На санях - Борис Акунин
Марк прикрылся обеими ладонями. Она, хихикая, вышла. Через несколько секунд хлопнула дверь.
Произошло! Это произошло! И будет еще! По-настоящему, а то толком не успел ничего понять и почувствовать. Нет, почувствовать-то успел…
Его колотило.
Представлял себе всё иначе. Совсем иначе. Ëлки, я стал мужчиной! У меня было! И никакой это не инцест, просто та же фамилия.
Какая странная, какая непредсказуемая штука жизнь…
Следующие несколько дней, каждый вечер, как бобик к миске, тащился к телефону — схватить трубку первым.
Телефон зазвонил только восемнадцатого, причем в начале десятого, когда Марк уже вышел в коридор. Кинулся назад, пока Рогачов у себя в кабинете не ответил, и громко, на всю квартиру:
— Да? Вас слушают.
— Привет, Максим. Не забыл, что завтра две недели заканчиваются? Задание выполнил?
— Так точно.
Ответил очень тихо. Получалось, всё равно хорошо сделал, что поторопился снять трубку.
— Чего ты по-военному-то? Мы не в армии. Молодец, что всё сделал. У тебя завтра три пары, так? Освободишься — дуй галопом в «Националь», в ресторан. Накормлю тебя изысканным обедом. Ты же голодный будешь после учебы.
Работаю за харчи, кисло подумал Марк. Но ответил энергично, по-боевому:
— Понял. В два заканчиваю, через пять минут в «Национале».
Завтра, может быть, всё решится. Или Сергей Сергеевич увидит, что связался с идиотом и утратит интерес. Или разозлится, и… А что «и»? Что он сделает? За идиотизм в тюрьму не сажают, подбодрил себя Марк. Ну, станет ругаться, заставит переделывать. Старательно понапишу ему новой чепухни, в два раза длиннее. В конце концов он на меня плюнет, поймет, что проку от такого кретина не будет, и оставит в покое.
Тем не менее стало очень страшно. Ерунда с Мэри вылетела из головы. Потрахаешься или не потрахаешься — это фигня. А тут на кону вся жизнь.
Мимо «Националя» Марк проходил тысячу раз, но внутри не бывал, даже в голову не приходило войти. Гостиница для иностранцев, у входа всегда швейцар, при взгляде на которого сразу вспоминаешь плакат ко Дню Пограничника «На охране рубежей Родины». Сова пару раз небрежно ронял, что заходит в «Нацик» попить кофе, ну так то Сова. У этих швейцаров глаз-рентген: с ходу видят, кого пропустить, а кого нет. По Сове видно — этот в своем праве.
Марка-то цербер в черной с золотым околышем фуражке сразу тормознул.
— Куда идем?
— В ресторан. Меня ждут.
— Кто ждет? Из какого номера? — прищурился служивый.
Хорошо изнутри подошел Сергей Сергеевич.
— Всё нормально. Ко мне это.
И Сезам отворился.
Вестибюль Марк толком не рассмотрел, очень волновался. На втором этаже, в зале с видом на площадь 50-летия Октября и Исторический музей, сели в углу. Слева за столиком громко говорили на английском, верней на американском, справа приглушенно на французском.
Сразу положил на скатерть тетрадь.
— Вот, написал про каждого.
Сергей Сергеевич раскрыл, рассеянно полистал.
— Ого! Не поленился. Молодец.
И отложил.
— Давай пропитание закажем. Жрать охота. Ты ихнего меню не пугайся, я подскажу, что тут самое вкусное.
Марк настроился на конфликт, от нервов есть совсем не хотелось. Уж если секир-башка, то поскорее бы.
— Да вы почитайте. Я старался.
— После прочту. Главный зачет ты уже сдал — на ответственность и серьезное отношение к порученному делу. Закуску и первое выбирай сам. Это здесь. — Сергей Сергеевич показал пальцем на развернутое меню. — На горячее рекомендую или фрикасе, или лангет.
Стычка откладывается, понял Марк. И почувствовал облегчение — будто пришел в зубную клинику на мучение, а врач не принимает.
Решил: коли так, нанесу-ка я бюджету органов максимальный ущерб. Заказал самую дорогую закуску — икру зернистую, «царскую» уху из осетров и фрикасе, черт знает что это такое, но стоит вдвое дороже лангета.
— Мне всё то же самое, что молодому человеку, — сказал Сергей Сергеевич официанту. — У него губа не дура. Десерт мы потом выберем.
Помолчали. Марк делал вид, что любуется видом, старался не скосить глаза на куратора. Тот задумчиво на него смотрел, постукивал пальцами по краю тарелки.
Наконец негромко, серьезно начал:
— Парень ты умный и, конечно, догадываешься, что обед в торжественной обстановке у нас неспроста. С сотрудниками твоего уровня, да по текучке, я обычно встречаюсь попросту — в пивбаре или в пельменной, максимум в шашлычной. На фрикасе государственные средства не трачу. А это, Максим, что значит?
Ни о чем таком Марк не догадывался — и опять сильно занервничал.
— Это значит, что тебя ждет новое задание. Не пустяковое, а настоящее. Оперативное. Знаешь, что такое «оперативное задание»?
— Нет…
— Это когда оно является частью операции. И операция, к которой я хочу тебя подключить, не детская. Ко мне обратились за помощью коллеги из очень… взрослого отдела. Дело чести для меня — оправдать их доверие. Я предложил твою кандидатуру, хоть опыта у тебя пока ноль. Но очень уж на хорошей ты позиции…
— В каком смысле? — быстро спросил Марк, потому что куратор запнулся.
— Не буду темнить. — Сергей Сергеевич махнул рукой. — Вижу, что с тобой лучше в открытую. Потенциал в тебе вижу.
И вдруг, безо всякого перехода:
— Что скажешь про Кладенцову Екатерину Викторовну?
Марк ужасно удивился.
— Про нашу преподшу французского? Хорошая тетка. Смешная немножко. Восторженная. Прозвище «Китиха». У нее метод. Учит языку на литературном материале. Всё время какую-нибудь классику переводим. А что она?
— Хорошая тетка? — покачал головой куратор. — Не знаю, не знаю… Есть информация, что она несоветский человек. Сообщаю тебе это строго секретно, как сотруднику, давшему подписку о неразглашении.
— Екатерина Викторовна?!
— Да. По агентурным сведениям Кладенцова может являться связующим звеном между подпольными диссидентскими группами и иностранными журналистами, которые, как ты понимаешь, Советскому Союзу не друзья. В буржуазную французскую прессу постоянно идет утечка сведений о так называемых репрессиях, преследовании так называемых инакомыслящих и прочий негатив, создающий у западной публики искаженное представление о советской действительности. Проверка идет по нескольким каналам. Мне поручено разработать этот, потому что… Потому что это сфера моей компетенции, — не стал уточнять Сергей Сергеевич, но Марк догадался: потому что ты «курируешь» журфак.
— Какие у тебя с Кладенцовой отношения?
— …Никакие. Она учит, я учусь…
