Осенняя охота - Екатерина Златорунская
А23578 еще по волнениям в И.-области понимал, что в мире происходит переворот. Он не знал новостей, но чувствовал вибрации внешнего неспокойствия по испуганным лицам охранников, сменяющихся в ускоренном режиме, и по особенной мнимой тишине. Он не помнил, когда именно разлетелся слух, что заключенных увозят на следственные эксперименты и не привозят обратно. Разговоры на эту тему карались новыми сроками, и несколько наиболее активных отсидели в карцерах, но набегали протестные волны, то сильнее, то слабее, и через три дня полной тишины и смирения поднялся бунт. А23578 сидел в камере, не выходил, хотя дверь ему открыли и даже дали оружие.
На следующий день все стихло. В тюрьме было тихо еще три дня. На четвертый его нашел охранник, он смотрел на А23578 как на крысу. А23578 не знал, почему не бежал, ему было страшно. За время наказания усталость болезнью въелась во все клетки крови, у него не осталось сил на сопротивление. Охранник ушел, а потом вернулся – принес воды и хлеба.
Вскоре тюрьма заполнилась снова, и А23578 перевели в А.-область.
В А.-монастыре ему нравилось, хотя там было холодно, голо от серого снега и лето было коротким, как сон. Но там была тишина, и он чувствовал, что время состоит из тишины и снега, плотного, тяжелого и очень белого. Он даже хотел принять постриг после окончания дополнительного срока.
В монастыре А23578 работал на грязных работах, чистил канализацию, через полгода его перевели на покраску, летом – на огородные работы, а после монах Иннокентий позвал его на уборку в птичье хозяйство, смотреть за охотничьими птицами. Этих птиц монастырь продавал за большие деньги и тем жил. А23578 поил и кормил птиц, чистил клетки. Утром он слышал пение птиц, и ему казалось, что он вернулся в детство. Птицы его любили.
В А. он заболел и чуть не умер. Во сне, когда он умирал, видел собаку. Она бежала впереди, а за ней шел охотник, обыкновенный охотник с ружьем.
Вскоре в А.-область перевели на поселение бывшего полицейского. Его тоже определили к птицам, и они с А23578 подружились. О нем говорили, что он психически нездоров. Он и был нездоров, рассказывал, что он летчик и ждет невесту, она должна скоро прилететь к нему на вертолете. Когда же не рассказывал о своей невесте, говорил об охотниках, что они появились тридцать лет назад. От него А23578 узнал слово «фаза». Первые охотники были неудачные, и их почти всех уничтожили. Полицейский вспоминал, как каждый день слушал сводки по внутреннему радио – уничтожено столько-то охотников. Охотники из последнего выводка могут доживать до двадцати пяти лет. Они охраняют территории вместе с военными. Однажды он видел детенышей охотников. Но что это были за дети! После трех лет могли загрызать до смерти. Дети охотников не умели разговаривать, как и взрослые охотники. Местные говорили, что в окрестностях стоит лай днем и ночью. Однажды полицейского провозили мимо того места, где держали охотников, и он услышал звуки, которые местные называли лаем. Но это был не лай. Они так пытались говорить. Полицейский потом это понял. Они пытались говорить. Все заключенные участвовали в эксперименте по выводу охотников, особенно те, кто с кодом А. Тогда А23578 вспомнил, как проходил тесты, сдавал анализы и вскоре его положили на операцию, после которой он стал другим. Он и раньше был странным, любил одиночество, тишину, боялся людей, но после опытов из него словно вынули душу.
* * *
Богатые фруктовые сады знаменитого плодоовощного комбината «Морковное Яблоневое» не плодоносили, теряли кору, отсушивались ветка за веткой и постепенно высохли. Выжили несколько яблонь Белый налив, Штрейфлинг, Уэлси, их пересадили на территорию бывшей здравницы.
А23578 работал в саду, реанимировал деревья: опиливал сухие ветки, замазывал садовым варом и краской разломы, очищал циклей от лишайников и «лопухов» старой коры, белил известью. Где-то текла река, ее он не видел, но чувствовал, знал, что она есть, по особенному запаху. Повсюду рос золотарник, в народе золотушник, отваром лечили простуды, и даже пасмурный день от его золотых цветков казался солнечным.
Все его детство они с родителями жили в элитном санатории «Адмиральская бухта»: отец работал там охранником зимой и летом. У них были свои козы, мать торговала молоком и сыром. А23578 в школу не ходил по болезни и занимался по специальной программе с мамой.
Территорию санатория пересекали две реки. В обеих водились щуки. Когда отец уволился и уехал из бухты, А23578 приехал туда один, ему было четырнадцать, он сбежал из дома. Его нашли и увезли к родителям. Коз продали, и в доме жили чужие люди: семья охранника, две горничные и водитель.
Прежний владелец продал бухту, коттеджи для постояльцев снесли, но их дом еще стоял какое-то время, потом и его снесли.
Зимы в Т.-области были сырыми и дождливыми, близко к южным. А23578 вспоминал, сколько в его детстве выпадало снега, как лепили с ребятами во дворе снеговика. Они все потом или спились, или сели.
Весной и осенью в Т.-области размывало дороги, и хотя в хозяйстве поселения числилось два квадроцикла, трактор и один внедорожник, из области, пока не становилось сухо, никуда не выезжали.
Колония содержалась на частные деньги, и условия в ней были хорошие. Имя благотворителя держалось в тайне, но говорили, что кто-то из местных, живет в свободной зоне Т.-области. Начальник колонии Игорь Анатольевич, высокий крупный мужчина, жил здесь же в большом деревянном доме, у него был бильярд и баня. Его жена и три дочки жили в свободной зоне. А23578 никогда не видел его дочерей, но слышал их имена – Люба, Нина, Виктория. Жена, высокая, светловолосая, с пронзительно брезгливым, даже жестоким взглядом, не здоровалась с ними. Она привозила Игорю Анатольевичу чистую одежду, журналы, сигареты. Однажды А23578 услышал, что жена начальника рассказывала, как ходила на концерт. Это было удивительно. Концерт. Само слово звучало музыкой.
Жизнь в «Здравнице» была спокойной и выверенной по часам. В семь четырнадцать приезжал автобус, забирал яблоки, привозил еду. Готовили женщины из соседнего поселения, они жили на территории бывшего монастыря, а когда-то, совсем давно, там жили мужчины-монахи. Еда была обычная – каша, суп. Все ели одинаковую еду – и А23578, и другие, и даже начальник колонии Игорь Анатольевич. Говорили, что свободные люди питаются иначе, как раньше, и едят молоко, и творог,
