Репутация - Лекс Краучер
– Доброго тебе вечера, песик, – сказала Джорджиана, и на ее глаза снова навернулись слезы.
Она присела рядом с новым знакомым и погрузила пальцы в густую нечесаную шерсть. Пес издал тихий довольный вздох.
– Все так скверно обернулось, – прошептала Джорджиана в мохнатое ухо.
Пес не стал ни в чем винить девушку, не ушел от нее. Каким бы отвратительным человеком ни казалась себе Джорджиана, он, похоже, принимал ее со всеми недостатками. Девушка немного посидела в этой приятной компании и погладила громко посапывающего пса в знак признательности.
Когда Джорджиана все же собралась уходить, пес на прощание ласково лизнул ее руку. И тут девушку осенило: Сесилия и раньше строила глазки Джеймсу-коняшке, а оранжерея так и горела вдалеке заманчивым светом. Если Джеймс с Сесилией отправились искать укромный уголок, то куда привели их поиски? Джорджиана уверенно зашагала через лужайку, тихо ругаясь всякий раз, когда спотыкалась о край простыни, а это случалось все чаще и чаще, поскольку наряд постепенно превращался из чего-то хоть отдаленно напоминающего платье в кусок ткани.
Оранжерея была просторной, от входа, где Джорджиана недавно говорила с Томасом, начиналась выложенная досками дорожка, она петляла между деревьями и, скорее всего, доходила до другого конца помещения. Джорджиана пошла вперед, ветки то и дело кололи ее, становилось все жарче, а от всепроникающего запаха апельсинов казалось, будто она и впрямь перенеслась в тропики. Джорджиана с трудом протиснулась мимо отвратительного дерева, которое почти что перегородило ей путь, и за поворотом дорожки обнаружила круглую поляну.
Поляна была уже занята. Но не Сесилией и Джеймсом, а Джеремайей Расселом – он, похоже, отделался от своих приятелей и теперь мрачно курил в полурасстегнутой рубашке. Листья, которыми он украсил волосы, после всех бурных событий вечера помялись, а большинство и вовсе опало.
Джеремайя повернулся, с некоторым любопытством посмотрел, как Джорджиана отряхивает грязь с перчатки. Ее же от одного его вида охватили возмущение и ярость.
– Апельсиновым деревьям это наверняка вредно! – сердито выпалила Джорджиана.
У нее накопилось немало претензий к Джеремайе, и курение чего-то едкого было наименьшим из его прегрешений, но надо же было с чего-то начать.
– Мне это тоже наверняка вредно, но бросать я не собираюсь.
Тихий и мрачный, Джеремайя был сам на себя не похож. Но даже если он и опечалился из-за того, что случилось между ним и Фрэнсис, это была только его вина.
– Ну что ж, прекрасно. Желаю тебе накуриться хорошенько… до смерти. – Джорджиана, скрестив руки на груди, устремила на Джеремайю злобный взгляд. – Я, представь, слышала, что ты сказал Фрэнсис.
– Да неужели?
Молодой человек поднялся, и только тут Джорджиана заметила, как сильно он пьян – куда сильнее, чем она сама. У Джеремайи это проявлялось иначе – он не спотыкался, говорил связно, но глаза его так налились кровью, что в тусклом свете казались багровыми, да и двигался он медленно, словно переходил вброд реку. Однако шел он уверенно, в то время как Джорджиана дрожала от изнеможения, чувствуя, что еле держится на ногах.
– Да, слышала, и это было подло. Ты подлец. Как ты мог притворяться, будто не догадываешься, что все это значит для нее? Мы все видели, как ты вел себя с ней. Ты не понимаешь…
– Нет, – неожиданно оживился Джеремайя, – это ты не понимаешь. Тебе не предстоит унаследовать изрядное состояние, мисс Эллерс. Ты не… Я не могу… Знаю, наша жизнь кажется тебе такой роскошной, такой чертовски беспечной, но ты представить себе не можешь, какое бремя ответственности лежит на моих плечах. Когда я женюсь, это будет не по любви, даже увлечения не будет… будет лишь расчет. Нельзя вступать в брак с человеком… с человеком безответственным, с человеком, который в любой момент может свалиться пьяный под кустом, с человеком, который не умеет остановиться. Фрэнсис просто мне не годится, Джорджиана. Но ведь… – Он прищурился и, склонив голову набок, с ухмылкой оглядел свою собеседницу. – Но ведь тебе не понять моих затруднений, тебе ведь, как я понимаю, предстоит унаследовать… что? Корову? Корову и слегка потертую баночку с папашиным жевательным табаком?
– Да как ты можешь улыбаться и говорить такие гнусности? – Джорджиана уже не понимала, как ей, Фрэнсис, Аннабель Бейкер, как вообще кому-нибудь мог нравиться этот надменный, напыщенный урод. – Ты… ты конченый мерзавец!
– О, не надо так, Джордж.
Девушка не успела заметить, как Джеремайя подошел к ней совсем близко, почти вплотную. От его дыхания так разило спиртным, что у Джорджианы закружилась голова. Она со страхом осознала, что в оранжерее они совершенно одни и не видны никому снаружи. Теплый влажный воздух вдруг обдал Джорджиану холодом, а Джеремайя меж тем оглядывал девушку с головы до ног, словно видел впервые… и впервые заметил, как откровенно ее платье, как растрепаны волосы и как нетвердо она держится на ногах.
– Не зови меня так, – слабым голосом пробормотала Джорджиана, отступая на шаг и натягивая съехавшую простыню на грудь. – Тебе нельзя меня так звать.
Джеремайя разразился отвратительным скрипучим смехом. От страха и отчаяния у Джорджианы перехватило дыхание – было глупо бежать, было глупо кричать, ведь он ничего не сделал. Он просто был пьян. Вдруг эта неловкая ситуация разрешится сама собой через несколько мгновений?
– Да что на тебе надето такое? Иди сюда, – произнес Джеремайя низким, угрожающим тоном.
Джорджиана сделала еще шаг назад:
– Нет.
– Иди сюда! – резко повторил Джеремайя, и тут Джорджиана бросилась бежать.
Она забыла про платье, и ноги немедленно запутались в подоле. Джорджиана приготовилась к столкновению с землей, но столкновения не последовало – Джеремайя больно ухватил ее за запястья и рывком поставил на ноги. В голове у Джорджианы мелькнула безумная мысль: вдруг он просто хочет помочь? Вдруг это просто недоразумение и сейчас он ее отпустит? Она попыталась отстраниться, но руки Джеремайи сжали девушку словно клещи. Джорджиана окаменела от ужаса. Она поняла, что ждет кого-то, кто вмешался бы, кого-то, кто придет на помощь, как Фрэнсис, которая нечаянно спасла ее от Кристофера в Бастардовом коттедже, но спасителя не было.