Странствие по таборам и монастырям - Павел Викторович Пепперштейн
Он прилег на огромном покатом валуне, слегка изъеденном лилово-янтарным мхом, но тут понял, что это не валун, а щека – щека гигантского каменного лица. Он узрел ноздрю, уходящую в травы, дополз до мочки огромного уха, которое много веков назад заполнилось землей и проросло деревьями, так что в ухе теперь раскинулась небольшая роща. Озноб охватил дезертира, он привстал и новым взглядом окинул долину. Бесчисленные каменные головы смотрели на него из-за края обрыва – настолько густо оплетенные ветвями и листвой, что раньше он принимал их за деревья.
Гигантский амфитеатр не был природным – город раскинулся здесь, древний, полностью поглощенный странной сельвой или саванной – если, конечно, эти определения подходят к данному ландшафту; в любом случае ландшафт стал саваном, спеленавшим руины города-трупа.
Уступы амфитеатра несли в себе отпечатки древнейших фундаментов, в них встречались каменные дыры, ведущие в склепы, засыпанные землей, – из дыр вырывалась рыжая трава или ветвилось корявое дерево. Неведомые архитекторы некогда мастерски вписали этот город в чашу долины – скальные гребни рассекали город со всех сторон, так что его не удавалось охватить одним взглядом. Все казалось таким огромным, как будто здесь жили гиганты. Ручьи струились по остаткам акведуков, непохожим на римские, – эти представляли собой не сквозные аркады, а выдолбленные в скалах русла.
– Вот он – пустынный город с акведуками, – подумал Висс, – тот самый, о котором говорилось в песчаной записке.
Снова где-то далеко в тишине прозвучал выстрел, обогащенный эхом. За этим последовал звук, звонко летящий над тишиной и журчанием долины. Висс, рожденный в Баварских Альпах, ни с чем не перепутал бы этот звук – рубили топором дерево. Он не пошел в сторону, откуда долетали звуки, понимая, что нимфа Эхо станет играть с ним в свои зеркальные игры. Он спокойно сидел на щеке гиганта, полагая, что вслед за выстрелом и ударами топора должен появиться дым, который честно укажет ему путь. Так и случилось: в мутное небо из-за скалы поднялась светлая струйка дыма. Теперь можно было идти. Он вскарабкался по скальному срезу, встретив по дороге скелет верблюда, проросший травой, и стал спускаться по противоположной стороне скалы. Спуск выдался крут, камни сыпались из-под ног, несколько раз он чуть не сорвался вниз, но жесткие кустарники, за которые он цеплялся, спасли его. Внизу он увидел костер, возле которого сидели двое в белых одеждах до пят и белых шапочках, с черными лицами – судя по всему, арабы. Они жарили на костре тучное небольшое животное. Неподалеку висел между деревьями драный навес, под ним стоял раскладной стол с разложенными на нем листами бумаги, фотоаппаратом и еще какими-то приборами – над столом склонился светловолосый мужчина в грязной белой рубашке, в черных галифе и сапогах. Висс узнал доктора Вальдхорна. Когда он приблизился, Вальдхорн, не глядя, протянул ему лист бумаги и карандаш.
– Не откажетесь зарисовать несколько древних изваяний, господин художник? – спросил он, обойдясь без приветствия. Перед ним уже лежали несколько неплохо выполненных набросков, а также перерисовки каких-то незнакомых Виссу знаков – видимо, петроглифов, найденных Вальдхорном на камнях долины.
– Вы и без меня неплохо справляетесь, – ответил Висс, садясь на раскладной стул. – Вы ученый, господин Вальдхорн, для вас рисунок – дело прикладное. А я художник и подчиняюсь вдохновению. Видите ли, я побывал в британском лагере для военнопленных и там потерял свое вдохновение. Кажется, навсегда.
Вальдхорн мельком взглянул на него, и в его светлых глазах блеснула тусклая жалость.
– Вдохновение… – повторил он, обнажая в улыбке свои белые крупные зубы. – Сигарета и жареное мясо приведут вас в чувство.
Он достал из кармана серебряный портсигар с изображением сердца, пронзенного стрелой, в центр сердца вписана узорчатая свастика, под эмблемой девиз: Eingiges Leben, eingige Liebe, eingiger Fuhrer.
– Разве то, что вы видите здесь, не вдохновляет вас? Великая белокожая цивилизация в недрах Африки, достигшая расцвета и сгинувшая в пучине веков. За это открытие я получил из рук Адольфа Гитлера рыцарский крест, – он указал на свой черный китель, висевший на ветке ближайшего дерева; на кителе действительно блестел крест с двумя скрещенными мечами. – Вы случайно прикоснулись к одной из тайн рейха, бравый солдат Роммеля. Всего лишь несколько человек знают о моем открытии. Вы думаете, там, на севере, идет настоящая война? Нет, настоящая война здесь – война за обладание истиной. Война за подлинное знание. Так что не стоит так уж молиться на вашего Лиса Пустыни. Молитесь лучше на меня, Висс. Ваш хваленый герой оказался предателем, он подло предал фюрера. Кстати, познакомьтесь с моими друзьями: их зовут Зуфло и Зауэрблют.
Исследователь кивнул на двух жарящих мясо людей, которые в ответ молча осветили свои черные лица улыбками. Пища уже почти прожарилась и источала дымный аромат. Висс, долго питавшийся лишь плодами спиралевидных деревьев, с наслаждением отведал дикой поросятины, после чего они продолжили путь в глубину древнего города – теперь вчетвером. Двигались они по спирали, да и сам город обладал формой завитка и казался безграничным. Им стали встречаться руины гигантских зданий, чьи очертания почти не удавалось распознать. Нагрянула непроницаемая ночь. Вальдхорн уснул, накрывшись
