Повороты судьбы - Эми Сью Натан
– И они вручили тебе розовую ленту с вышитой черным надписью «Мисс Саут-Хейвен 1951»?
– Откуда ты знаешь?
– Дедушка подарил ее нам с Эммой однажды летом. Он велел нам добавить ее в наш сундук с нарядами.
Холод моментально сковал тело Буп. Еще одно предательство. Когда же это закончится? Горло сжалось от горя и ярости.
– Дедушка подарил вам мою ленту?
– Мы были маленькими девочками. Мы ведь не знали. Мне очень жаль.
– И никто не додумался спросить о ней?
– Тем летом мы поехали домой к нашей маме. Думаю, она посчитала ее просто подарком на память.
Лента была единственным напоминанием о счастливых временах того лета, прежде чем Буп жизнь разделилась на «до» и «после». И Марвин просто отдал ее.
Он думал, что это останется тайной, как думала и Джорджия.
– Он не имел права отдавать ее. Она олицетворяла детские мечты. Планы на колледж. Карьерные цели. Летнюю любовь. Я ведь никому не причинила зла, сохранив ее.
Ханна склонила голову набок. Буп была неправа. Она причиняла боль Марвину, лелея эти вспоминания. Буп предположила, что это была своего рода тихая месть Марвина. Она поняла, что эти поступки не характеризовали их совместную жизнь.
– Ты должна поговорить с Кларком, – произнесла Буп. – Выяснить, чего больше в ваших отношениях: хорошего или плохого.
– На этой неделе он в Траверс-Сити на выставке ремесел.
– Это не так уж и далеко.
– Да, недалеко, но я не оставлю тебя одну. И поскольку он занят, все очень удачно складывается.
Такое редко бывало, поэтому Буп была согласна и на это.
* * *
Позже Буп спустилась вниз и пересекла гостиную, где Ханна дремала, растянувшись на диване.
Буп разгладила ткань своих фиолетово-голубых шорт, которые в этом не нуждались. Немнущиеся ткани были бы дарами небес на курорте Штернов. Она оглядела привычную обстановку, на которую смотрела каждый день, но не всегда видела. Буп выбрала банальный (и несколько небрежный) морской стиль, темно-синюю и белую мебель и аксессуары. На старинных деревянных столах, сохранившихся еще с ее детства – вмятины и царапины на них служили тому доказательством, – стояли книги и свечи, статуэтки и поделки, сделанные своими руками. Небольшие ковры скрывали самые протертые места на полах из массива дуба. Их никогда не меняли, хотя местами полы были неровными и некоторые доски прогибались, но все научились обходить их. Буп подошла к буфету и постучала по фотографиям бабушки и дедушки, которые стояли рядом с фотографиями ее правнуков. Столько безделушек, некоторые дешевые, но ценные, другие дорогие, но ничего не значащие. Что из этого было важнее всего?
Буп устроилась за кухонным столом, по-прежнему невысказанные вопросы тяжелым грузом давили на нее.
Ханна вошла на кухню и положила на стол купленное в магазине печенье с шоколадной крошкой. Бабушку покоробило бы от такого. Буп взяла себе два.
Ханна села напротив Буп.
– Я должна тебя спросить. Как ты думаешь, ты бы сбежала с Эйбом? Если бы знала?
Буп много раз мечтала о таком развитии событий. Ответ всегда был неоднозначным.
– Честно?
– Да.
В то время Буп была слишком молода и напугана, и ее сердце разбито несколько раз.
– Не знаю, сделала бы я это или нет. Но я бы хотела.
Ханна нахмурилась и покачала головой.
– Даже несмотря на то, что ты была беременна?
Ответив на этот вопрос, Буп раскрыла бы остальные секреты, которые хранила на протяжении всей жизни.
– Я бы хотела этого, потому что была беременна. Ханна…
Взгляд Ханны метался туда-сюда между печеньем и Буп. Она еще больше нахмурилась, широко раскрыла глаза. Буп знала, что за этим последует.
– Ребенок был от Эйба. Так ведь? – спросила Ханна, но Буп знала, что это риторический вопрос.
Буп почувствовала одновременно облегчение и стыд. Она кивнула, и внутри нее все сжалось, вызвав призрачные воспоминания о шевелении того ребенка и в то же время вскрыв на сердце давнюю рану. Между ними повисло долгое молчание. Ханна не кричала и не хмурилась. На ее лице отразились участие и понимание. Буп испытывала благодарность за сострадание, которое увидела во взгляде внучки и услышала в ее голосе миг спустя.
– И Эйб не знал об этом. Да?
– Они не позволили мне рассказать ему. Боже, я пыталась.
– А дедушка знал?
– Разумеется. – Несомненно, Ханна предполагала, что Буп была честна. Но в какой-то мере это было не так.
– Это значит, дедушка не был моим…
– Перестань, Ханна. Он был твоим дедушкой, и не смей говорить обратное!
– А папа об этом знает?
Буп покачала головой.
– Нет, но…
– Никаких но, Буп. Он заслуживает того, чтобы знать, что дедушка не был его биологическим отцом.
Буп всхлипнула, и ее глаза наполнились слезами. Всё было не так просто, но Буп не могла говорить об этом. Пока нет. Может быть, никогда.
– Я поговорю с твоим отцом, Ханна. Но не сегодня.
* * *
Следующие пару дней Буп не звонила ни Стюарту, ни Джорджии, и Ханна любезно держалась в стороне. Буп подслушала разговор Ханны, когда та звонила в больницу, и узнала, что Джорджия жива и идёт на поправку.
Когда Ханна повезла Буп к Натали на еженедельный маникюр, они остановились перед разводным мостом на Дайкман-авеню, ожидая, когда тот откроется. Два парусных судна медленно проплывали к озеру. Буп уставилась вперед на поднятую часть дороги.
– Я должна тебе что-то сказать, – начала Ханна.
– Знаю, я обещала поговорить с твоим отцом, и я это сделаю. – Буп понимала, что просто тянула время. Раскрытие секретов, возможно, и было своего рода очищением, но в то же время ужасно выматывало.
– Здорово, но я не об этом хотела с тобой поговорить. Не в этот раз.
– Правда?
– Сегодня утром звонила Джорджия, – сказала Ханна. – Ее переводят в реабилитационное учреждение.
– Прошло всего несколько дней.
– Врачи говорят, она готова туда перебраться. И поскольку ты отказываешься ее навещать, твоего мнения никто особо не спрашивает.
– Я всегда могу высказать свое мнение. Куда они ее отправляют?
– В Лайтхаус. Слышала о таком?
Реабилитационный центр «Лайтхаус» представлял собой специализированное учреждение для людей пожилого возраста, последней остановкой перед домом престарелых. Он специализировался на тех пожилых людях, которые не могли полностью восстановиться после перенесенных травм.
– Я рада, что ее выписывают из больницы, – сказала Буп.
– Правда?
– Что значит «правда»? Я же не чудовище.
– Хочешь навестить ее?
– Нет.
– Я не понимаю. Она, кажется, понимает, а я нет.
– Она скрыла от меня кое-что очень важное.
– Чья
