобы исполнять родительские обязанности. Они
