Репутация - Лекс Краучер
– А вот и вы!
Джейн заметила их, одной рукой она приобнимала Фрэнсис, и, судя по осанке последней, только старания подруги и удерживали ее в вертикальном положении. Сесилия радостно вскрикнула и смачно чмокнула Джейн в щеку, словно они не виделись несколько недель, а не полчаса. Или все же пару часов? Джорджиана потеряла счет времени: минуты сливались и как будто бы одновременно и исчезали мгновенно, и длились вечность. От быстрого движения немного закружилась голова – Джорджиана чувствовала себя так, словно несется верхом на лошади, выпустив из рук поводья.
Рядом с Фрэнсис внезапно возник Джонатан и наклонился к ее уху.
– Он здесь, – прошептал он. Джорджиане потребовалось несколько мгновений, чтобы догадаться, кто такой «он». – Я видел его в передней несколько минут назад.
Фрэнсис помрачнела, но кивнула и с самым решительным видом прикусила губу. Ни слова не сказав друзьям, она развернулась и направилась сквозь толпу в переднюю часть дома.
Джорджиана, проводив подругу глазами, повернулась к Джонатану – спросить, не опасно ли отпускать Фрэнсис одну, – но Джонатан уже исчез. Словно самопроизвольно дематериализовался – и Джейн вместе с ним. Джорджиана не успела высказать вслух свои опасения, так как Сесилия ухватила ее под руку и увлекла танцевать – музыканты как раз заиграли новую мелодию. Девушки кружились в полной неразберихе, их толкали со всех сторон. Джорджиана то и дело теряла Сесилию из виду, и вскоре она забыла о своих тревогах. Бальный зал превратился в одно сплошное пятно, ноги Джорджианы отбивали такт музыке, она запрокинула голову, закрыла глаза и расхохоталась от нелепости происходящего.
В середине мелодии толпа на мгновение расступилась, и Джорджиана увидела у стены высокую напряженную фигуру – курчавые волосы, совершенно не подходящая к случаю одежда и устремленный на танцующих озабоченный взгляд.
Джорджиана бросила Сесилию и приложила все усилия к тому, чтобы не броситься к мистеру Хаксли бегом, а подойти легким, изящным, как ей хотелось верить, шагом. Томас заметил девушку издалека, чем поставил ее в неловкое положение, – надо было спешно придать лицу хоть сколь-нибудь нормальное выражение. Джорджиана решила просто смотреть себе под ноги – разумная мера предосторожности, даже несмотря на то что действие зелья из бутылки Кристофера Кроули уже немного ослабло.
– Вы без костюма, – громко, чтобы перекричать общее веселье, заметила девушка.
– Да, – ответил Томас, не отрывая взгляда от танцующих. Похоже, он не желал смотреть на Джорджиану.
– Хотите… хотите потанцевать со мной? – спросила она.
Сейчас Джорджиана была совсем не уверена в своих танцевальных способностях, но позор в результате нелепого несчастного случая на балу казался предпочтительнее столь явного пренебрежения.
– Нет.
Теперь Джорджиана была в отчаянии. Не из-за Томаса, из-за себя – она ужасно хотела добиться примирения, но эта задача выходила за пределы ее мыслительных возможностей.
– Вы не согласитесь выйти со мной на воздух? Мне нужно… что-то сказать… – тихо произнесла она.
Томас не расслышал, и Джорджиане пришлось наклониться поближе и повторить – это оказалось значительно легче, чем она думала, и прядь волос мистера Хаксли коснулась ее щеки. Джорджиана почти не сомневалась, что услышит новый отказ, однако Томас быстро кивнул и вышел за ней на террасу. Там пили, кричали, смеялись – празднество выплеснулось в ночную тишину. Свежий воздух немного отрезвил Джорджиану, и она поняла, что серьезного разговора посреди охваченной вакханалией толпы не получится.
– Пойдемте, – сказала она, взяв Томаса под руку, сама не понимая, откуда у нее взялось столько храбрости.
К удивлению девушки, мистер Хаксли не стал сопротивляться и позволил отвести себя через лужайку к строению, которое, судя по всему, было той самой легендарной оранжереей.
Внутри царили тепло, полумрак и приятные запахи. Горели свечи, это грозило пожаром, но устроители бала, по всей вероятности, сочли, что противопожарная безопасность неромантична, а оранжерее определенно была отведена роль романтического гнездышка. Деревья буйно разрослись без присмотра, их ветви гнулись и переплетались, образуя подобие полога. Джорджиана услышала в зарослях смешки и шарканье туфель, но кто смеется и шаркает – не разобрала, а потом где-то вдалеке открылась и закрылась дверь, и стало тихо. Теперь они были вдвоем. Джорджиана присела на каменную скамью, пытаясь собраться с духом.
Томас остался стоять. Он смотрел на девушку с опаской, точно ожидая нападения. В сущности, подумала Джорджиана, она уже на него напала. Утаскивать в самом буквальном смысле человека из компании в полутемную теплицу – это чересчур даже для бала у лорда Хэвертона.
– Ну что же… Итак… я хочу начать с извинений, – запинаясь, пробормотала Джорджиана.
Томас еле заметно кивнул.
– В прошлый раз мы расстались не так, как мне хотелось бы, и я… прощения мне, конечно, нет. Я повела себя ужасно. Фрэнсис иногда очень трудно перечить, но я должна была сказать хоть что-то. Она была совершенно не в себе. И я надеюсь, вы понимаете, как много для меня значит то, что вы рассказали мне. Я знаю, вам, должно быть, нелегко было говорить об этом…
Томас мрачно смотрел на девушку, и Джорджиана вдруг ощутила приступ нежности, заметив, как наморщился его лоб. Она легонько встряхнула головой, чтобы сосредоточиться.
– В ее словах не было правды – мы оба это знаем. Она просто была охвачена яростью, обидой и… неважно. Вы не обязаны ее прощать. Вы не обязаны ее любить. Я сама иногда ее почти ненавижу. Но она моя подруга, и я дорожу ей.
– Хорошо, – сказал Томас, скрестив руки на груди.
– Послушайте, я осознаю, что страшно разочаровала вас, но вы, возможно, не понимаете… Я словно родилась заново, Томас. Я смирилась с тем, что меня ждет тоскливая, серая жизнь без приключений, без близких друзей. Я смирилась с тем, что так и останусь никем и ничем. – Джорджиана перевела дыхание, изумленная своей внезапной исповедью. – Я никогда не мечтала о жизни, в которой будут такие друзья, как Фрэнсис, в которой будут такие праздники… в которой я буду что-то значить. Может статься, это непростительное тщеславие, но теперь, когда на меня упал отсвет этого, раньше незнакомого мне мира, я не знаю, как смогу вернуться к прежней жизни и довольствоваться ею…
Томас приблизился – осторожно, словно опасался, что Джорджиана больна бешенством, и он не желал подходить на расстояние укуса – и сел рядом на скамью.
– Всем этим я обязана Фрэнсис. Я была так одинока до встречи с ней. Возможно, это скверное оправдание еще более скверному поведению, но я лишь хотела… Что ж, я лишь хотела вам признаться. Объясниться! Потому что мне дорого ваше мнение
