Осенняя охота - Екатерина Златорунская
– Кто это плачет?
Э26789 обернулась на плач и попросила:
– Пожалуйста, тихо!
Тогда он тоже посмотрел в ту сторону и увидел лежащего на расстеленном на полу одеяле новорожденного ребенка. Он был вымыт и завернут в пеленку. Э26789 попросила его помочь достать плаценту: она была еще в ней, не вышла. Он увидел длинный хвост у нее между ног. Он не узнавал ее новую, с грязными волосами, бледную и ужасно худую, от нее плохо пахло, и его тошнило от этого запаха, от вида крови и от плачущего ребенка.
– Тебе нужно в больницу.
– Мне нельзя в больницу. Они его заберут. И сам знаешь, что с ним будет.
А23578 не знал, но боялся спросить.
Э26789 легла рядом с ребенком на пол, гладя его по голове. А23578 испугался, что ему дадут новый срок и переведут в тюрьму, и попросился уйти.
– Ты ни в чем не виноват, тебе дали разрешение на свидание, – успокаивала она его тихим слабым голосом.
Он занервничал:
– Нет, не на свидание, мне дали пропуск на кухню, мне нужно забрать продукты.
– Не важно. Все будет хорошо. Охранник из «Здравницы», что тебя выпустил, муж Вали. Ты ее видел на кухне.
От страха он заплакал, и в ответ заплакал ребенок. Э26789 хотела присесть и взять ребенка на руки, но от слабости не могла подняться. Она попросила положить ребенка на ее живот. Он взял его на руки и испугался – такой тот был маленький и мягкий.
Она улыбнулась:
– Не могу понять, на кого он похож.
Он не спрашивал, кто отец, как она забеременела и когда, он знал только, что не он. Все заключенные мужчины подвергались вазэктомии, неважно, с каким кодом.
Она дала ребенку грудь, он присосался на секунду, заплакал, гневно отвернулся: грудь была пустая. Она попросила приготовить смесь. Ложка смеси и три ложки воды. Он знал, что делать, так он готовил питье новорожденным птицам.
Ребенок высосал всю смесь и заснул.
– Тут рядом больница, туда отвозят на лечение поселенцев из «Здравницы». Я знаю.
Она заплакала:
– У меня нет доступа к больнице. И у тебя нет, нас никто не будет лечить, неужели ты не знал?
В дверь постучали, и вошла Валя. Она строго посмотрела на них:
– Быстро собирайтесь, пока не приехали из опеки, ребенка спрячем в ящик для яблок, а Настя поедет как работница от монастыря.
Вдруг он сообразил:
– А ребенок – охотник?
Э26789 отрицательно покачала головой:
– Он такой же, как ты или я.
Валя завернула ребенка в теплую клетчатую шаль и сказала с жалостью:
– Очень хорошая шаль, красивая.
Ребенок открыл рот и чихнул.
– Ну совсем как птенчик.
Валя ушла за водой и вернулась с полной канистрой. Она аккуратно протерла Э26789 руки, ноги, живот.
– Валечка моя, – Э26789 заплакала, – я очень хочу домой. Я очень хочу домой. Я просто хочу домой.
Валя велела постелить целлофан на заднее сиденье машины:
– Иначе вся машина будет в крови, ты не отмоешь, и тебя накажут.
Целлофан лежал под кроватью. Он увидел там же таз с кровью, миски с водой, вату.
Валя отдала ему листок с планом:
– Выезжать будете через эти ворота по дороге через карьер, он давно высох. Поедете по этой стороне, там хорошая дорога. Вас там будет ждать Ветеринар, ты оставишь там Настю и вернешься в свою «Здравницу».
Валя разговаривала с ним, как с ребенком, и он подумал, что она, наверное, знала его диагноз. Э26789 сказала:
– Валя, он не глупый, он просто странный.
Валя несла, прижав к груди, ящик с ребенком. А23578 боялся, что ребенок заплачет. Э26789 шла сама, слегка опираясь на него. Он чувствовал, какая у нее горячая рука. Она вздрагивала от боли, и у нее стучали мелко-мелко зубы:
– С плацентой я умру.
Они не обнялись с Валей на прощание, но Валя успела шепнуть что-то на ухо, и Э26789 засмеялась.
Валя сказала:
– Ее зовут Настя, она моя сестра. Как тебя зовут?
И он впервые за долгое время назвал свое имя. Оно было непривычным для слуха, мягким и жалким, как только что рожденный ребенок.
– Почему ты не убегаешь?
Он сказал, что счастлив жить здесь, ведь там нет жизни.
– Какая глупость! Ты ничего не знаешь, жизнь есть везде.
Они ехали по дороге к карьеру, ярко светило солнце, и в небе появлялись и исчезали белые капли, словно брызги салюта.
– Это голуби, – сказала она.
Повсюду рос золотарник. Редко попадались полусгнившие деревянные дома без крыши и окон, и из них выбирались ветвями на волю деревья, раздирая стены изнутри.
Дорога спустилась вниз к песчано-желтому карьеру, заросшему репейниками. Голубые озера высохли и превратились в глиняные лужицы. А23578 понял, что дальше они не проедут, нужно идти пешком. Он взял только ребенка, а за ней решил вернуться с Ветеринаром.
По плану на карте дом, где жил Ветеринар, стоял на самом высоком песчаном склоне, и А23578 издалека увидел его жилье. Когда-то это было кафе, и люди сюда приезжали есть шашлыки.
Ветеринар сидел на крыльце и стриг ногти. Он узнал Ветеринара сразу: тот иногда приезжал в «Здравницу». Его борода росла клочьями и поседела клочьями, как островки травы в мелкой воде. Как только он увидел А23578, замотал сердито головой:
– Валя приезжала, но я не согласился. Забирайте ребенка и уезжайте обратно. Вы знаете, кто отец?
А23578 покачал головой.
– А я знаю. Где Настя?
– В машине.
– А машина?
– Там.
Ветеринар удивился:
– А откуда у вас машина?
– Валя дала.
Ветеринар сказал тихо, словно самому себе:
– Значит, они решили уйти.
– Куда?
– За шестнадцатый километр. Сходите за Настей, я осмотрю ее и ребенка. Больше ничего сделать не смогу.
Настя лежала в машине на целлофане, свернувшись калачиком, и ему показалось, что она умерла. Он потрогал ее за плечо. Она открыла глаза.
Они шли вниз, она держалась за него двумя руками. Он взял ее на руки и понес. Она благодарно поцеловала его в шею. Он чувствовал, как ее слезы затекают ему под
