Ночь между июлем и августом - Дарья Золотова
— Ты знаешь… — начал он в какой-то момент и не договорил. Рита долго ждала, пока он доскажет фразу, а потом поняла, что она закончена.
— Ничего, — сказала она. Она не задумывала двусмысленности, так вышло само и вышло хорошо, потому что она сама не знала, что именно хотела сказать.
Из-за музыки они не смогли услышать это загодя, ещё из коридора — но скрип отворяющейся двери они, конечно, уже услышали. Рита отпрянула с полувздохом страха. Марк оцепенел.
То, что вползло в комнату, не могло быть Лилей, уже не было ей. В рыжих волосах засохли кровавые коросты, из беспорядочного месива ран исходили, перепутываясь между собой, алые дорожки. Бледное, искажённое от усталой боли лицо с усилием приподнялось, и глаза с кровоподтёками и потёками туши увидели Риту — по-настоящему, первый раз в жизни. Бывшая Лиля ничего не пыталась сказать и в любом случае не смогла бы — рот был заткнут платком, который она дарила Марку в прошлом месяце (#мужскаямода #модныймарк #мурк). Но её взгляд был криком.
Марк всё ещё был заперт в ступоре и не увидел вовремя, как Рита встала и потянулась к отодвинутому на край дивана большому белому блюду, где лежал хлеб и не только хлеб.
Нож вошёл легко и хрустко, добравшись до мякоти внутреннего мяса, спрятанного под коркой старых ран. Взгляд остановился и умолк, и на пол обильно хлынуло алое, свежее.
Рита аккуратно вытащила нож и обернулась к окаменевшему Марку, светя улыбкой ему в лицо. Провела пальцем по лезвию, языком по пальцу.
— Как много вина, — сказала она, доверительно понизив голос, — ужас как много вина.
Ночь между июлем и августом
Утро
«Так ни поступают!!! Зачем ты меня получается поматросила и бросила????» — и следующим же сообщением: — «Да ты блин даже ни поматросила!!» Лана невесело хмыкнула и сделала скриншот. Подруги в чате, подумала она, наверняка это как-нибудь смешно прокомментируют, а юмор умеет выжимать из мерзостей всё мерзкое, оставляя только её обнажённую нелепую суть, невинный анекдот.
Лана уже сто раз пожалела, что согласилась поехать с мамой в санаторий — как она и ожидала, здесь не было никого близкого к ней по возрасту и бэкграунду: либо мамочки с детишками и, опционально, папочками, либо бодрые пенсионеры, либо не менее бодрые тётеньки примерно маминого возраста, которые ходят на скандинавскую ходьбу и ЛФК и занимают очередь к бювету с минеральной водой минут за десять до того, как он откроется. Лана очень надеялась, что с кем-нибудь из этих тётенек мама и подружится, но мама дружить с тётеньками не хотела, а хотела следить за развитием отношений Ланы и их соседа по столу, как будто это был новый сериал на канале «Домашний»: Лана по опыту знала, что именно там сериалы самые скучные.
А развития никакого не было и отношений, собственно, тоже — просто какой-то мутный мужик, видимо, не нашёл себе среди мамочек и бабулек лучшего варианта для курортной интрижки и принялся от безысходности окучивать Лану. Каждый его взгляд словно облизывал её: мокроватый язык резво скользил по мясистым губам, и Лану тошнило, когда она это видела.
— Что ты от него бегаешь-то, дурочка? — то ли зло издевалась, то ли правда не понимала мама. — Такой мужчина! Что ты, хочешь всю жизнь одна прокуковать за компьютером своим?
— Мам! Он же женат!
— А что, люди не разводятся, что ли? — парировала мама. — Очень часто.
— Да не в этом же дело, мам! Ему, блин, сорок лет или сколько там.
— Ну так и ты уже не девочка, между прочим. Было бы тебе хоть лет двадцать, ещё можно было бы выкобениваться, а сейчас ты радоваться должна… Да ещё Михаил такой шикарный мужчина!
Со вчерашнего вечера шикарный мужчина Михаил разошёлся окончательно. Раньше он приставал к Лане только очно и, возможно, оттого относительно целомудренно, но вчера он каким-то образом нашёл её в ВК и принялся написывать там. Проснувшись, она обнаружила, что он строчил ей сообщение за сообщением всю ночь и половину утра, где, путаясь в буквах и пробелах, рвано ругал за то, что она якобы обещала с ним встретиться и не встретилась, а он, дескать, бедняга, прождал всю ночь…
Оповещения о новых сообщениях выпрыгнули на экран. «Да чё за трэш, — писала Надя. — В бан его кидай».
«Уже», — набрала Лана. «Блэт, я бы после такого боялась одна по санаторию ходить, — высветилось сообщение от Алисы. — Это ж маньяк форменный, вон у него и психоз уже пошёл».
В чате заспорили об определении слова «психоз» и о том, не являются ли слова Алисы проявлением психофобии.
«Да немного стрёмно, конечно. Но мама сказала, он сегодня уже уезжает. Так что если на завтрак не пойду, то уже его и не застану, и слава богу лол».
— С утра уже с телефоном?
Мамина голова всплыла над поверхностью одеяла. Лана вздрогнула под прожектором её взгляда.
— Я тихонько, чтоб тебя не будить… — Лана сама не знала, почему она оправдывается: ничем помешать маме она не могла, звук был выключен, яркость экрана — приглушена. Но почему-то у мамы всегда было такое выражение лица, что Лана подспудно чувствовала себя перед ней виноватой.
— Светлана, — мама спустя столько лет так и не приняла её новое имя, — дело-то совсем не в этом. Меня просто беспокоит, что ты с самого со сранья хватаешься за телефон. У вас же у всех зависимость уже…
— Ладно, раз ты проснулась, то я в душ. — Лане совсем не хотелось в сотый раз слушать о том, что от телефонов идёт радиационное излучение, а ещё он отупляет и зомбирует всех, кто младше сорока. Для того чтобы сказать, что она сегодня не хочет идти на завтрак, момент тоже явно был неудачный. Изящно выворачиваться из таких ситуаций, ловко менять тему Лана не умела, поэтому в моменты, подобные этому, просто пыталась скрыться где-нибудь. Чаще всего «где-нибудь» оказывалось ванной.
В душе она долго стояла с закрытыми глазами, слушая, как струи шуршат по коже, бьются о колени, о локти, и очень старалась ни о чём не думать. Потом вышла, немного подышала в такт сердцебиению и проговорила наконец на одном дыхании:
— Мам, можно я сегодня не пойду на завтрак?
Мама посмотрела длинно и нечитаемо Лане в лицо.
— А я как раз хотела тебя попросить, чтобы ты принесла мне с
