Репутация - Лекс Краучер
Рука Джеремайи поползла вниз по ее груди. Джорджиана задохнулась от ярости, почувствовав, как его пальцы проникают под ткань простыни и жадно впиваются в ее тело. Голос в ее голове заверял: этого не может быть, – но боль настаивала: может. Джеремайя потянул за простыню, и Джорджиана догадалась, что он пытается ее снять. Она набрала в грудь воздуха, готовясь закричать, – надо было действовать, надо было предпринять хоть что-то, – но тут внезапно услышала сзади за деревьями какой-то шум. Кто бы это ни был, он направлялся прочь от них, но Джеремайя отвлекся на звук, обернулся, пытаясь разглядеть непрошеного свидетеля, и на мгновение ослабил хватку.
Этого мгновения Джорджиане было достаточно. Подобрав то, что осталось от подола платья, девушка, спотыкаясь, побежала к выходу. Она не ощутила облегчения, даже когда в лицо ударил ночной воздух, и не остановилась, пока не перестала различать запах апельсиновых деревьев. Одна туфля запуталась в траве и слетела. Джорджиана быстро скинула вторую и бежала дальше в одних чулках до тех пор, пока не кончились силы.
Лишь оказавшись достаточно близко от дома, чтобы ее крик могли услышать, и достигнув относительной безопасности, Джорджиана наконец позволила себе отдохнуть. Она тяжело опустилась на землю, оперлась спиной о невысокую каменную изгородь, переводя дыхание и судорожно всхлипывая.
Джеремайя, похоже, не стал ее преследовать. Джорджиана не видела его – ни в дверях оранжереи, ни на лужайке, – и нужды спасаться сейчас не было. Джорджиана с трудом могла представить, чтобы Джеремайя стал гнаться за ней, хватать ее на глазах у всех… Его так все уважали, так любили. Возможно, гости просто смотрели бы, ничего не говоря, как он ее куда-то утаскивает.
От этой – пусть безумной – фантазии у Джорджианы похолодело внутри. Пошатываясь, она поднялась на ноги. Если бы только накануне она попросила тетю прислать за ней вечером карету! Грудь больно сдавило, желудок скрутило жгучей, невыносимой болью, казалось, Джорджиану вот-вот стошнит. Она изо всех сил старалась дышать ровно, но лишь хватала ртом воздух, как утопающая.
Она снова вспомнила о Сесилии и ее экипаже. От одной мысли о том, чтобы продолжить поиски подруги, на Джорджиану накатила страшная усталость, однако она хотела оказаться как можно дальше от Джеремайи Рассела. Джорджиана догадывалась, что спустя какое-то время ее охватит чудовищная ярость, она чувствовала, как эта ярость дремлет, свернувшись в клубок, где-то глубоко внутри нее, пока что недосягаемая, но сейчас, когда ее главный страх начинал утихать, ею безраздельно владели лишь изнеможение и дурнота.
Она была по горло сыта этим праздником и гостями. Довольно! Она больше не в силах была выносить пьяных людей, безумные разговоры и вино. Она хотела домой, в постель, забыться под убаюкивающий храп мистера Бёртона за стеной.
Было странно чувствовать себя в ловушке, находясь в имении площадью восемьсот акров. Джорджиана шла, то и дело оглядываясь через плечо, как безумная, боясь услышать приближающиеся шаги, увидеть зловещую тень, но вместо тени увидела Фрэнсис.
Та стояла вдалеке, на краю лужайки, что не так давно служила импровизированным полем боя, и смотрела на поросшие травой склоны, что вели к озеру. Это, несомненно, была Фрэнсис – луна высвечивала изящные очертания ее фигурки в ослепительно-белом платье.
На мгновение Джорджиане захотелось подойти к ней. Не для того, чтобы попытаться склеить обломки их дружбы извинениями, доказательствами, объяснениями… вконец обессилевшая Джорджиана даже не представляла, как начать такой разговор. Просто она подозревала: Фрэнсис – единственная, кто сумеет ее понять. Джорджиана вспомнила, какое жуткое лицо было у подруги тогда, в коттедже, когда они с Джонатаном прибежали к ней на помощь, и в тот же миг ее посетило мрачное озарение. Джорджиана поняла, что сделал Джеремайя.
Ее плечи поникли. Теперь Джорджиана знала, что этой ночью она не найдет нужных слов, чтобы поговорить с Фрэнсис. Ее запястье распухло и покраснело, шея саднила в том месте, где Джеремайя ее сжал. Но всем этим придется заняться утром. Когда появятся силы.
– Вы выглядите ужасно.
Голос прервал размышления Джорджианы. Она обернулась и увидела лорда Хэвертона, облаченного в новый великолепный костюм из покрытых позолотой свежих листьев. Лорд Хэвертон не укорял ее, не издевался – просто констатировал факт.
– Да, – ответила девушка, понимая, что это звучит как признание окончательного поражения.
– Вам не весело, – добавил лорд Хэвертон. Это был не вопрос.
– Ну… не слишком весело, – кивнула Джорджиана, подозревая, что ее реплика достойна звания величайшего преуменьшения века.
– Тогда вам нужно домой. Праздник для вас закончился.
Джорджиана слабо улыбнулась:
– У меня нет кареты. И я не могу найти своих друзей.
Лорд Хэвертон смерил ее изучающим взглядом.
– Зато у меня есть карета. Только прошу вас ее вернуть – она мне очень дорога. И кучер тоже очень дорог.
Вне себя от радости, Джорджиана неловко шагнула к мужчине и обняла его, но тут же, поняв, что, похоже, переступила черту, отшатнулась и принялась извиняться. Лорд Хэвертон лишь ласково потрепал ее по голове, точно шаловливую собаку, и показал, где искать карету.
Красавец кучер не стал ни о чем расспрашивать и даже не вытаращил глаза, когда в роскошно отделанный белый экипаж уселась девушка, выглядящая так, словно только что выбралась из собственной могилы. Он просто осведомился, где Джорджиана живет, и щелкнул кнутом.
Джорджиана была несказанно благодарна ему за это скромное проявление доброты и за немногословность. Она откинулась на подушки и закрыла глаза, счастливая от того, что самая кошмарная ночь в ее жизни вот-вот останется позади.
Глава 25
Джорджиана приехала домой, когда дядя и тетя давно уже легли спать, а на следующее утро проснулась с резью в животе и совершенно разбитая после череды бессвязных кошмаров. Перед глазами стояли Фрэнсис с трясущимися руками в спальне в Бастардовом коттедже, Джеремайя, ухмыляющийся в полумраке, Бетти, преданная, обманутая и отравленная, истерически всхлипывающая на руках уносящих ее в дом добрых самаритян.
Солнце еще только поднималось над горизонтом, но даже его нежный розовый отсвет был для Джорджианы мучителен. Она быстро и тихо оделась, а затем спустилась и шепотом, чтобы тетя не проснулась и
