На санях - Борис Акунин
И ведь ясно, чтo надо делать, сколько от этой мысли ни увиливай. А мысль страшная, мороз по коже. Узнают — это тебе не мелкая фарцовка. Государственное преступление.
По понедельникам французского нет, так что можно было еще денек пооттягивать, но во вторник он шел на занятие, как на экзамен, к которому совершенно не готов. Еле удержался, чтобы не прогулять, но это было бы уж совсем трусостью.
Так ни на что и не решился. Перед началом все равно не получилось бы — Екатерина Викторовна пришла со звонком. Со всеми поздоровалась с обычной улыбкой, Марку адресовала персональную, особенную. Попереводили фрагмент из Франсуазы Саган, обсудили тонкости употребления subjonctif passé. А потом, на перемене, Екатерина Викторовна подошла, стала благодарить за ходунки, с которыми у мамы просто началась совсем другая жизнь, — и колебаниям настал конец. Будь что будет.
— Послушайте, Екатерина Викторовна, — тихо сказал он, когда все остальные вышли из аудитории, — я наверно должен вам рассказать… Короче, вчера, когда я шел с факультета домой, остановил меня один человек… Сказал, что он из органов…
— Каких органов? — удивилась она. Но объяснять не пришлось — сама сообразила. Улыбка с лица исчезла.
— Вами интересовался. Спрашивал, не ведете ли вы сомнительных разговоров со студентами. В смысле антисоветских. Я говорю: нет, что вы. А он откуда-то знает, что я у вас дома был. Сходи, говорит, еще раз, придумай предлог. И проверь, нет ли там среди книг самиздата или тамиздата. Такое тебе, говорит, комсомольское поручение. Я, честно скажу, побоялся отказаться. Ответил: попробую. Но вы меня к себе не приглашайте, и всё. А книги дома проверьте, нет ли чего… И уберите, если есть. Они могут и с обыском прийти. Не знаю, что им от вас надо. Но что-то надо…
Она смотрела на него сначала с тревогой. Потом выражение лица изменилось. Стало нежным. И глаза увлажнились.
— Merci mon cher Saint-Marc. Наверное, эти люди мной интересуются, потому что среди моих знакомых есть иностранные журналисты и… — Она не договорила, отвела взгляд, слегка прищурилась. Снова посмотрела на него, с ласковой улыбкой. — Вы абсолютно замечательный юноша, просто ангел-хранитель. Vous êtes un chevalier sans peur et sans reproche40. Это и по вашему лицу видно. Конечно же у меня дома есть литература, которая этим людям не понравится. Я от нее избавлюсь. Но, если позволите дать вам совет… Вы зря согласились выполнить просьбу этого человека. Надо было вежливо, но решительно сказать: нет. Ничего бы они вам не сделали. Поставили бы в своих документах какую-нибудь помету. Ну, не выпустят потом в заграничную командировку, не дадут работать в партийной печати. Но вы ведь, я полагаю, по этой линии идти и не собираетесь?
Интересно она произносила: «эти люди», «этот человек», «эта линия», мельком подумал Марк. Вроде нейтрально, а звучало гадливей, чем если бы крыла последними словами.
— Но если эти люди почувствовали слабину, податливость, они в покое не оставят. Не надо им говорить, что я вас не приглашаю. Во-первых, они начнут на вас давить. И во-вторых, это неправда. Я вас приглашаю и буду очень рада видеть у себя дома. А моя мама еще больше, она только о вас и говорит.
Поразительно! Только что узнала, что на нее нацелилась «контора» — и смеется! Какое же я секло по сравнению с этой божьей коровкой…
— Мon cher Saint-Marc! — Екатерина Викторовна придала голосу шутливую торжественность. — Официально приглашаю вас на скорбный праздник, мое сорокалетие. Я родилась 1 апреля — это вечный повод для шуток. Пожалуйста приходите. Подарки вы мне уже сделали, очень щедрые, и к тому же преподавателю от студента принимать подношения строжайше запрещено. Максимум — цветы, но у мамы на них аллергия, так что и цветов не нужно. Я познакомлю вас с носителями языка, это вам будет полезно для практики. И будет еще несколько очень интересных людей. Обещаю, скучать не будете.
— Спасибо, с удовольствием, — ответил Марк, сразу решив, что заболеет.
Это было, стало быть, во вторник. А в среду вечером мать позвала к телефону.
— Тебя. Какой-то вежливый мужчина. Сергей Сергеевич. Кто это?
Небрежно ответил:
— Новый тренер.
Мать сразу утратила интерес, она считала спорт бессмысленной тратой времени.
— Ну-ка, Максим, пулей вниз. Я в машине сижу, в переулке. Прямо под вашими окнами.
Без «здрасьте», без «как дела», и голос напряженный. Знает! Откуда? Ведь никого кроме Екатерины Викторовны в аудитории не было! Наверняка она, чертова дура, кому-то ляпнула…
Выглянул из кухонного окна. Знакомая «волга» стояла внизу, под фонарем, поблескивала бежевой крышей.
Крикнул:
— Мам, я пойду воздухом подышу. Что-то голова болит.
Спускался — лихорадочно соображал, как быть, чем оправдываться. Так ничего и не придумал.
Дверца открылась сама — Эсэс перегнулся с водительского сиденья, толкнул.
— Садись, герой. Интересный ты парень… — «Куратор» смотрел с прищуром, выражение лица непонятное. — Вроде дурак-дурачок, зайка пушистый. Почитал я твое художественное сочинение. Аналитик из тебя, как из жопы певица. Но есть у тебя другой талант, редкий. Ты людям нравишься. Это в нашей профессии большущий плюс.
Марк слушал — ничего не понимал.
— Что ж ты не похвастался? Сюрприз хотел сделать? Держи награду. Набор шариковых ручек «бик», четыре цвета, из моего личного подарочного фонда.
И действительно протянул футляр с ручками.
— За что?
— Не прибедняйся. Ты приглашен к объекту на день рождения. А там будет сразу несколько интересующих нас персон. Иностранные журналисты и диссида. То, что у нас в этом гадюшнике будут свои глаза и уши — большая оперативная удача.
У Кладенцовых телефон на прослушке, дошло до Марка. Екатерина Викторовна кому-то говорила про приглашенных и помянула своего студента.
А Сергей Сергеевич достал записную книжку.
— Сейчас расскажу ху из ху. Из тех гостей, которые представляют особый интерес. Слушай внимательно. Потом проверю, насколько хорошо ты всё запомнил. Начну с иностранцев. Антуан Дено, из культурного отдела французского посольства. По нашей информации сотрудник ихней спецслужбы. Спецкор газеты «Фигаро» (он сделал ударение на втором слоге) Жан-Люк Кантор, наверняка еврей, с такой-то фамилией. Остальные гости — не твоя забота. Ожидаются трое совграждан, все мутные, но их ведет другая группа, так что ты на них не отвлекайся. Плюс жены, они тоже не твоя забота. Но вот с французами постарайся подружиться. Используй свое колоссальное обаяние.
Эсэс хохотнул, Марк тоже улыбнулся, нервно.
— А… а что я должен…
— А ничего, — перебил «куратор». — Никаких
