Осенняя охота - Екатерина Златорунская
Сложила она волосы в узелок
И выбросила в озеро.
А утром на озере
Она увидела птичку ту.
И птичка кричала: «Ула, ула, ула.
Ала, Ала»,
А иногда пищала тоненьким голосом.
Назвала она птичку пищалочкой.
А после неудавшегося сватовства
Выдали ее замуж за первого встречного.
Он был старше ее.
Назвал ее другим именем,
Коротким – Анна.
И повез ее в другую страну
Длинными дорогами
И в дороге оставил ее одну.
Умер.
Так и осталась она одна
В чужой стране
С чужим именем,
Не снимала замужний платок даже на ночь.
Родила и воспитала сына,
Сын вырос и уехал.
Вся жизнь прошла —
Как день,
То солнечный,
То хмурый,
То тихий, как молитва,
То громкий, как колокол.
Когда осталась она одна,
Сестры из монастыря
Позвали ее жить к ним.
И долго она еще жила с ними,
Стирала, готовила, огород растила,
Скучала по дому своему,
По озеру,
По прежнему имени.
«Будь как мы», —
Попросили они ее.
И решила она
Постричься в рясофор.
И дали ей новое имя.
Одной ночью приснился ей Улев.
Села она к нему на колени,
Закрыла глаза,
Были они молодые.
Пахло овчиной,
И плакали бабы,
И называл он ее другим именем,
Но его она не запомнила.
Сказал он ей:
«Возвращайся ко мне,
Пролети птицей по небу,
Проплыви по озеру,
Коснись меня,
Как ветра и воды, крылом твоим».
Однажды стирала она белье
В проруби,
Вдруг птица рядом к ней приютилась.
В клюве у нее узелок,
А в нем волосы —
Белые, мягкие.
Посмотрела она на птицу и узнала ее.
Взяла волосы и положила под подушку.
В свое последнее утро на земле
Проснулась она рано.
Был зимний день,
Каменный от застывшего снега.
Она умылась холодной водой,
Прочитала молитвы,
Собрала узелок.
Она была очень старая.
Прожила она долгую жизнь.
Сестры ждали ее,
Но она не стала есть с ними.
Взяла узелок и пошла домой.
Она почти не помнила город, где выросла,
Забыла язык,
И тот снег был похож на этот.
Повсюду был только снег-снег-снег.
Птицы летали и кричали свое печальное:
«Inkeri maa
Inkeri maa
Inkeri maa».
Увидела она среди них свою вестницу серо-бурую.
И вспомнила:
Inkeri maa —
Так называл он ее.
Тут же Улев явился и взял Ингрию замуж,
И родила она ему сына и дочь.
И прожили они
На той и этой земле
Жизнь долгую и счастливую.
И смерть их не разлучила.
Часть четвертая
Ву ссь-мā нн
[месяц первого олененка]
Правила игры в гольф в военное время
Она потеряла память, забыла все, даже имя, и ее звали Чодроял – по месту, где ее нашли. Теперь она жила в деревне, в коммуне «Революция», в доме для приезжающих и странствующих.
Весной Чодроял работала со странствующими и приезжающими в огороде, где сажали капусту и картофель, или помогала на пчельнике. Наступило лето, потом осень.
Однажды монахиня Вера отозвала ее в сторону и отдала письмо, написанное быстрым и твердым почерком: «Приеду утром. Будь готова. Муж».
Чодроял сомневалась, что письмо написано ей, но монахиня Вера была провидица.
– Тебе. Больше некому.
Вечером Чодроял собрала вещи, их было немного: ночная рубашка и спортивный костюм. И стала ждать.
Он приехал утром, на рассвете, очень молодой, худой, такой же встревоженный, как и его почерк.
– Узнаете? Она?
Молодой человек кивнул:
– Да, это Оля. Моя бывшая жена.
Они развелись два года назад, но он все равно искал ее и нашел здесь.
Он достал папку с надписью «Мои документы» – в ней фотографии, где Чодроял и муж обнимаются, улыбаются, солнце светит, и так красиво и ярко там было, что заболели глаза.
Чодроял подумала, что любовь – свойство памяти, вот она на фотографиях любит мужа, а сейчас ничего не чувствует, потому что все забыла.
Она сказала мужу, что теперь ее зовут Чодроял, и ему понравилось ее новое имя.
Поселок, где еще работала железная дорога, и коммуну разделяла река. От коммуны до реки можно было пройти через тоннель, прорытый монахами много десятилетий назад. А через реку ходил три раза в неделю паром. Он отходил строго в десять часов.
Они не стали ждать завтрака и вышли в путь.
Монахиня Вера сказала на прощание:
– Ни о чем не вспоминайте, пока проходите тоннель. Если вспомните что-то особенно дорогое, вы это потеряете.
Тоннель был темным, пах глиной. Они не видели друг друга. Не разговаривали. Чодроял показалось, что пахнет рекой и песком. В этом запахе было что-то знакомое, родное, ей показалось, что она видит деревню. Изображение было смутное, темно-коричневое, промелькнуло и ушло.
Они уже прошли несколько километров, не оборачиваясь, не останавливаясь, когда муж сказал:
– Здесь я в детстве играл на фетре в шведский мини-гольф. Мы приезжали сюда с родителями. Там дальше, за поворотом, столовая. А это наш корпус, мы жили в комнате на втором этаже.
Он резко остановился, крепко расставил ноги и с силой махнул рукой.
– В лунке.
Чодроял испугалась, что они не успеют. Муж согласился, но не мог двинуться с места:
– Можно я ударю еще один раз? Один удар?
Она разрешила. Он встал у начала отметки, пригнулся, прочертил мысленно расстояние от мяча до лунки и легко ударил по мячу. Она даже увидела, как легко и прямо катится мячик, но этого не могло быть. Он сказал:
– Основная цель игры – за минимальное количество ударов клюшкой закатить мяч в лунку. На каждом поле игрок может сделать максимум шесть ударов.
Он стал будто меньше, и она на секунду увидела его ребенком. Закружилась голова, и темный страх пополз из земли в колени, дальше, наверх. Отяжелел язык. Она
