Экспресс-36 - Борис Сандлер
* * *
Иеѓуда Ашкеназ был одет в одну лишь просторную белую рубаху — такую длинную, что доставала до самых щиколоток. И рукава на ней были длинные-предлинные — они мгновенно соскальзывали к плечам, собираясь в гармошку, стоило поднять руки вверх, а стоило опустить — падали к ногам и болтались внизу, широкие и пустые. Наверное, не два этих нелепых рукава приделывали к рубахе, а наоборот — рубаху специально сшили ради таких вот рукавов.
Осторожно ступая босыми ногами, Иеѓуда подкрался к запертой двери. Припав к ней ухом, он затаил дыхание. Веки его были прикрыты…
Раздался веселый, игривый гром. Он прокатился по небу и в одно мгновение перескочил на землю, конским топотом и ржанием пронесся по степи. Лошади сбились в табун, терлись одна о другую напряженными шеями, подталкивали мордами тех, что бежали впереди. Заря заливала чистым золотом их хвосты и гривы, развевавшиеся на ветру…
Иеѓуда выпрямился: архангелы уже спят. Уверенными шагами он пошел к постели и, бросив последний взгляд на дверь, принялся рыться в единственной своей подушке. Пара мгновений, и его пальцы нащупали что-то в клочьях ваты. Тонкие губы задрожали и обозначили на сосредоточенном лице подобие радостной улыбки.
Словно фокусник, Иеѓуда вытащил из наволочки несколько скрученных листочков бумаги, перевязанных черной нитью. В его глазах светилась тихая уверенность: «Сегодня… Сегодня придет посланник…» Сверток, похожий на папиросу, покоился теперь на раскрытой ладони. Он потянулся к нему другой рукой, но завернутый на ней рукав, придя в движение, быстро и жадно бросился вниз, как будто желая проглотить бумажную трубочку. Однако Иеѓуда успел сжать пальцы, и рукав, подобно обманутому змею, бессильно повис в воздухе, оставшись ни с чем. «Хрен вы у меня получите!» — Иеѓуда заскрежетал зубами. Его улыбка превратилась в злобную гримасу: «Хрррен!»
Иеѓуда Ашкеназ поднял глаза к узкому зарешеченному окошку, прорезанному в потолке, и снова с какой-то затаенной надеждой прошептал: «Сегодня придет посланник». А несколько минут спустя послышался шум бегущего табуна. Лошади еще не сознавали — они свободны, а в широких степях Амазонии довольно места для всякой живой души. Рыжий табун несся, как разбушевавшийся огонь, выбивая из жирной почвы комья земли с травой. Вероятно, ощутили эти красивые и сильные создания вольный воздух, оттого и охватил их такой ужас. Следуя врожденному инстинкту, сбились они в мчащийся по степи вихрь. Судьбу свою вверили они копытам…
Сквозь решетку в комнату к Иеѓуде заглядывала звезда, напоминавшая ему о лошади Вениамина. Прямо посреди морды, между заостренными, вечно настороженными ушами и черными, сонными глазами, изящно прорисовывалась под растрепанными рыжими космами белая звездочка. Да, именно он, Вениамин-странник, в своем последнем путешествии к красноликим израильтянам открыл этот благословенный остров и дал ему имя — Амазония.
Еще в детские свои годы нашел Иеѓуда случайно одну разорванную книгу, у которой ни начала не было, ни конца, а лишь середина, девяносто две странички, державшиеся вместе благодаря нескольким ниточкам на истрепанном корешке. Эти странички он откопал на огромной городской свалке, где, как бездомный пес, любил рыться целыми днями. Порой ему удавалось отыскать там совсем странные вещи — он не знал даже, как они называются и для чего предназначены. Находки пробуждали в нем фантазию. Он выдумывал про них необыкновенные истории, которые по ночам возвращались в сновидениях и переносили его в сказочные миры… «Что из тебя выйдет? — вздыхала мать. — Старьевщик?.. Ветошник?..»
Иеѓуда Ашкеназ стал поэтом. Глубоко-глубоко в сердце запали ему строки со спасенных страничек… Да-да, хорошо, что в сердце, а не в память, иначе от них бы уже и следа не осталось…
Ай, как здорово они, архангелы, владеют тут искусством изымать из человеческой памяти все, что им невыгодно, а затем заполнять каждую клеточку мозга страхом… Нет, не звериным страхом — у зверей страх инстинктивный, а человеческим, сознательным… Из всей его жизни они оставили ему считанные воспоминания и сны — явно лишь те, которые он сам хотел бы забыть, от которых мечтал бы избавиться… Но история о Вениамине и открытом им острове Амазония сохранилась…
Неожиданно тишину разорвал стук — два коротких удара и, после паузы, еще один… Архитектор зовет меня! — эхом отозвались эти удары в голове у Иеѓуды. Он проворно заполз под металлическую кровать, вмурованную четырьмя своими ножками в каменный пол. Оттуда лучше слышны сигналы, которые через стену посылает ему сосед. Так все его здесь зовут — архитектор. Перед тем как попасть сюда, он, как подлинный ламедвовник, выдавал себя за обычного стекольщика по имени Лейзер, хотя и носился всю жизнь с гениальным планом — проектом восстановления Иерусалимского Храма. Своей практической деятельностью он ясно показал, как это нужно сделать, создал макет, точно воспроизводящий святое место… Там, по ту сторону жизни, отделенной отсюда высоченной стеной, запрещено даже думать о подобных вещах. Их боги и вожди покоятся в мавзолеях, саркофагах или роскошных семейных склепах…
Иеѓуда ловил каждый стук, превратившись, кажется, в одну огромную ушную раковину. Сигналы составили короткую телеграфную строчку: «Передай привет посланнику…»
«Да, да, мой дорогой брат архитектор, — стучало, словно в ответ, сердце Иеѓуды, — ты возведешь свой Иерусалимский Храм… в нашей Земле Амазонской, где люди и кони свободны, как воображение…»
Мысль его внезапно оборвалась, как струна на скрипке. Он повертел между пальцев камушек, специально приготовленный для перестукивания с соседом, и уже собрался было ответить, но вдруг равнодушно отбросил его в сторону и выбрался из-под кровати.
Скорчившись, обхватив ноги руками и упершись бородой в колени, Иеѓуда Ашкеназ сидел теперь на кровати, как будто спеленатый бесконечными своими рукавами. Сколько времени сидит он уже в такой позе, завернувшись в талес смирения и покорности? А может быть, он совсем не сидит, а падает в бездну?.. Такое случается с ним всегда, когда мысли
