Повороты судьбы - Эми Сью Натан
Буп не могла сдвинуться с места, хотя ей отчаянно хотелось убежать. Глаза защипало, когда они наполнились слезами, и она попыталась сдержать их, но безрезультатно.
– Он тебя видел? Он тебе что-нибудь сказал?
– Это не имеет значения, – ответила Джорджия.
– Не тебе это больше решать! Он что-нибудь сказал?
Джорджия кивнула.
– Он сказал: «Передай Бетти, что я ее люблю».
Буп согнулась пополам, сердце сжалось от нестерпимой боли, послав ее по венам жгучим безудержным пламенем, подобным лесному пожару.
– Почему ты не пошла за ним? – закричала она.
– Ты выходила замуж.
Буп закрыла лицо руками.
– Я выходила замуж, потому что думала, что он меня не любит.
Когда Буп опустила руки и посмотрела на Джорджию, то увидела, что лицо ее подруги было в слезах.
– Мне жаль, – произнесла Джорджия.
– Неправда. Это ведь часть моей замечательной жизни. Разве нет? – Буп встала и попятилась назад. – Ханна! – крикнула она.
Ханна вбежала в палату Джорджии.
– В чем дело? Тебе нужно, чтобы я позвала медсестру?
– Нет. Я хочу, чтобы ты нашла психиатра. Джорджия сошла с ума.
Глава 19
Буп
Вернувшись домой, Буп вытащила из шкафа свой чемодан, сняла с вешалок рубашки, платья и брюки и запихнула их внутрь. Она не стала раскладывать наряды на заранее продуманные комплекты или в соответствии с цветом помады. Буп достала свою пустую коробку для рыболовных снастей и запихнула ее в отделение для обуви, или фена, или ещё какого-то громоздкого предмета первой необходимости. Она могла бы снять фотографии со стен или запихнуть туда старый фотоальбом или книгу кулинарных рецептов бабушки, но она хотела коробку.
Теперь это единственное, что у нее осталось.
Буп не хотела оставаться в доме, где Джорджия предала ее в прошлом и еще раз в настоящем. Зачем она рассказала Буп об этом сейчас? Видимо, чтобы загладить свою вину. Чтобы попасть на небеса. Скрывать правду изначально было трусливо. А рассказать о ней десятилетия спустя – эгоистично.
– Что ты делаешь? – Ханна вошла в комнату и вытащила вещи из чемодана, одну за другой. Буп вернула их обратно, одну за другой.
– Уезжаю, – ответила Буп.
– И куда отправишься?
Буп замерла на месте с охапкой брюк в руках. Лен, хлопок, муслин. Эти ткани напомнили ей, что она всегда быстро и охотно принимала модные тренды – учитывая времена, ситуацию, погоду.
Но куда она собиралась поехать, и что ей там могло понадобиться? В последний раз, когда она покидала Саут-Хейвен, ей было сказано, что взять с собой. У нее было приданое и большой квадратный чемодан с платьями, комбинезонами, туфлями и аксессуарами, выбранными бабушкой. Буп настояла на том, чтобы взять с собой шкатулку для украшений с танцующей балериной сверху и папку с собранными рецептами, которой она редко пользовалась.
– Как я могу остаться? – Она посмотрела на Ханну, ожидая ответа. Джорджия не только разбила сердце Буп, но и разрушила их дружбу. Буп чувствовала разочарование и злость – и боль, даже, может быть, сильнее той, какую она испытала бы, если бы Джорджия умерла. По крайней мере, тогда она не вычеркнула бы себя из жизни Буп намеренно. И в довершение всего, Буп понимала, что будет скучать по Джорджии. Будь она проклята!
Ханна забрала стопку брюк из рук Буп.
– О, Господи, – воскликнула Буп. – Ты должна была вернуться домой и поговорить с Кларком.
– Я никуда не поеду.
– Ты должна поехать. Ты обязана. Я упустила свой шанс, но тебе не стоит делать того же.
– Я написала Кларку сообщение и рассказала о том, что случилось. Сказала, что хочу поговорить с ним, когда вернусь домой. Этого вполне достаточно.
– Вполне достаточно, но не для тебя. Я хочу, чтобы ты уехала.
Естественно, она опять останется одна. Буп хмыкнула лишь потому, что всегда переключала радио в «кадиллаке», когда слышала песню с таким же названием, поскольку слова и мелодия были мрачными. Теперь ее жизнь снова станет такой.
Она уже отвыкла быть одна.
Как быстро Буп привыкла разговаривать с девочками, а не с собой, резервировать столик на троих, четверых или пятерых, вместо того, чтобы заказывать еду на вынос из «Восхитительного Будды», прогуливаться компанией, обмениваясь воспоминаниями и личными шутками. Ее щеки до сих пор болели от того, сколько она улыбалась. Эти недели наполнили часть ее души, о пустоте которой она даже не подозревала, и эта часть быстро истощалась. У нее оставались занятия и встречи, но они не могли заменить живого человека с его привычками и недостатками. Того, кто велел бы ей поднять руки вверх, если бы она закашлялась, пускай даже этот способ (хоть он и работал) не имел никакого медицинского обоснования.
Ханна расстегнула молнию дополнительного отделения в чемодане и вытащила коробку для снастей. Буп ахнула, как будто не сама ее туда положила.
– Я помню эту штуку. – Ханна щелкнула замочком и открыла коробку.
– Помнишь? – Буп отпрянула назад, боясь, что воспоминания хлынут наружу, но, когда наклонилась и заглянула внутрь, там было пусто.
Буп забрала коробку из рук Ханны, и слова слетели с ее губ свободно, как цветные карандаши высыпались до этого из коробки.
– Я использовала ее, как тайник. Но, должно быть, все выкинула, потому что, когда проверила ее, коробка была пустой. Ну, не совсем пустой, но там не было моего самого драгоценного памятного сувенира. Он был единственным напоминанием о лете, которое я провела до того, как вышла замуж за твоего дедушку.
Ханна продолжала молчать, пристально глядя на бабушку. Буп знала, что ее не осуждают.
– Я выиграла конкурс красоты «Мисс Саут-Хейвен», когда мне было восемнадцать, – сказала Буп.
–. Я все думала, когда же ты мне расскажешь.
– Ты знала? – Неужели у всех были от нее секреты? Какие лицемеры! – Натали переживала, что расстроила тебя той статьей. Она нашла меня через Интернет и написала сообщение. Почему ты нам никогда не рассказывала?
– Я пообещала твоему дедушке, что вычеркну из того лета все, что не имело к нему отношения.
– Ах, Буп, мне так жаль.
– Что сделано, то сделано. Хотя мне бы хотелось снова увидеть ту ленту, особенно учитывая новый конкурс красоты этим летом. Столько воспоминаний. – Буп засмеялась. – Например, как я ходила по дому с книгой на голове.
– Ты могла это делать?
– Разумеется, могла, но у Джорджии
