Жар - Тоби Ллойд
– Я не понимаю, – проговорила Элси. – Вы меня что, не слышите? Налейте мне вина, пожалуйста.
– Ты ведешь себя как мудак. – Товия злобно взглянул на брата.
– Товия. Сейчас шабат.
Элси с силой ударила себя по щеке, и все замолчали. Эрик, баловавший дочь в детстве, и сейчас встал на ее сторону:
– Ладно, почему нет? С одного бокала, наверное, вреда не будет. Если, конечно, ты обещаешь.
– Ты совсем уже сдурел, что ли? – рявкнул Товия и нечаянно задул свечу.
За этим столом подобные выражения с рук не спустят. Ханна оперлась ладонями о колени. Элси уставилась в пол.
– Извинись перед отцом, – велела Ханна Товии.
– Я? Ты разве не слышала, что он сказал? Это же бред. Элси никогда не останавливалась на одном бокале.
– Я хочу, чтобы ты извинился сейчас же.
– Если кто и неправ, то уж точно не я.
– ТОВИЯ!
Окрик, вырвавшийся у Эрика, был очень громкий – не окрик, а трубный глас. Товия плюхнулся на стул, но ничего не сказал.
– Один вечер не можем провести как семья, – продолжал Эрик. – Один-единственный вечер. Извиняйся давай, да и дело с концом.
– Ладно, – уступил Товия. – Я извинюсь. Как только она извинится, что написала эту сраную книгу.
Эрик сверкнул глазами.
– Начинается, – вставил Гидеон.
Остальные молчали, и Товия продолжал:
–Я не шучу. Я хочу, чтобы она извинилась.– Он повернулся к матери.– Ты же хочешь, чтобы Элси поступила в Оксфорд, так? Нашла достойную работу и хорошего мужа. Но кто возьмет ее на работу, ведь теперь все знают ее историю? Или тебе кажется, что ты изобразила надежную сотрудницу? Куда бы она ни пошла, до конца ее дней люди будут бросать дела и пялиться на нее. Смотрите, вот она, та бедная девочка. Какая печальная история! Но об этом ты не подумала.
Теперь даже Элси взмолилась, чтобы Товия замолчал.
– Я выпью всего бокал, не больше, у меня ведь и раньше получалось остановиться.
–Видите, Кейт, это я во всем виновата,– проговорила Ханна.– Давай, Товия, расскажи нам еще раз. У тебя хорошо получается. Раз уж ты об этом упомянул, быть может, ты объяснишь нам, как правильно воспитывать детей? Ты же не хочешь знать, в каких условиях рос твой отец. Вам-то троим жилось легко. Благодаря нам с отцом. Мы возили вас на каникулы, дали вам образование. Элси знает, что мы ее любим. Как ты думаешь, кто ее кормит, одевает, кто дал ей крышу над головой? Кто все эти годы платит за все, что она украла? Кто ради нее договаривался с учителями, врачами, полицейскими? Мы с твоим отцом, больше никто. Кто, по-твоему, торчит здесь и возится с твоей сестрой, пока ты там прохлаждаешься в Оксфорде? Давай, продолжай. Расскажи нам, какие мы с отцом тираны.
– Мам, вот только не надо давить на жалость.
– Вечно одно и то же. Стоит ему открыть рот, другим нельзя вставить и слова.
– А почему вообще всё у нас так?
– В смысле? Сейчас шабес.
– Я имею в виду, почему мы стали такими, какими стали? Почему Элси такая? У тебя трое детей, ты связала нас по рукам и ногам, и смотри, что из этого вышло! Гидеон перебрался на край света стрелять в арабов, Элси больная на всю голову, обо мне и говорить нечего. Все думают, что я псих!
Гидеон посмотрел на меня.
– Вы единственный ребенок в семье? – спросил он.
– Зря ты так говоришь, – лепетала Элси. – Ну правда, Тувс, ты же не знаешь всего. Вовсе я не больная, и это не их вина.
– Между прочим, я ни разу никого не подстрелил.
– Разумеется, это их вина! А чья же еще? Мы были дети, они взрослые. Они решали, как нам жить. Почему мы никогда ни о чем не говорим откровенно? Почему мы не говорим о том, что у нас перед носом? Даже она это видит. – Товия указал на меня.
– Хватит, Товия, – попросил Гидеон без привычной шутливости. – Перестань.
– Перестань? Да я только начал.
– Товия…
– Тогда ты расскажи мне, каково это. Меткий стрелок. Что ты делаешь в Израиле? Чем он так тебе нравится, кроме того, что находится как нельзя дальше от этого дурдома?
– Это прекрасная страна.
– Италия тоже прекрасная страна, вдобавок не огорожена колючей проволокой. Испания прекрасная страна! Тебе не терпелось смотаться от наших замечательных трудяг-родителей, и ты поехал туда, где можно взаправду спасать евреев. Великий человек, вроде библейского Гидеона, прославленный освободитель! Ты так стыдился того, что зейде давным-давно вытворял в Польше, что ни о чем другом и помыслить не мог. Тебе надоело, что твои идиоты друзья твердят тебе, мол, твой дед помогал нацистам отправлять евреев в печи. Кстати, он это делал, точно делал, так почему бы и не сказать об этом? Ой нет, давайте поступим, как все нормальные семьи, давайте будем молчать, а Ханна тем временем опубликует свою говенную книгу и раструбит всему свету о том, о чем никогда не сказала бы своим детям! Наверняка ты была вне себя от радости, когда догадалась, что дед сотрудничал с нацистами. Такие истории замечательно продаются!
– Не сотрудничал он с нацистами, – вмешался Эрик.
–Ой ли? Он просил Ханну уничтожить кассеты и сжечь рукопись. Умолял! А ты никогда не задумывалась о том, что не запродай ты историю его жизни по высочайшей ставке на литературном аукционе, твой старший сын, может быть, по-прежнему жил бы в Западной Европе?
– Зейде не сделал ничего, за что нам должно быть стыдно, – отрезала Ханна.
– Но ты написала иначе. Как ты думаешь, что чувствовала Элси? Она же его обожала. А ты выставила его чудовищем! Ты…
Товия, несомненно, и дальше разорялся бы, но Элси издала ни на что не похожий вопль, жуткий стон – то ли рев, то ли визг. Глаза ее закатились, ногти впились в скатерть. Послышался громкий хлопок, и стоящая посередине стола ваза раскололась напополам и упала. Ханна, разинув рот, уставилась на то место, где только что стояла ваза. Элси выскочила из-за стола и прорычала не своим голосом:
–Вос ис дос? Кто собирает этот хлам?
Ей никто не ответил. Элси пошатнулась и плавно осела на пол, бормоча что-то себе под нос. Протянула руку к матери, но та вздрогнула и отстранилась. Наконец к сестре подошел Гидеон, поднял ее и полувывел-полувынес из комнаты.
В расколотой тишине раздался голос Эрика:
– Доволен? Мы изгадили весь шабат.
Делать было нечего, и Товия предложил хотя бы пойти приготовить кофе. Ханна подобрала половинки вазы, будто гадала,
